Селяне сразу стали понятливыми и покорными. Многим предстояло умереть от голода до конца зимы. Превосходный исход, по мнению Госабуро.
Шигеру стал сниться мне каждую ночь. Он заходил в комнату и стоял передо мной, словно только что вышел из реки, обливаясь водой и кровью. Он молчал, не отрывая от меня взгляда, словно изучал меня с тем же терпением цапли на охоте, как некогда ожидал, когда ко мне вернется речь.
Постепенно стало ясно, что жизнь невыносима, но я не знал, как ее изменить. Я заключил договор с Кикутами и не находил в себе сил его выполнять. Я пошел на этот шаг сгоряча, на пике эмоций, не думая, что переживу ту ночь, не понимая себя самого. Я надеялся, что мастер Кикута поможет мне разрешить глубинные противоречия моей натуры, а он послал меня в Мацуэ с Акио, где жизнь в Племени учила меня скрывать чувства, разрываясь между крайностями, однако никак не способствовала их смягчению: противоречия просто загонялись вглубь.
Дурной настрой усилился еще больше, когда ушла Юки. Она ничего мне не сказала, просто взяла и исчезла. Утром я слышал ее голос и шаги во время тренировки. Она подошла к парадной двери и удалилась, ни с кем не попрощавшись. Я ждал ее возвращения, но она не вернулась. Я пытался выведать невзначай, где она; ответы были весьма уклончивы, а я не хотел спрашивать у Акио или Госабуро напрямую. Я сильно скучал по ней и в то же время чувствовал облегчение – передо мной больше не стоял вопрос, спать с ней или нет. Каждый день с того момента, как она рассказала мне о Каэдэ, я обещал себе, что не стану заниматься с ней любовью, но когда наступала ночь…
Два дня спустя я думал о Юки во время медитации, которая следовала за утренними упражнениями. Кто-то из слуг подошел к двери и тихо позвал Акио. Он медленно открыл глаза и с видом нерушимого спокойствия, которое приходило к нему после каждой медитации (хотя я убежден, что оно напускное), встал и приблизился к двери.
– Прибыл мастер, – сказала девушка. – Он ждет вас.
– Эй, Пес, – крикнул мне Акио.
Никто не шевельнулся, даже не поднял глаз, когда я вставал. Акио кивнул головой в сторону выхода, и я последовал за ним в гостиную, где пили чай Кикута Котаро с Госабуро.
Мы вошли и поклонились до пола.
– Сядьте, – велел Котаро и задержал на мне взгляд. Затем обратился к Акио: – Были какие-нибудь проблемы?
– Практически нет, – ответил Акио, подразумевая, – что некоторые трудности возникали.
– Каким было его поведение? Есть на что пожаловаться?
Акио медленно покачал головой.
– А до отправления из Ямагаты?
Котаро давал мне понять, что ему известно обо мне все.
– Все улажено, – кратко ответил Акио.
– Парень принес нам пользу, – вставил Госабуро.
– Рад слышать, – сухо произнес Котаро. Госабуро поднялся и ушел под предлогом, что у него срочные дела в лавке. Мастер повернулся ко мне:
– Вчера вечером я разговаривал с Юки.
– Где она?
– Неважно. Она сообщила новые сведения, которые меня несколько взволновали. Мы не знали, что Шигеру поехал в Мино с конкретной целью – найти там тебя. Господин Отори убедил Муто Кенжи, что встреча произошла случайно.
Котаро сделал паузу, но я молчал. Я вспомнил день, когда Юки узнала о Шигеру, подстригая мне волосы. Она сочла это важной информацией, достаточно важной, чтобы доложить мастеру. Несомненно, она рассказала обо мне все.
– Похоже, Шигеру располагал более подробными сведениями о Племени, чем мы думали, – сказал Котаро. – Так?
– Шигеру действительно знал, кто я. Он много лет дружил с мастером Муто. Это все, что мне известно о его отношениях с Племенем.
– Он больше ничего тебе не говорил?
– Нет, – солгал я.
Шигеру сказал мне кое-что одним вечером в Цувано: он поставил перед собой задачу разузнать все о Племени и накопил больше информации, чем любой непосвященный. Я не передал подробности Кенжи и не видел причин откровенничать с Котаро. Шигеру мертв, я связан с Племенем, но не намерен разглашать чужие секреты.
– Юки задала мне тот же самый вопрос, – заметил я, пытаясь говорить и выглядеть как можно простодушней. – Какое теперь это имеет значение?
– Мы считали, что хорошо изучили Шигеру, знали его жизнь, – ответил Котаро. – Он не перестает удивлять нас даже после смерти. Он утаил многое от Кенжи, включая свою любовную связь с Маруямой Наоми. Что еще он скрывал?
Я пожал плечами, задумавшись о Шигеру. За добродушную улыбку, внешнюю открытость и простоту его прозвали Фермером. Шигеру все недооценивали, в особенности Племя. Он оказался более значительным человеком, чем все ожидали.
– Шигеру мог сохранить запись того, что ему известно о Племени?
– Он многое записывал, – озадаченно произнес я. – Времена года, земледельческие эксперименты, состояние почвы и урожай, положение вассалов. Ему помогал Ихиро, бывший учитель, но часто Шигеру делал это самостоятельно.
Я представил, как он работает допоздна: мерцает лампа, в комнату проникает холод; умное оживленное лицо так отличается от привычного выражения безразличия.
– А как насчет путешествий? Ты часто сопровождал Шигеру?
– Нет, если не считать побега из Мино.
– И много он странствовал?
– Не знаю. Пока я оставался в Хаги, он не покидал города.
Котаро нахмурился. Опустилась тишина. Я едва слышал чужое дыхание. Издалека доносились голоса из лавки и другой части дома, щелкали счеты, разговаривали покупатели, на улице кричали коробейники. Поднялся ветер, засвистел под навесом крыши, колебля ширмы. Приближался снегопад.
Наконец мастер заговорил:
– Вероятней всего, он оставил записи. В этом случае они должны быть найдены. Если бумаги попадут в руки Араи, случится катастрофа. Тебе придется ехать в Хаги. Узнай, существуют ли документы, и привези их сюда.
Я не верил своим ушам. Я думал, что мне никогда не побывать там снова. А теперь меня посылают в дом, который я так люблю.
– Вся проблема – в соловьином этаже, – сказал Котаро. – Насколько мне известно, Шигеру построил его вокруг своего дома, а ты знаешь, как ступать по нему.
Я словно уже был там, вдыхал тяжелый ночной воздух шестого месяца, бежал бесшумно, как привидение, услышал голос Шигеру: «Ты сумеешь проделать это еще раз?»
Я пытался контролировать выражение лица, но губы сами растянулись в улыбку.
– Ты должен отправляться прямо сейчас, – продолжил Котаро. – Надо вернуться обратно до снегов. Год заканчивается. К середине первого месяца и Хаги, и Мацуэ будут завалены снегом и закрыты.
До этого момента он ничем не выдавал своих чувств, но тут я понял, насколько он зол. Наверное, заметил мою улыбку.
– Почему ты никогда не говорил об этом? – грозно спросил он. – Почему скрыл от Кенжи?
Я сам начинал закипать:
– Шигеру счел нужным умолчать, и я следовал его примеру. Первую присягу я давал ему. Я никогда не решился бы выдать чужие секреты. Тогда я служил клану Отори.
– И до сих пор так думаешь, – вставил Акио. – Это вопрос верности. Он всегда будет терзать тебя. – И едва слышно добавил: – Собака знает только одного хозяина.
Я повернулся к нему, чтобы встретиться глазами, заставить его замолчать, усыпить, но Акио бросил на меня презрительный взгляд и снова уставился в пол.
– Что же, рано или поздно вопрос разрешится, – ответил Котаро. – Полагаю, новое задание в полной мере выявит, кому ты предан. Если Ихиро знает о существовании и содержании записей, то его, безусловно, придется убрать.
Я молча поклонился, сомневаясь, что мое сердце ожесточилось настолько, чтобы убить Ихиро, который был учителем Шигеру, а затем моим: прежде мне не раз хотелось проучить старика, когда он наказывал меня, но он – один из Отори, он живет в доме Шигеру. Я связан с ним долгом и верностью, а также уважением, и как я только что понял, привязанностью.
В то же время я остро ощущал гнев мастера. Он чем-то напоминал беспрестанную ярость Акио по отношению ко мне, словно они оба ненавидели и боялись меня. «В семье Кикуты обрадовались, когда узнали, что Исаму оставил сына», – как-то сказала жена Кенжи. Если это такая большая радость, то почему они относятся ко мне настороженно? А еще она добавила: «Мы все были очень довольны». Юки упоминала о старой любви своей матери к Шинтаро. Разве могла смерть Шинтаро доставить ей радость?
В тот момент мать Юки казалась всего лишь болтливой старушкой, и я принял ее слова на веру. Позже она проявила себя во всем блеске: льстила мне, гладила меня по шерстке так же, как массировала виски своими чудотворными руками. Отношение семьи Кикута к моему неожиданному поведению было не столь однозначным, как они пытались представить: возможно, они пришли в восторг от моих способностей, но нечто во мне их встревожило, и я не мог понять, что именно.
Запугать меня не удалось, гнев вызвал во мне только упрямство, зажег огонь непослушания и придал сил. Я чувствовал, как дух противоречия растет во мне, и пытался понять, зачем судьба снова посылает меня в Хаги.
– Наступают смутные времена, – сказал мастер, разглядывая меня, словно читал мои мысли. – Дом семьи Муто в Ямагате подвергся обыску и расхищению. Искали тебя. Однако сейчас Араи уже в Инуяме, а до Хаги оттуда далеко. Возвращаться туда рискованно, однако намного реальнее опасность того, что документы попадут в чужие руки.
– А что, если бумаг нет в доме Шигеру? Они могут быть спрятаны где угодно.
– Предположим, Ихиро в курсе. Допроси его и принеси записи во что бы то ни стало.
– Я должен отправляться прямо сейчас?
– Чем раньше, тем лучше.
– Под личиной актера?
– В это время года актеры сидят дома, – презрительно сказал Акио. – К тому же мы едем вдвоем.
Мне совсем не по душе пришлась перспектива путешествовать в компании Акио.
– Акио будет сопровождать тебя, – сказал мастер. – Ваш дед недавно умер, и вы направляетесь в Хаги на поминальную службу.
– Я предпочел бы поехать без Акио, – заявил я. Акио фыркнул. Котаро ответил:
– У тебя не может быть предпочтений. Только послушание.
Во мне вспыхнула искра упрямства, и я посмотрел ему прямо в глаза. Котаро выдержал взгляд. Однажды он усыпил меня таким образом, но на сей раз я не поддался. Нечто в нем дрогнуло. Я вгляделся еще пристальней, и проникся подозрением: этот человек убил моего отца.
Я ужаснулся промелькнувшим мыслям, невольно стиснул зубы от напряжения, но взора не отводил. На лице мастера отразилось изумление, его глаза помутнели. Акио вскочил на ноги и ударил меня так, что я едва не упал.
– Как смеешь ты проделывать такое с мастером? В тебе нет ни капли уважения, мерзавец.
– Сядь, Акио, – велел Котаро.
Я бросил на него взгляд, но он смотрел в сторону.
– Извините, мастер, – робко произнес я. – Простите меня.
Мы оба знали, насколько никчемны мои слова. Он быстро встал, пылая от злости.
– С того момента, как ты появился в Племени, мы пытаемся защитить тебя от собственной глупости. – Котаро не повысил голоса, но в ярости его сомневаться не приходилось. – Не только ради тебя, конечно. Ты знаешь, какими обладаешь талантами, и как они важны для нас. Но воспитание, смешанная кровь и характер – все это вредит тебе. Я надеялся, что тренировки исправят отрицательные стороны, однако у нас нет времени продолжать занятия. Акио поедет с тобой в Хаги, и ты будешь подчиняться ему во всем. Он намного опытней тебя, знает расположение домов, где вы будете в безопасности, располагает информацией о людях, которым можно доверять.
Он выдержал паузу, дожидаясь знака согласия, затем продолжил:
– Мы заключили договор в Инуяме. Тогда ты нарушил приказ и вернулся в замок. Смерть Йоды принесла Племени одни неприятности. При его правлении мы чувствовали себя намного лучше, чем при Араи. Не говоря уже о правилах послушания, которые любой ребенок усваивает до семи лет, твоя жизнь принадлежит мне по твоему собственному решению.
Я молчал. Мне казалось, что Котаро вот-вот поставит на мне крест, что заканчивается его терпение, основанное на понимании человеческой сущности, которое меня раньше так успокаивало. Почти иссякло и мое доверие. Ужасное подозрение, единожды возникнув, не давало покоя: мой отец погиб по вине Племени, может, даже от рук самого Котаро, когда пытался уйти от них. Позже мне предстояло найти объяснение тому, как со мной обходятся Кикута, с каким упорством они настаивают на послушании, почему столь двойственно относятся к моим способностям и презирают мою преданность Шигеру, однако на тот момент размышления только усилили мою подавленность. Меня ненавидел Акио, я оскорбил мастера Кикуту, меня бросила Юки, Каэдэ, вероятно, умерла… Перечислять дальше не хотелось. Я продолжал хранить молчание, пока Кикута с Акио обсуждали детали путешествия.
Мы отправились следующим утром. На дороге встречалось много путников, которые возвращались до начала снегопадов домой на зимние праздники. Мы растворились в толпе – два брата, направляющиеся на похороны родственника. Мне не составило труда изображать человека, сломленного горем. Это было так близко к моему истинному состоянию. Лишь одно рассеивало окутавшую меня тьму – я снова увижу Хаги, снова услышу знакомую зимнюю песню.
Хаймэ, бывший партнер по тренировкам, сопровождал нас в течение первого дня. Он собирался присоединиться на зиму к группе борцов, чтобы готовиться к весенним соревнованиям. Мы ночевали с борцами, ужинали вместе с ними. Атлеты поглощали огромные порции рагу из овощей и цыплят, якобы приносящих удачу, потому что крылья цыплят никогда не касаются земли. Лапша из риса и гречихи расходилась в таких количествах, что иной семье хватило бы на неделю. Хаймэ уже походил на них своим грузным телом и спокойным лицом. Он с самого детства был знаком с этой группой, и борцы по-доброму подшучивали над ним.
Перед едой мы вместе мылись в огромной паровой бане, построенной над горячим серным источником. Массажисты и тренеры без устали натирали и теребили массивные конечности и торсы. Казалось, что находишься среди расы гигантов. Конечно же, все знали Акио и относились к нему с шутливым уважением, как к родичу хозяина, и в то же время с добродушным презрением, поскольку он не борец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33