Я едва его понимаю. Он кажется всезнающим. Отец любил разговаривать с ним об истории и о классической литературе.
– Что же, если господин Фудзивара еще раз приедет к отцу, то я спрошу у него совета.
Каэдэ замолчала, борясь с усталостью. Руки и ноги болели, в животе ощущалась тяжесть. Очень хотелось лечь спать. Глубоко в душе она чувствовала вину за то, что не испытывает горя. Хотя она остро переживала смерть матери и унижение отца, в сердце не осталось места для скорби.
Каэдэ огляделась. Даже в сумерках было заметно, как истерлась циновка, в глаза бросались водяные разводы на стенах, порванные ширмы. Аи проследила за ее взором.
– Мне очень стыдно, – прошептала она. – Нужно столько сделать, а я ничего не умею.
– Я смутно помню, как было раньше, – сказала Каэдэ. – Здесь все сияло.
– Маме так нравилось, – согласилась Аи, сдерживая рыдания.
– Мы восстановим дом. Все будет, как прежде, – пообещала Каэдэ.
Из кухни послышалось чье-то пение. Каэдэ узнала голос Шизуки. Звучала та же самая песня, которую она исполняла при первой встрече – любовная баллада о деревне и сосне.
Как ей хватает мужества петь? – подумала Каэдэ, когда в комнату вошла Шизука с лампой в руках.
– Вот, нашла на кухне, – сообщила она. – К счастью, огонь в плите еще горит. Рис и ячмень готовятся. Кондо послал людей в деревню за неотложными покупками. Вернулась прислуга.
– С ними должна быть наша сестра, – сказала Аи с облегченным вздохом.
– Да, она принесла охапку трав и грибов и настаивает, чтобы их приготовили.
Аи залилась румянцем.
– Сестренка совсем одичала, – объяснила она.
– Я хочу поговорить с ней, – сказала Каэдэ. – Потом проводишь меня к отцу.
Аи вышла – из кухни послышались короткие пререкания – и вернулась с девятилетней девочкой.
– Это наша старшая сестра, Каэдэ. Она покинула дом, когда ты была еще малышкой, – сказала Аи Хане и подтолкнула ее вперед. – Поздоровайся с сестрой.
– Добро пожаловать домой, – прошептала Хана, упала на колени и поклонилась Каэдэ.
Каэдэ наклонилась, взяла девочку за руки и подняла. Затем вгляделась в ее лицо.
– Я была младше тебя, когда уехала из дома, – сказала она, изучая ясные глаза, по-детски округлую фигуру.
– Девочка похожа на вас, госпожа, – отметила Шизука.
– Надеюсь, она будет счастливей меня, – ответила Каэдэ, привлекла к себе Хану и обняла ее.
Хрупкое тело задрожало, и Каэдэ поняла, что девочка плачет.
– Мама! Я хочу к маме!
Глаза Каэдэ наполнились слезами.
– Тише, Хана, успокойся, сестренка, – попыталась утихомирить ее Аи. – Прости, – обратилась она к Каэдэ. – Девочка до сих пор переживает. Ее никто не учил, как вести себя.
Она научится, подумала Каэдэ, как и я. Научится не показывать свои чувства, поймет, что жизнь состоит из страданий и потерь, она будет плакать, когда никто не видит, или не заплачет вообще.
– Идем, – сказала Шизука, взяв Хану за руку. – Покажешь мне, как готовить грибы. Таких я никогда еще не видела.
Они переглянулись с Каэдэ, и Шизука радушно и бодро улыбнулась.
– Какая приятная женщина, – отметила Аи, когда они ушли. – Она давно с тобой?
– Мы встретились несколько месяцев назад, незадолго до того, как я покинула замок Ногучи, – ответила Каэдэ.
Сестры надолго замолчали. Дождь усилился, с крыши словно спадали завесы из стальных стрел. Уже почти стемнело. Я не могу сказать Аи, что Шизуку подослал ко мне сам господин Араи, что она участник заговора Племени против Йоды, думала Каэдэ. Аи слишком юна, она никогда не покидала владений семьи Ширакава и ничего не знает о мире.
– Полагаю, нам следует пойти к отцу, – сказала Аи.
В это мгновение из дальнего утла дома послышался громкий крик:
– Аи! Аямэ! – Кто-то приближался, не переставая жаловаться: – Ах, они все ушли и оставили меня одного. Эти недостойные женщины!
Он вошел в комнату и замер, увидев Каэдэ.
– Кто здесь? К нам пожаловали гости? Кто приехал в столь поздний час, несмотря на дождь?
Аи встала и подошла к отцу:
– Это Каэдэ, ваша старшая дочь. Она вернулась домой.
– Каэдэ?
Он шагнул вперед. Каэдэ с почтением поклонилась, коснувшись лбом пола.
Аи помогла отцу опуститься. Он встал на колени перед Каэдэ.
– Поднимись, поднимись, – нетерпеливо велел он. – Пусть мы увидим худшее друг в друге.
– Отец? – спросила она, поднимая голову.
– Я падший человек, – сказал он. – Мне предстояло умереть. А я живу. Я пуст, живой покойник. Посмотри на меня, дочь.
Ужасная перемена в самом деле обезобразила отца. Он всегда отличался сдержанностью и чувством собственного достоинства. Теперь от него осталась лишь тень. От виска к левому уху шел едва затянувшийся шрам, вокруг раны были сбриты волосы. Облик его вызывал жалость: босой, в изорванном платье, с многодневной щетиной на лице отец не походил на самого себя.
– Что с вами случилось? – спросила Каэдэ, пытаясь сдержать гнев.
Она вернулась спустя восемь лет в поисках убежища в утраченный дом своего детства, а он оказался почти разрушенным.
Отец устало отмахнулся:
– Какая разница? Все пропало, все уничтожено. Твое возвращение – это последний удар. Что сталось с твоей женитьбой и с господином Отори? Только не говори мне, что он мертв.
– Не по моей вине, – с горечью ответила Каэдэ. – Его убил Йода.
Отец сжал губы и побледнел.
– До нас не доходит никаких вестей.
– Йода тоже погиб, – продолжила она. – Араи взял Инуяму. Клан Тогана свергнут.
Отец заметно встревожился при упоминании имени Араи.
– Подлый предатель, – пробормотал он, уставившись в темноту, словно там собрались духи. – Араи нанес поражение Йоде? – После паузы он продолжил: – Кажется, я снова оказался на стороне проигравших. Моя семья проклята. Впервые я радуюсь, что у меня нет сына-наследника. Клан Ширакава сгинет с лица земли, и никто не пожалеет об этом.
– У вас есть три дочери! – резко возразила Каэдэ.
– Моя старшая дочь тоже проклята, она приносит смерть любому мужчине, кто с ней свяжется!
– Господин Отори стал жертвой заговора. Мой брак устроили для того, чтоб заманить его в Инуяму в руки Йоды.
По крыше дома непрерывно барабанил дождь. Молча вошла Шизука с лампами, поставила их на пол и опустилась на колени рядом с Каэдэ. Я должна держать себя в руках, подумала Каэдэ. Нельзя говорить правду.
– Так ты вышла замуж или нет? – озадаченно спросил отец.
Сердце неистово забилось. Каэдэ никогда не лгала отцу. Теперь она не могла открыть рта. Она склонила голову, словно поверженная горем.
– Можно я расскажу, господин Ширакава? – прошептала Шизука.
– Кто это? – спросил он у Каэдэ.
– Моя служанка. Она приехала ко мне в замок Ногучи.
Он кивнул Шизуке:
– Что вы хотите мне поведать?
– Госпожа Ширакава и господин Отори тайно венчались в Тераяме, – тихо произнесла Шизука. – Ваша родственница выступала свидетельницей, но она погибла в Инуяме вместе с дочерью.
– Маруямы Наоми нет в живых? Дела оборачиваются все хуже и хуже. Теперь владения унаследует семья ее приемной дочери. Мы будем вынуждены отдать в придачу Ширакаву.
– Я ее наследница, – сказала Каэдэ. – Маруяма составила завещание в мою пользу.
Отец безрадостно рассмеялся:
– Право на владение поместьями оспаривается уже много лет. Муж – кузен Йоды, его поддерживает клан Тогана и многие из клана Сейшу. Ты напрасно рассчитываешь, что они уступят имения.
Каэдэ скорей почувствовала, чем услышала, как за спиной беспокойно зашевелилась Шизука.
– Тем не менее я намерена попытаться.
– Тебе придется сражаться за наследство, – презрительно бросил он.
– Тогда я буду сражаться.
Некоторое время они сидели молча в темной комнате. Тишину нарушал лишь нескончаемый дождь.
– У нас осталось мало людей, – сказал отец с горечью в голосе. – Помогут ли тебе Отори? Полагаю, тебе нужно снова вступить в брак. Они выдвинули кандидатуру?
– Пока рано думать о женитьбе. Срок траура еще не подошел к концу, – ответила Каэдэ и глубоко вздохнула. – У меня, кажется, будет ребенок.
Отец снова обратил на нее взор, пробившийся сквозь мрак.
– Шигеру даровал тебе дитя?
Она кивнула, не смея произнести ни слова.
– Прекрасная новость, – сказал он, вдруг не к месту повеселев. – Надо это отпраздновать! Человек может умереть, но семя его живет. Настоящее счастье!
Если раньше разговор велся полушепотом, то теперь отец кричал на диво громко:
– Аямэ!
Каэдэ невольно вздрогнула. Она с испугом поняла, что разум отца расстроен и находится на грани помутнения. Каэдэ постаралась отбросить страх. До сих пор ей верили, а потом будь что будет.
Вошла служанка Аямэ и опустилась на колени перед Каэдэ.
– Добро пожаловать домой, госпожа. Простите нас за столь печальный прием.
Каэдэ встала и помогла подняться Аямэ. Они обнялись. Только теперь Каэдэ заметила, как постарела ее верная служанка. И все же девушка ощутила родной запах, знакомый с детства.
– Принеси вина, – приказал отец. – Я хочу выпить за внука.
Каэдэ задрожала от страха, словно называя ребенка чужим именем, она предопределила его жизненный путь.
– Пока еще рано, – тихо произнесла она. – Не стоит праздновать.
– Каэдэ! – как в детстве, по имени окликнула госпожу Аямэ. – Не говори так, не искушай судьбу.
– Принеси вина, – громко повторил отец. – И закрой ставни. Почему мы сидим в холоде?
Аямэ направилась к веранде, но тут послышались шаги и раздался голос Кондо:
– Госпожа Отори!
Шизука подошла к двери.
– Пусть войдет, – сказала Каэдэ.
Кондо ступил на деревянный пол и опустился на колени у входа. Каэдэ заметила, как он мельком оглядел помещение, вмиг оценив планировку дома и его обитателей. Кондо обратился к ней, не к отцу.
Нам удалось раздобыть в деревне немного провизии. Я отобрал людей, как вы просили. Молодой человек по имени Амано Тензо обещал позаботиться о лошадях. Я прослежу, чтобы солдаты поужинали, и поставлю на ночь стражу.
– Спасибо. Поговорим утром.
Кондо поклонился и молча вышел.
– Кто это? – потребовал ответа отец. – Почему он не обратился ко мне и не спросил моего мнения и позволения?
– Кондо служит мне, – сообщила Каэдэ.
– Если это один из людей Араи, то я не потерплю его в моем доме.
– Я же сказала, он служит мне. – Каэдэ теряла терпение. – Мы заключили союз с господином Араи. Он контролирует большую часть Трех Стран. Он наш правитель. Вы должны смириться с этим, отец. Йода погиб, и все изменилось.
– Значит ли это, что дочерям теперь дозволено дерзить отцу?
– Аямэ, – позвала Каэдэ служанку. – Проводи отца в комнату. Сегодня он будет ужинать у себя.
Каэдэ не стала выслушивать протесты и впервые в жизни повысила на него голос:
– Отец, я устала. Поговорим утром.
Аямэ взглянула на нее так, что Каэдэ отвернулась.
– Делай, что я велю, – хладнокровно приказала она, и служанка послушно увела отца.
– Вам следует перекусить, госпожа, – сказала Шизука. – Садитесь, я принесу ужин.
– Проследи, чтобы всех накормили, – ответила Каэдэ. – И закрой ставни.
Потом она долго лежала, вслушиваясь в шум дождя. Домашние и солдаты разместились под кровом. Все были накормлены, хоть и скудно, и, если верить Кондо, находились в безопасности. Каэдэ вспоминала события дня, думала о проблемах, которые надо решить: об отце, о Хане, о запущенном имении Ширакава, о домене Маруяма. Как же потребовать и сохранить то, что принадлежит ей по праву? Как жаль, что она не родилась мужчиной. Ради сына отец сделал бы все что угодно.
Каэдэ знала, что обладает неженской жестокостью. В замке Ногучи она, не задумываясь, заколола ножом стражника, а Йоду убила намеренно. Каэдэ решила, что никому не позволит раздавить себя, и приготовилась сражаться до конца. Она вспомнила госпожу Маруяму. К сожалению, мне не довелось узнать вас лучше, думала Каэдэ. Я не успела многому научиться. Простите, что причинила вам боль. Если бы только я могла быть с вами откровенной. Каэдэ словно увидела перед собой красивое лицо, услышала ее голос: Вверяю тебе мои земли и мой народ. Заботься о них.
Я позабочусь, пообещала она. И не подведу вас.
Каэдэ страдала от нехватки знаний, но это можно исправить. Она твердо решила научиться управлять имением, общаться с земледельцами, командовать воинами и вести их в бой – всему, что продолжатель рода постигает с рождения.
Отцу придется помочь мне, думала она. Довольно ему думать только о собственных несчастьях.
Ее вдруг охватил страх или стыд или и то и другое. Во что она ввязывается? По силам ли ей это? Может, она околдована или проклята? Наверняка ни одна женщина еще не мыслила, как она. Кроме госпожи Маруямы. Беспрестанно повторяя свое обещание родственнице, Каэдэ наконец заснула.
Утром она попрощалась с людьми Араи, велев им не задерживаться. Они с радостью отправились в путь, рассчитывая присоединиться к военным действиям в Восточном Крае до наступления зимы. Каэдэ с облегчением рассталась с отрядом Араи, ведь прокормить такую ораву здоровых мужчин – нелегкое дело. Потом она распорядилась привести в порядок сад и заняться уборкой дома. Покраснев от стыда, Аямэ призналась, что у них нет денег, чтобы заплатить работникам. Почти все фамильные драгоценности и сбережения клана Ширакава пропали.
– Придется взяться за дело самим, – сказала Каэдэ, и когда работа начала спориться, отправилась в сопровождении Кондо на конюшню.
Восторженный молодой человек с почтением приветствовал хозяйку дома. Амано Тензо когда-то приезжал с отцом в замок Ногучи. Теперь ему было около двадцати, но Каэдэ знала его еще ребенком.
– Хороший конь, – сказал он, выводя и седлая Раку.
– Это подарок сына господина Отори, – ответила она, гладя коня по гриве.
Амано засиял лучезарной улыбкой:
– Лошади из конюшен клана Отори славятся выносливостью и прекрасным чутьем. Говорят, они способны без устали скакать по затопленным лугам, и сам речной дух им покровительствует. С вашего позволения, мы отведем коня к нашим кобылам, чтобы в следующем году появились жеребята.
Каэдэ пришлись по сердцу его прямодушие и словоохотливость. По сравнению с остальной территорией, конюшня находилась в наилучшем состоянии, хотя помимо Раку, гнедого жеребца Амано и четырех коней команды Длиннорукого, в ней оставались только три боевые лошади, уже старые, а одна даже хромая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33