Рыженькая, полная, с лицом, шеей и руками, обсыпанными веснушками, с большим пухлым ртом, она, конечно, не была красавицей. Но от всего ее облика веяло теплотой и каким-то беззащитным обаянием.
Неожиданная гостья шмыгнула вздернутым носиком:
-- Народ прогнал из замка сироту,
Я там стихи писала в тишине.
Лишь указали мне дорогу ту,
Где я смогу найти свою мечту
-- Ту душу, что близка одна лишь мне.
-- Что слышу я! -- воскликнул Лютик. -- Вы пишете стихи?!
-- Люблю их больше, чем французские духи! -- мгновенно отозвалась принцесса:
Еще вчера льстецов придворных рой
Мои поэмы слушал не дыша,
Сегодня ж платье у меня с дырой,
Мечты разбиты и пуста душа...
И она зарыдала...
Глаза у принца сияли. Он сам не заметил, как стоял уже на коленях подле несчастной принцессы Филифлюк, держа ее за руки. Даже неотмытые следы чернил на их ладонях были одинакового цвета.
-- Всего лишь пять минут назад
Хотел принять я страшный яд... -- взволнованно говорил Лютик.
-- По-моему, здесь все в порядке, -- шепнул Пиччи-Нюш Диане и Гокко. --Уйдем поскорей, не будем им мешать. Простите, ребята, ничего, что я говорю прозой?..
На другой день принц и принцесса провожали Диану, Гокко и Пиччи. Прощание оказалось долгим и трогательным. Наконец, огромная золотистая птица оторвалась от земли и взмыла в небо, унося на себе названых брата и сестренку.
Еще несколько лет мальчик с девочкой прожили в волшебном домике Пиччи-Нюша. Они полюбили друг друга и, когда стали взрослыми, поженились.
Гокко решил вернуться в свое родное племя, и красавица Диана не отговаривала мужа. Пиччи перенес их на родную юному индейцу землю Бразилии. Гокко был так умен, силен и ловок, что скоро совет племени избрал его вождем. У Дианы и Гокко родилось трое детей -- два мальчика, похожих на отца, и синеглазая девочка, такая же прекрасная, как и ее мама. Все они жили долго и счастливо.
Глава девятая
Последний бой
История закончилась. Впереди светлым пятнышком виднелся выход из пещеры. Лиза тараторила без умолку.
-- ...А мне понравился Лютик. Он такой смешной, и все равно было его жаль. Как ты думаешь, на кого похожа принцесса Филифлюк? Пожалуй, на Таню Курихину из нашего класса. Та тоже толстенькая, и в веснушках, и носик вздернутый. Только стихов не сочиняет. Ты любишь, Алена, когда тебе читают стихи?
-- Я люблю, когда мама мне читает рецепты тортиков, -- мечтательно отозвалась Алена.
-- Ну, ты опять об еде! Ты как считаешь, что стало с той толстой Брунгильдой, женой министра? Она умерла или только в обморок хлопнулась? А как думаешь, в Бразилии зима есть? Если там холодно, в чем, интересно, индейцы ходят?
-- Лиза! -- ахнула сестренка. -- А шубка моя, корзинка, валенки? Все у Ляпуса осталось. Стекло волочительное! Им и читать удобно, и драться. Их отдадут?
-- Фу! Да попросим у Печенюшкина или Фантолетты, они тебе сто тысяч миллионов стекол наколдуют. И валенок тоже.
-- Я тебе что, сороконожка! -- возмутилась Алена. -- Мне мои валенки нужны. Там метка есть. Я ножку стерла. У меня мизинчик болит! Вот!
С этими словами, возбужденная, сердитая, она вылетела из пещеры и попала прямо в объятия феи. Лизу подхватил Морковкин. Тут же была и остальная компания.
Шумно нахваливая девочек и перебивая друг друга, волшебники рассказывали новости. Выяснилось вот что.
У источника газирона, близ вершины Тики-Даг стоит просто тройной кордон стражи во главе с Глупусом. Зато у замка Уснувшего Рыцаря возле реки Помидорки, где негрустин и домик Ляпуса -- народу не счесть. И войско, и фантазильцы, и сам Ляпус в парадных доспехах и с мечом. Видно, решил отстоять хоть один источник -- ему бы и этого было достаточно.
-- Для нас ничья -- поражение, для него -- победа, -- веско заметил благородный Морковкин.
-- Ой! -- вспомнила вдруг Лиза. -- Я все хотела спросить. Можно? Почему у вас фамилия Морковкин? Это кролик может быть -- Морковкин. А вы -- как старый король на картинке.
-- Ага! -- обрадовался чародей. -- Ребенок и тот видит. Моя настоящая фамилия Каротель. Дон Диего де Каротель. Да вот, было время в Фантазилье, когда всех заставляли менять фамилии на понятные. Так я и стал Морковкиным. К тому же, -- закончил он смущенно, -- Каротель в переводе и значит --морковка.
Посоветовавшись, девочки с волшебниками решили, что к источнику газирона, где командует Глупус, пойдет Алена. Так безопасней.
-- Тем более, -- улыбнулся Печенюшкин, -- ты с ним уже знакома. Понравился, а?
-- Он смешной и противный! -- заявила Алена. -- И шепелявит, как маленький. Не понравился! Весь зеленый и сильно глазки большие. Хотел меня лягушками накормить... Что-то опять есть хочется.
-- Некогда, Аленушка! -- чуть не заплакала Фантолетта. -- Может, бутербродик сделать? С икрой? Ты какую больше любишь, черную или красную?
-- С маслом, -- ответила девочка. -- Только густо намажь, пожалуйста. И сверху -- зеленый горошек.
Пока Алена перекусывала, Федя хвалился перед окружающими новой рубахой. Непонятно было, когда он успел ее справить. Но рубашка, белая, с красным пояском, с красными, вышитыми по вороту петушками, действительно была хороша.
-- Крепкая, -- горячился домовой, -- сносу не будет! Да ты порви, ты порви, попробуй!
-- В чистом -- не на смерть ли собрался? -- съехидничал Морковкин.
Федя презрительно показал ему свежее пятно на рукаве. Аленка, доедая бутерброд, продолжала хныкать об исчезнувших валенках и шубке. Домовой ее очень понимал, кипел гневом:
-- Жуть не люблю, когда личные вещи пропадают. Из горла вырву у Ляпуса! Ребенка обокрал!
Настроение у всех было напряженно-приподнятым. В троллейбус Печенюшкина поднялись Аленка, Федя, Фантолетта и Морковкин.
-- А мы на чем поедем? -- заволновалась Лиза.
-- На мне, -- спокойно ответил Пиччи и исчез. Вместо него стоял у пещеры еще один троллейбус, точная копия первого. Лиза с открытым в изумлении ртом обошла машины. Вся разница: у первой на номерной табличке было написано "Вот и я, ребята", а у второй -- просто и скромно --"Печенюшкин".
-- Прошу, прошу садиться! -- поторопил троллейбус знакомым голосом.
Лиза с коброй покорно уселись, помахали друзьям из окон. Машины съехались, легонько стукнулись лобовыми стеклами, как двое дурашливых мальчишек, и взмыли в воздух, разлетаясь под тупым углом.
Лиза недоверчиво трогала поручни, щупала сиденье.
-- Удобно ли тебе, Лизонька? -- ласково спросило сиденье голосом Печенюшкина.
Девочка растерянно кивнула, встала, прошла вперед, присела в водительское кресло, погладила руль.
-- Крути вправо! -- захохотала баранка. Лиза вскочила снова. Ей было не по себе. Проходя к кобре, она покачнулась на вираже, и тут же поручень, изогнувшись, заботливо поддержал ее под локоток.
-- Ну как, нравится? -- не унимался Пиччи. Точный и выдержанный на земле, под облаками он становился воздушным хулиганом.
-- Здорово, -- поежилась Лиза, -- но все равно неуютно. Словно у кита в брюхе. Нет, как будто живого человека, друга изнутри рассматриваешь.
Цель приближалась. Сбоку мелькнул и пропал замок Уснувшего Рыцаря. Полноводная река Помидорка поплыла под ними. Уже видна была -- не больше крышки от чайника -- мраморная чаша источника и пестрое скопление народа вокруг нее. Троллейбус, снизившись немного, завис прямо над чашей. Рядом с источником тускло отсвечивали металлом два огромных орудия, и крохотные фигурки солдат копошились возле них.
-- Откуда в Фантазилье пушки? -- изумился Печенюшкин. -- Из музея стащил, негодяй!
-- Они что, будут в нас стрелять? -- испугалась Лиза. -- Мы же невидимы!
-- Это настоящий мой троллейбус невидим, -- обиделся Пиччи. -- А я в решающий момент от врагов не прячусь.
Облачка дыма возникли над пушками, с запозданием раздался грохот, и два снаряда с воем устремились к троллейбусу.
Войско осадило назад, образуя у источника свободное пространство --ждали, что посыплются осколки.
Снаряды приближались, вопя: "Поберегись, взорву!!" Лиза втянула голову в плечи. Кобра не шелохнулась, казалось, она спит.
И вдруг, в самый распоследний миг, у троллейбуса выросли две великаньи руки, ухватили снаряды на лету и стукнули друг о друга, словно драчливых псов. Раздался резкий хлопок, будто лопнуло колесо, и вниз посыпались тысячи разноцветных листочков. Гигантская рука ловко подхватила один листок и прижала к стеклу перед Лизой. Там был нарисован человечек в плаще с серебряным капюшоном, жирно перечеркнутый крест-накрест, и написано: "Дурак ты, Ляпус!"
-- Что толку в состязаниях чародеев, -- ворчал Печенюшкин-троллейбус, стремительно падая вниз. -- И я разозлился -- не смог удержаться от глупой выходки...
Обогнав кружащиеся листки, машина буквально рухнула на землю. Толпа еще не успела прихлынуть. Однако, вплотную у чаши источника, тремя тесными кольцами стояли гвардейцы, обнажив мечи. Этим бежать от осколков не имело смысла. За шаг в сторону Ляпус обещал превратить их в дохлых пауков.
Троллейбус исчез. Пиччи-Нюш в белой, распахнутой на груди рубашке стоял перед фантазильцами. Обнаженный клинок его горел, как сто тысяч молний. Ровные белые зубы сверкали в недоброй улыбке. За ним кольцом свернулась кобра. Над телом змеи воздух волнисто дрожал, и Лиза, стоящая в кругу в королевском платье, виделась окружающим точно сквозь марево. Голову девочки венчала корона -- для авторитета.
От источника, сзади, полетело в спину Лизе копье с посеребренным древком. Оно пробило бы девочку насквозь, но, ударившись в марево, дрожащее над коброй, отскочило, словно от каменной стены.
Расступившееся воинство медленно двинулось вперед. Но снова застыло, натолкнувшись на взгляд Печенюшкина, горящий ярче лезвия шпаги. Что-то было в нем такое, отчего подкашивались ноги у самых отъявленных головорезов.
И тогда Ляпус в знаменитом плаще с откинутым капюшоном появился из рядов охраны. Оставляя войско за спиной, он двинулся к Печенюшкину.
Аленка, Фантолетта, Федя и Морковкин подлетали к вершине Тики-Даг.
-- Платьице красивое намокнет, -- горевала девочка. -- Можно, я платье сниму, в трусиках останусь? В платьях же не купаются! А я, честно, не утону?
-- Нырну вслед за тобой! -- успокаивал Федя. -- Про то в волшебной книге ничего не сказано. И навстре-е-ечу ветру я плыву-у... -- пропел он. --Мыться не люблю, но плаваю как рыба!
Фантолетта сидела тихо, прижимая к себе Аленку. В глазах феи таилась грусть -- сказка приближалась к концу, а, значит, предстояло расставанье. Морковкин явно волновался за ребенка. Он все пытался рассказать историю, случившуюся, якобы, с его знакомой, девочкой лет пяти.
-- Храбрая была, как лев, -- говорил старик. -- В ванне всегда ныряла. Озеро увидит -- ныряет. Море увидит -- ныряет. Шторм в океане, волны высотой в восемнадцать дворцов -- все равно ныряет!
-- А в бассейн без воды не ныряла? -- тихо спросил Федя.
Старик понял, что заврался, безнадежно махнул рукой, покраснел, умолк.
Троллейбус остановился в воздухе у чаши с рубиновым напитком, почти над головой стражников.
-- Тише, -- прошептала Фантолетта. -- И не забывайте, мы невидимы.
Глупус стоял перед своим отрядом. Жестикулируя мягкими зелеными лапами, он держал речь, обмирая от страха. Видя испуг предводителя, стражники тоже отчаянно трусили. Плел водяной несусветную ерунду.
-- Сейсяс плилетят, знасит! Бояться нельзя никому, потому сто я сам боюсь! А сто? Излубим на кусоцки, если, конесно, зывы останемся. Как навалимся -- и конес! Нам конес! То есть им конес! Не лобей, лебята, и слазу в кусты, то есть на влага! Ула-а-а-а!!
Слыша такое, внешнее кольцо охраны заранее потихоньку расползалось.
Чудесная машина, переместившись немного в сторону, чтоб не задеть оставшихся горе-защитников, опустилась на землю. Троллейбус внезапно вырос из пустоты перед глазами стражи. Полная паника овладела фантазильцами. С дикой скоростью неслись они врассыпную.
Глупус собрал жалкие остатки храбрости. Замахиваясь в пространство непосильно тяжелым мечом, шатаясь, он делал шаг вперед, два назад.
Первым из троллейбуса показался Морковкин. Увидев внушительную фигуру старого чародея, Глупус выронил меч, плюхнулся на колени и отчаянно заорал:
-- Ныляй! Ныляй! Я не буду месать, я милный! -- и рухнул на бок.
-- Глубокий обморок! -- удовлетворенно промолвил Морковкин.
Компания друзей стояла у источника наготове, ожидая условленного знака -- зеленой ракеты. Алена пальцем попробовала рубиновую жидкость.
-- Холодная, но ничего, надо потерпеть, -- говорила она, ища одобрения в лицах волшебников, закрытых прозрачными масками от ядовитых испарений.
На лице Фантолетты застыла мука. "Заставлять ребенка рисковать! Лучше б самой сто раз подряд головой в прорубь!" -- думала добрая фея.
Аленка деловито разулась, вручила Морковкину туфельки. Видно было, что несчастный старик переживает не меньше Фантолетты. Федя, уже готовый к погружению, подпрыгивал рядом на травке, разминаясь. На нем были пронзительно-желтые до колен трусы с волком, зайцем и надписью "Ну, погоди!"
Ляпус поравнялся с Печенюшкиным и остановился прямо перед ним. Пиччи поднял голову, устремив на противника нестерпимый ледяной огонь своего взгляда. Тот вздрогнул, пошире расставил ноги для устойчивости, но не отступил и глаз не отвел.
-- Негодяй! -- загремел голос Печенюшкина. -- У тебя есть последний шанс сохранить жизнь! Объяви сейчас народу, что ты не господин его и повелитель, что обманул всех, что раскаиваешься и умоляешь простить тебя!
-- Никогда! -- воскликнул Ляпус. Он скинул плащ с серебряным капюшоном и остался в узких штанах и черной рубашке с пышными кружевами у ворота. Черный клинок вороненой стали скрестился со шпагой Печенюшкина, и искры брызнули в воздухе. Схватка началась настолько яростно, что зрители отпрянули. Их словно опаляло невидимым пламенем.
Лиза напряженно следила за поединком. Вдруг от сияния солнечного клинка у нее закружилась голова. Девочка пошатнулась и стала падать, теряя сознание. Кобра мгновенно повернула к ней голову, разорвав магический круг, дрожание воздуха исчезло, и тут же тяжелая стрела, пропев в воздухе, пробила змее горло.
Девочка осталась беззащитна. Но не успела еще ни одна новая стрела сорваться с тетивы, как Пиччи молниеносно обернулся и одним движением шпаги начертил странную фигуру над Лизой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25