Раненая змея и ее королева оказались внутри золотого конуса -- шатра из солнечных лучей. Враги снова не могли добраться до них.
Но, в момент, когда Печенюшкин обернулся, Ляпус, воспользовавшись этим, нанес ему стремительный коварный удар. Алая кровь залила батист рубашки, правая рука Печенюшкина безжизненно повисла. Глаза злодея сверкнули радостью. И совершенно зря. Солнечный клинок сам собою оказался в левой руке его противника.
-- А-а-а!! -- дико закричал Ляпус. -- Оборотень! И тебя, оказалось, можно достать! -- и шпаги вновь зазвенели в ожесточенной схватке.
Лиза, пришедшая в себя, сквозь паутину золотых лучей могла свободно наблюдать за боем, но слезы застилали ей глаза. Змея умирала. Тело ее то вытягивалось, то скручивалось причудливым клубком, глаза уже мутнели.
Собрав все силы, кобра в последний раз приподняла голову и, глядя на свою королеву стекленеющим взором, едва слышно прошелестела:
-- Клара-Генриетта... Меня зовут... Клара-Генриетта...
Голова ее бессильно ударилась о землю. Все было кончено.
-- Прощай... Прощай, Клара-Генриетта... -- шептала Лиза.
Спина ее содрогалась от рыданий. Слезы текли и текли, заливая королевское изумрудно-зеленое платье. "Желтое и зеленое. Цвета пустыни..." -- вспомнила девочка и заплакала еще горше.
Разъяренный Печенюшкин теснил Ляпуса, наступая шаг за шагом. Вот шпага его свистнула, как хлыст, и кровавый рубец перерезал лицо злодея. Вот, словно золотой шмель, клинок ужалил в плечо Ляпуса, и кровь проступила на черном шелке рубашки. Сталь звенела, скрежетала, визжала, снопами рассыпались искры, и вдруг все смолкло. Ляпус тянулся вверх, привставая на носки, запрокидывая лицо к солнцу, и одновременно заваливался назад. Вороненый клинок выпал из разжавшихся пальцев. Шпага Печенюшкина торчала из груди его, уйдя внутрь почти по рукоятку. Твердой рукой Пиччи взялся за эфес и выдернул лезвие из страшного футляра.
Злодей рухнул на землю, в мертвых зрачках его навсегда застыло родное небо. Черный клок невесть откуда взявшегося тумана окутал тело и тут же мгновенно растаял. На земле осталась лишь кукла, величиной с детскую ладонь. Воинство медленно отступало.
Печенюшкин поднял плащ с серебряным капюшоном, вытер лезвие шпаги, вложил ее в ножны и бросил плащ туда, где валялась кукла. Тот полетел, уменьшаясь в воздухе, и оказался на кукле. Теперь она была точной копией Ляпуса.
Гвардейцы давно уже покинули источник и сейчас, вместе с народом и войском, ждали поодаль -- то ли нападать, то ли разбегаться, то ли приветствовать.
Лиза и Печенюшкин в горе склонились над коброй.
-- И ты, такой могучий волшебник, не можешь ее оживить?! Ну, неужели ничего, совсем ничего нельзя сделать?.. Послушай! А нельзя отлить живой воды? Хоть капельку!
-- Тогда все пропало. Или ей, или -- в источник.
Лиза встала. Лицо ее было хмурым, нос распух, но слезы высохли, и в глазах светилась решимость. В руке, как и все это время, она крепко держала склянку с живой водой.
-- Ладно. Я готова!
Пиччи поднял левую руку вверх, ракетница оказалась в его ладони, и в уши ударил резкий хлопок. Через несколько мгновений неправдоподобно большая зеленая ракета расцвела на небосклоне Волшебной страны. Высоко над горами маленькой точкой вспыхнула в ответ красная ракета. Лиза сосчитала до трех, вдохнула и, сжимая склянку, бросилась в источник...
Протяжный звон, как от удара в колокол, поплыл в воздухе. Фонтаном выплеснулась из чаши толстая золотистая струя, образуя на излете как бы чашечку цветка, в которой сидела Лиза. Постепенно снижаясь и перемещаясь к краю, струя негрустина мягко опустила девочку на мраморное обрамление чаши источника. Мокрые волосы облепили ее голову, на которой чудом держалась корона. Платье прилипло у Лизы к телу, с нее текло ручьями, но, дрожа от холода, она сияла счастьем.
Торжествуя, девочка показала Печенюшкину склянку. Там, на дне, плескалось еще немного голубоватой прозрачной жидкости.
-- Вот! Видишь, осталось! Я в последний момент заткнула пальцем. Хватит Кларе-Генриетте?!
Лиза еще никогда не видела Пиччи хохочущим так радостно и заразительно.
-- Вот это да! -- воскликнул он наконец. -- Да ты просто гений! Переливать нельзя, а оставить немножко -- про это в Волшебной книге ничего не сказано. Разрешено все, что не запрещено!
А в небе уже показался и стремительно рос, снижаясь, синий троллейбус. Развеселая музыка неслась оттуда. Из раскрытых окон махали руками Алена, Фантолетта, Федя и Морковкин. Аленка кричала, пытаясь заглушить музыку:
-- Лизочкина!! Спорим, моя газировка была слаще!
Глава десятая
Перед антрактом
На Главной площади столицы веселился карнавал. Яркими лентами текли фантазильцы из прилегающих улиц. Многие соскакивали в толпу прямо с балконов, с крыш, из чердачных окон, производя комический переполох. Клоуны, арлекины, рыцари, драконы, водяные... Невозможно было понять, кто здесь ряженый, а кто вообще не менял облика к карнавалу.
Все размахивали руками, хохотали, пританцовывали, пели, кричали, по-приятельски подталкивали друг друга. Над толпой на тоненьких ниточках перемещались гигантские воздушные шары в виде смешных причудливых голов, великанов, чайников, домиков. В одном месте в воздухе даже плыл паровоз с десятком вагонов. Из окон этих вагонов тоже высовывались счастливые размалеванные лица, и нарисованные руки махали собравшимся внизу. В глубоком вечернем небе пылал нескончаемый фейерверк. Миллионы разноцветных огней трещали, шипели, взрывались, вспыхивали, гасли и вспыхивали вновь, образуя постоянно меняющуюся мозаику. Длинные искры летели вниз и оседали на головах и плечах крошечными золотыми звездочками.
С высокого, выходящего на площадь, балкона в средней башне замка смотрели на карнавал Алена, Лиза и Печенюшкин. Под балконом радостно бушевал народ. Приветственные крики не смолкали.
-- ...Ура Лизе и Алене, спасителям Фантазильи!!! Да здравствует могучий Печенюшкин!!! Ура-а-а!
-- Неужели все они еще вчера кричали: "Ура Великому злодею! Да здравствует Зло!"? -- поражалась Лиза.
-- Прости их, -- задумчиво ответил Пиччи. -- В таком положении мог оказаться каждый. Добро и зло перемешаны в душах, как железные опилки с древесной трухой. Поднесешь магнит -- взлетят железные опилки. Дунешь --взметнется труха, забивая глаза и горло. Совсем как у людей, -добавил он, помолчав. -- Верно?
Лиза не успела ответить. Балконные двери хлопнули, и влетела возбужденная сияющая Фантолетта. Вились ее золотые кудри, голубые глаза сверкали, щеки заливал румянец. Сегодня фее снова было семнадцать лет. Хохоча, она обхватила девочек, закружила их по балкону. Вот зонтик в ее руке щелкнул, раскрылся и стал разрастаться, превращаясь на глазах в огромный парашют, красный в белый горох. Порыв теплого ветра ударил снизу под купол, парашют задрожал, надувшись, девочки, Печенюшкин и фея схватились за лямки и взлетели. Взмыв с балкона и описав над площадью круг, парашют плавно опустил свою ношу прямо в пестрое скопление народа.
Толпа подхватила героев, они плыли над головами, постепенно разделяясь, только Лиза с Аленой, крепко сцепившись руками, удержались вместе. Ковер-самолет, яркий, точно июльская клумба, возник рядом, и девочки, непонятно как, оказались стоящими на нем. Ковер медленно летел над площадью. Гром аплодисментов сотрясал столицу, казалось, ему не будет конца. Весь народ Волшебной страны хотел насмотреться на своих освободительниц.
Вздымались вверх плакаты, транспаранты, портреты Алены с Лизой вместе и по отдельности, Печенюшкина, Морковкина, Фантолетты, Феди, Клары-Генриетты, Мануэлы. Вот показался, мелькнул и пропал, поднимаясь к небу на воздушных шарах, непомерно длинный транспарант: "Циркачи Фантазильи решительно осуждают предательство Мишки -- бывшего Чемпиона!"
Ковер опустил девочек у ступеней замка, прямо перед троном Великого Мага. Тело дракона с трудом размещалось на невероятных размеров сиденье. Три кошачьих головы -- белая, черная и рыжая -- ласково глядели на сестер. Длинный пушистый хвост стелился по полу за троном -- очевидно, в глубине сиденья была прорезана дырка.
-- Я не стану говорить долго, -- начала рыжая голова Дракошкиуса. -- В событиях, потрясших страну и едва не окончившихся трагически, я не сумел сыграть достойную роль. Хорошо, что мой план лег в основу действий настоящих героев Фантазильи -- вот они перед вами. Плохо, что я не распознал скрытого предателя, считал его своим давним другом. Негодяй-клоун раскрыл мои замыслы злодею, надеясь стать Великим Магом при Ляпусе. Печенюшкину спешно пришлось менять все на ходу. И совершенно ужасно, что я сам стал орудием в руках подлеца в капюшоне. Драться с родным братом!.. -- голова всхлипнула. -- С будущего новолуния я оставляю обязанности Великого Мага. Народ Фантазильи сам выберет мне преемника. А сейчас я исполню приятный долг:
За ум и бесстрашие, за спасение Волшебной страны награждаются Лиза и Алена! Любое одно желание каждой из них сбудется после того, как девочки окажутся дома. Для совершения чуда достаточно шепотом произнести желание, а потом -- четыре волшебных строчки.
Черная голова Дракошкиуса вытянулась к Лизе на длинной шее, белая -- к Алене и принялись тихо нашептывать девочкам волшебный стишок.
Ликование толпы достигло предела. Казалось, небо лопнет от восторженных воплей.
Затем, с трудом наведя тишину, стала произносить речь черная голова, за ней белая, но их слушали уже не очень внимательно.
-- Неужели сказка кончается? -- жалобно шепнула Лиза стоящему рядом Печенюшкину.
-- Все еще будет, -- тихо ответил спутник. -- Все шалости фей, все дела чародеев, все елки на свете, все сны детворы...
-- Как красиво. Это стихи? Это ты их сочинил? Для нас?
-- Нет. Не я. Другой волшебник, -- он помолчал. -- Скоро перерыв. Антракт. Но будет и следующее действие. А антракт -- это тоже настоящая жизнь.
-- Как жаль... А разве эта наша жизнь здесь -- тоже настоящая?
-- Конечно. Ведь ты дышишь, ты чувствуешь. Ты радуешься и печалишься, негодуешь и смеешься -- значит, ты живешь...
Алене стало скучно и немножко обидно, что столько времени разговаривают не с ней. Зная, как обратить на себя внимание сестры, девочка вытащила из кармана куклу-Ляпуса, рассматривала ее, приговаривая:
-- Вот, говорил, что я твоя названая дочка, а теперь сам будешь мой сынок. Как мы его назовем, Лиза? Что ты надулась и злишься? Он теперь твой племянник.
-- Как ты можешь, Ленка! -- воскликнула Лиза. -- Он же злодей!
-- Сама ты злодей, -- наставительно отвечала сестренка. -- Как он может быть злодеем, если он кукла? -- Она успокоилась, приняв решение. -- Назову его Петенькой.
Речь Великого Мага закончилась, и карнавал вновь окутал героев волшебной пеной своего прибоя.
--Кстати, о родственниках! -- вспомнил Печенюшкин. -- Вы знаете, мои хорошие, что здесь, на празднике, есть ваши далекие родственники?
-- Неужели, баба Катя! -- ахнула Аленка. -- Она тоже фея?!
-- Мало кто из людей помнит свою родню глубже трех-четырех поколений, -- невозмутимо продолжал Пиччи. -- А тут их двадцать пять. Шутка ли! Трудно представить теперь, что лет эдак четыреста назад прямые предки вашей мамы жили в далекой Бразилии.
Лизины глаза распахнулись от догадки, рот приоткрылся, она пыталась назвать имя, но от волнения язык не слушался ее.
-- Да, Лизонька, да! -- подтвердил Печенюшкин. -- Гокко! -- громко позвал он в пространство. -- Братик мой названый, где ты?!
Сквозь танцующую толпу с тигриной гибкостью пробирался, умудряясь никого не толкать, бронзовый индейский вождь. Убор из орлиных перьев колыхался над невозмутимым лицом, и только узкие темные глаза лучились нескрываемой радостью. За его могучей фигурой свободно продвигались вперед прекрасная золотоволосая женщина и трое детей -- девочка и два мальчика. Лиза и Алена бросились со всех ног встречать неожиданную родню.
Дети трещали наперебой. Диана, Гокко и Печенюшкин смотрели на них, растроганно улыбаясь.
-- Эх! -- горевала Лиза. -- А папа с мамой никогда про это не узнают. Вот бы всем сфотографироваться на память! Я думаю, даже "Пионерская правда" такой портрет с удовольствием бы напечатала. Групповой портрет с Печенюшкиным. Здорово?!
-- Вырастешь, Лизонька, -- советовал Пиччи, -- напиши обо всем этом сказку. Тогда и папа с мамой прочтут ее.
-- Ну, да! Все равно -- сказку! А сказать, что так и было, решат, что я -- баронесса Мюнхгаузен.
-- Раз Гокко твой названый братик, -- тормошила Алена Печенюшкина, --значит, ты тоже наш дедушка?!
Тут уж всеми овладел поистине сумасшедший восторг. Взявшись за руки, дети и взрослые пустились в пляс, вновь сливаясь в одном бесконечном хороводе со счастливыми фантазильцами.
На рассвете девочки собрались в обратный путь. Карнавальные огни догорели, и рыжий краешек солнца уже показался над горизонтом. Впереди ждал новый безоблачный день. Площадь опустела, с Аленой и Лизой оставались только друзья.
Фантолетта, не стесняясь, плакала, обнимала Лизу, целовала Алену. Сестренки тихо хлюпали носами.
-- Аленушка! -- оживился Пиччи. -- Ты еще не видела, какой я на самом деле.
Мальчик исчез. Красновато-золотистая обезьянка вспрыгнула на плечо Аленке, заглянула сбоку ей в глаза, кончиком хвоста пригладила волосы девочки, ласково потрепала по носу.
Алена засмеялась и чихнула.
-- Гокко! -- допытывалась Лиза. -- Ты теперь останешься здесь, в Фантазилье?
-- Нет, -- ответил суровый индеец. -- Я тороплюсь в свою страну, к своему народу. Но вас и эту чудесную ночь моя семья будет помнить до конца жизни. Пусть не иссякнет для вас милость богов, и да будет всегда удачна ваша охота! Прощайте!
-- Ты с-с-спасла мне жизнь, маленькая королева, -- прошелестела в наступившей тишине Клара-Генриетта. -- Теперь она принадлежит тебе. Помни об этом. И не забывай, что вас-с-с с Аленой мы будем ждать в пус-с-с-стыне на праздник вес-с-сны.
Змея обвилась вокруг ног девочки, подняла голову к ее плечу, потерлась об него, прощаясь.
Притихший Федя робко трогал сестренок за руки, шептал Алене советы, как наиболее практичной:
-- Вы желания-то попусту не тратьте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25