Они открывали мастерские у подножия святой горы. Каждый день появлялись торговцы лошадьми, надеясь выгодно продать товар, и это им удавалось, потому что мне требовалось много коней. Неважно, сколько у меня воинов и как хорошо они вооружены, моя основная стратегия – скорость и неожиданность. У меня не было ни времени, ни средств обучить огромную, как у Араи, пехоту. Приходилось полагаться на малую, но быструю группу всадников.
Среди первых прибыли братья Миеси – Кахеи и Гемба, с которым я тренировался в Хаги. Дни, когда мы дрались на деревянных мечах, казались невероятно далекими. Для меня было очень важным их появление. Они пали на колени и попросили позволения служить мне. Это значило, что лучшие из Отори не забыли Шигеру. Братья Миеси привели с собой тридцать воинов и принесли новости из Хаги.
– Шойки и Масахиро знают о твоих намерениях, – сказал Кахеи. Он был на несколько лет старше меня и имел некоторый опыт ведения войны, побывал на Егахаре в четырнадцать лет. – Но они не воспринимают происходящее достаточно серьезно. Думают, что одной быстрой схватки будет достаточно, чтобы разделаться с тобой. – Он улыбнулся. – Не хочу тебя обидеть, однако у них сложилось впечатление, что ты слабохарактерный человек.
– Они меня только таким и видели, – ответил я и вспомнил вассала Йоды Абэ, который тоже так считал, но получил урок от Ято. – В некотором смысле они правы. Я молод и знаю о войне только в теории, не на практике. Однако на моей стороне правда, я выполняю волю Шигеру.
– Люди говорят, что тебя благословили Небеса, – сказал Гемба. – Якобы ты наделен неземными силами.
– Это всем ясно! – вмешался Кахеи. – Помнишь схватку с Ешитоми? Однако он счел, что эти силы даны Адом, а не Небесами.
Я дрался с сыном Масахиро на деревянных мечах. Он был опытней меня, но я использовал другие умения, которые он называл жульничеством. Чудом я спасся тогда от смерти.
– Они захватили мой дом и земли? – спросил я. – Слышал, что это входило в их планы.
– Пока нет. Лишь потому, что наш старый учитель, Ихиро, отказался передать владения. Он ясно дал понять, что без борьбы не сдастся. Отори не хотят вступать в конфликт с ним и оставшимися людьми Шигеру, то есть твоими людьми.
Как хорошо, что Ихиро жив. Я надеялся, что он скоро прибудет в храм под мою защиту. С начала оттепели я ждал его каждый день.
– А еще они не уверены в поддержке горожан, – добавил Гемба. – Боятся их разгневать. Вдруг поднимется восстание?
– Эти люди всегда предпочитали тайные заговоры, – отметил я.
– У Отори это называется деловыми переговорами, – сухо сказал Кахеи. – С тобой пытались договориться?
– Ко мне никто не обращался. Впрочем, обсуждать тут нечего. Отори виновны в смерти Шигеру. Они пытались убить его в собственном доме, а когда не смогли, сдали Йоде. Нам не о чем договариваться. Я не соглашусь, даже если мне предложат мир.
– Тогда какова стратегия нападения? – прищурившись, спросил Кахеи.
– Я не могу напасть на Отори в Хаги. Для этого нужны более крупные силы. Полагаю, мне следует обратиться к Араи… однако я не стану ничего предпринимать, пока не прибудет Ихиро. Он обещал приехать, как только расчистится дорога.
– Отправь нас в Инуяму, – предложил Кахеи. – Сестра нашей матери замужем за одним из вассалов Араи. Мы узнаем, изменилось ли за зиму его отношение к тебе.
– Когда подойдет время, я так и сделаю, – пообещал я, обрадовавшись возможности разговаривать с Араи через посредников.
Я никому не сказал о своем решении сначала найти Каэдэ, где бы она ни находилась, и жениться на ней, затем взять земли Ширакавы и Маруямы, если она захочет видеть меня, если еще не вышла замуж…
С каждым весенним днем росло мое беспокойство. Погода резко менялась: временами ярко светило солнце, а уже на следующий день дули леденящие ветра. Зацветали сливовые деревья под градом. Даже когда стали набухать почки на вишнях, было по-прежнему холодно. Однако повсюду ощущалась весна, особенно в моем сердце. Благодаря дисциплинированной жизни последней зимы я пребывал в наилучшей форме, физической и душевной. Уверенность в себе придавала поддержка Мацуды, его искренняя любовь, осознание того, что во мне течет кровь Отори. Меня меньше терзало раздвоение личности, почти не тревожили разные обязательства. Я ничем внешне не показывал, насколько мне неспокойно, учился скрывать чувства от мира.
Однако ночами мысли возвращались к Каэдэ, а с ними приходило и вожделение. Я тосковал по ней, боялся, что она вышла замуж и теперь потеряна для меня навсегда. Когда не мог заснуть, я тихо ускользал из комнаты и покидал пределы храма, исследовал прилегающие территории, иногда доходил даже до Ямагаты. Бесконечные часы медитации, учения и тренировки довели мои способности до совершенства. Я не боялся, что меня кто-нибудь найдет.
Мы виделись с Макото каждый день на занятиях, но по молчаливому согласию не касались друг друга. Наша дружба перешла в иную плоскость, и должна сохраниться до конца жизни. Я не общался с женщинами. Их не пускали в храм, страх быть убитым удерживал меня от борделей, и я не хотел зачать еще одного ребенка. Я часто думал о Юки. Как-то безлунной ночью, в конце второго месяца, я проходил мимо дома ее родителей. Цветки сливы в темноте отдавали белизной, свет в доме не горел, а у ворот стоял только один охранник. Я слышал, что люди Араи осенью перевернули дом вверх дном. Теперь он казался покинутым. Выветрился даже запах брожения соевых бобов.
Я подумал о нашем ребенке. Наверняка родится мальчик. Племя воспитает сына в ненависти ко мне, и ему придется выполнить пророчество слепой прорицательницы. Знание будущего еще не означает, что ты сможешь его изменить. Такова горькая правда человеческой жизни.
Интересно, где сейчас Юки? Вероятно, в одной из отдаленных тайных деревушек к северу от Мацуэ. Порой я вспоминал ее отца, Кенжи. Он, скорей всего, где-то ближе, в одном из сел семьи Муто, в горах. Мне стали известны все тайные места Племени благодаря записям Шигеру. Я всю зиму учил их наизусть. Я пока еще не знал, как распорядиться этими сведениями: использовать их, чтобы получить прощение Араи и восстановить нашу дружбу, или самому искоренить секретную организацию, которая приговорила меня к смерти.
Когда-то очень давно Кенжи дал клятву защищать меня. И что же? Для его лживой натуры обещание – пустяк. Я не мог простить ему участие в заговоре против Шигеру. Однако я не мог и забыть, что Кенжи пошел со мной в замок той ночью, когда свершилась месть. Если бы мне понадобился помощник, я бы выбрал его. К сожалению, времена изменились. Кенжи никогда не решится пойти против Племени. Если мы когда-нибудь встретимся, то станем непримиримыми врагами.
Как-то на рассвете я возвращался в храм и услышал хриплое сопение волка. Он учуял меня, но не видел. Я подошел достаточно близко, чтобы разглядеть яркую рыжеватую шерсть за ушами и ощутить его дыхание. Волк зарычал от страха, попятился назад, повернулся и скрылся в подлеске. Я слышал, как он остановился и снова принюхался – обоняние зверя было столь же острым, как мой слух. Интересно, каково жить уединенной волчьей жизнью? В Племени меня звали Псом, но мне больше нравилось представлять себя волком, у которого нет хозяина.
Однажды утром я увидел моего коня Раку. Заканчивался третий месяц, почти зацвела вишня. Светало, я поднимался по крутой тропе, от солнечных лучей розовели вершины гор, покрытые снегом. Во дворе гостиницы стояли незнакомые лошади. Вроде бы все спали, только в одном из окон открылись ставни. Мой взгляд переметнулся в ту сторону, и в этот миг я узнал своего серого коня с черной гривой. Он повернул голову, заметил меня и призывно заржал.
Я подарил коня Каэдэ. После падения Инуямы больше у меня ничего не оставалось. Неужели Каэдэ продала его? Или Раку привез ее сюда, ко мне?
Конюшню и здание гостиницы разделял небольшой двор с соснами и каменными фонарями. Я ступил на него, чувствуя, что кто-то проснулся. Я подошел к веранде в отчаянной надежде увидеть Каэдэ, почти уверенный, что она рядом.
Она стала еще прекрасней, чем раньше. Болезнь сделала ее стройной и хрупкой, но в то же время подчеркнула изящность стана, тонкие запястья и изгиб шеи. Биение сердца заглушило все звуки вокруг. Понимая, что у нас всего несколько минут, пока не проснулась вся гостиница, я вошел внутрь и пал перед ней на колени.
Скоро я услышал, что в комнате проснулись женщины, стал невидимым и ускользнул. Каэдэ вскрикнула от страха – я ведь никогда не говорил ей о своих талантах. Нам так много надо сказать друг другу: будет ли у нас когда-нибудь достаточно на то времени? От ветра зазвенели колокольчики, когда я пронесся мимо. Мой конь искал меня, но не видел. Поднимаясь быстрыми шагами в гору, я переполнялся радостью, словно выпил волшебное снадобье. Каэдэ здесь. Она не замужем. Она будет моей.
Затем я, как обычно, пошел к могиле Шигеру. В ранний час там никого не было, густые кедры едва пропускали свет. Солнце касалось лишь их верхушек. На противоположной стороне долины туман стлался по склонам, поэтому казалось, что горные вершины парят на поверхности облаков.
Водопад напоминал о себе беспрестанным шумом, которому вторило журчание воды, текущей по стокам и трубам в пруды и баки в саду. Я слышал, как молятся монахи, читают сутры, как неожиданно зазвенел колокол. Я радовался, что Шигеру покоится в столь умиротворенном месте. Я попросил, чтобы он передал мне свои силы и мудрость. Он, несомненно, знал, что я собираюсь выполнить его предсмертные просьбы. И прежде всего жениться на Каэдэ Ширакаве.
Земля задрожала под ногами. Это вселило в меня уверенность, что я поступаю правильно и что надо спешить. Мы должны пожениться немедленно.
Вода зажурчала как-то иначе, и я обернулся. В большом пруду, у самой поверхности проплывал косяк карпов, напоминая мерцающий красно-золотистый ковер. Макото с безмятежным выражением лица бросал корм рыбам.
Красный и золотой мелькали перед глазами, цвета удачи, цвета свадьбы.
Он увидел, что я смотрю на него, и спросил:
– Где ты пропадал? Ты пропустил завтрак.
– Поем позже. – Я встал на ноги и подошел к нему ближе, не в силах скрыть возбуждения. – Приехала госпожа Ширакава. Не мог бы ты сходить за ней и привести в женские комнаты для гостей?
Макото выбросил в воду последние зерна проса.
– Я поручу это Кахеи. Не хочу появляться на глаза, напоминать о боли, что причинил ей.
– Наверное, ты прав. Да, передай Кахеи, пусть доставит ее сюда до полудня.
– Что здесь делает Каэдэ? – спросил Макото, покосившись на меня.
– Она совершает паломничество в храм, чтобы воздать благодарность за свое выздоровление. Но раз уж она здесь, я намерен на ней жениться.
– Вот так, взять и жениться? – безрадостно рассмеялся Макото.
– Почему нет?
– Я мало понимаю в браках, но, по-моему, когда соединяются знатные семьи, такие, как Ширакава или Отори, нужно получить согласие, свое слово должны сказать предводители кланов.
– Я сам предводитель моего клана и возражений не имею, – отмахнулся я.
– Твой случай особый. А кому повинуется госпожа Ширакава? Семья может иметь другие планы.
– У нее нет семьи.
Я начинал кипеть.
– Не глупи, Такео. У любого человека есть семья, особенно у незамужних наследниц крупных поместий.
– У меня есть все права и даже нравственная обязанность на ней жениться, поскольку она была обручена с моим приемным отцом. Шигеру ясно изъявил свою волю, и я должен повиноваться.
– Не сердись, – сдался Макото после паузы. – Я уважаю твои чувства. Я говорю всего лишь то, что скажет тебе любой.
– Каэдэ тоже меня любит!
– Любовь не имеет никакого отношения к браку. Он покачал головой, глядя на меня так, будто я несмышленый ребенок.
– Меня ничто не остановит! Каэдэ здесь. На сей раз я ее не упущу. Она выйдет замуж на этой неделе.
В храме зазвенели колокола. Проходивший по саду старый монах сердито посмотрел на нас. Макото говорил вполголоса, а я едва ли не кричал.
– Мне пора на медитацию, – сказал он. – Присоединяйся и подумай о том, что собрался делать.
– Я уже решил. Обойдетесь без меня! Я сам договорюсь с Кахеи и побеседую с настоятелем.
Обычно я приходил к настоятелю намного раньше для двухчасовой тренировки на мечах. Я поспешил найти братьев Миеси и нагнал их на спуске с горы, по пути к оружейнику.
– Госпожа Ширакава? – переспросил меня Кахеи. – Насколько безопасно к ней приближаться?
– Что? – не понял я.
– Не обижайся, Такео, но всем известно, что она приносит мужчинам смерть.
– Только если они ее возжелают, – возразил Гемба, взглянул на меня и добавил: – Так люди говорят!
– А еще ходит молва, что любой мужчина, взглянувший на нее, обречен. – Кахеи совсем помрачнел. – Ты посылаешь нас на верную смерть.
Мне уже не раз приходилось выслушивать подобный вздор, однако слова братьев еще больше убедили меня в необходимости нашего брака. Каэдэ как-то сказала, что чувствует себя в безопасности только рядом со мной, и я понимал, что она имела в виду. Мне бояться нечего. Все остальные, кто захотел ее, погибли, а я соединился с ней душой и телом и остался жив.
Не объяснишь же такое братьям Миеси.
– Приведите ее в комнаты для гостей как можно скорей, – резко сказал я. – Убедитесь, что все мужчины остались в гостинице, а Кондо Кичи и Муто Шизука уехали подальше. Каэдэ возьмет с собой только служанку. Проявите к ним крайнее уважение. Передайте, что я зайду около часа Обезьяны.
– Такео по истине бесстрашен, – пробормотал Гемба.
– Госпожа Ширакава скоро станет моей женой. Оба вздрогнули. Братья поняли, что я не шучу, и не стали возражать. Вежливо поклонившись, они молча пошли в сторожку и взяли на помощь пять-шесть мужчин. Как только братья вышли за ворота, они отпустили пару шуток на мой счет – о самке богомола, которая пожирает самца, – не подозревая, что я все слышу. Нагнать бы их и дать урок, но я уже и так опаздывал к настоятелю.
Их смех удалялся вниз по склону, а я поспешил в зал, где проводились занятия. Мацуда был уже там, в одежде священника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33