Но он отогнал прочь эти мысли.
Между тем «Таск» готовилась подойти ближе. Прежде всего, экипаж выстрелил торпеды из носовых аппаратов, во избежание взрыва в случае столкновения лодок или если на «Кочино» произойдет очередной взрыв, когда «Таск» будет близко от нее. Затем «Таск» подошла лагом. На «Кочино» люди готовились перебраться на корму, чтобы перенести оттуда старшего помощника. Неожиданно все увидели его и следующего за ним другого раненого, выбирающегося из кормового торпедного отсека. Он как-то выкарабкался из койки, добрался до трапа, ведущего к люку, заставил себя, превозмогая боль, дотянуться до первой ступеньки. Боль была неимоверная. Он теряя силы остановился. К счастью, сзади находился доктор Исон. А лодка тем временем уже заполнялась водой.
Позже старший помощник клялся, что не помнил, как сжав зубы, начал взбираться по трапу. Он только почувствовал, как невидимая рука (возможно, это был доктор Исон) схватила его за брюки, подтолкнула на трап и затем на палубу. Когда командир взглянул на своего старшего помощника, то заметил, что руки у него были забинтованы. Весь экипаж с волнением наблюдал за старшим помощником, который начал медленно пробираться к носовой части. Несколько человек бросились, чтобы помочь, но на нем почти не было места, за которое можно было бы ухватить, не причинив человеку страшной боли. И люди молча наблюдали, как старпом мучительно делает шаг за шагом.
Матросы тем временем уже крепили узкую сходню между обеими лодками. Теперь весь экипаж «Кочино» собрался на верхней палубе. Большинство находилось поблизости от сходни, которую можно было сравнить с шестиметровой деревянной качелью, закрепленной между бортами двух кораблей, причем концы сходни заходили на палубы кораблей всего на несколько сантиметров. Матросы на обоих кораблях с помощью тросов пытались удерживать сходню на месте. Но корабли качало на сильной волне, и сходня то и дело срывалась и падала вниз, ее приходилось подтягивать и снова устанавливать на борту. Если сходня сорвется в тот момент, когда по ней будет идти человек, то совершенно очевидно, он будет раздавлен стальными корпусами, которые ударялись друг о друга в самых широких местах корпусов ниже ватерлинии. Это был один из самых непривлекательных путей спасания, придуманных на море.
Старпом Райт был первым, кто пошел по направлению к сходне. В напряженной тишине матросы расступились перед ним. Делая по одному осторожному, болезненному шагу, он подошел к сходне и продолжил движение на борт «Таск». И вскоре оказался там. Дело сделано. Настроение у людей поднялось. Если уж старпом в его тяжелом состоянии сумел дойти, то они тоже смогут. Один за другим моряки быстро прошли по сходне, причем первыми проходили раненые. Они выбирали момент, когда волны на короткое время поднимали лодки на один уровень, и в это время проходили на борт «Таск». Никто не подсказывал им. Теперь они не нуждались в руководстве с ходового мостика. Каждый выбирал момент для пробега по сходне. Не более двух-трех человек успевали пробегать до того, как сходня падала, и ее приходилось устанавливать на место. Удивительно, что никто не свалился в море.
Когда примерно треть экипажа перешла на «Таск», волны столь далеко растащили лодки, что часть швартовых лопнула. «Таск» снова приблизилась, но было очевидно, что уцелевшие швартовы долго не удержат. Казалось, остальной экипаж пробежал по узкой сходне в считанные секунды. Все, за исключением командира «Кочино» Бенитеса, который оставался на палубе своей лодки. Командир соединения Бенсон прокричал ему: «Вы собираетесь покидать корабль?» – «Черта с два» – прокричал в ответ Бенитес. – «Я не покидаю корабль». Он попросил быть в готовности взять его на буксир. Командир надеялся, что удастся все же спасти лодку. То было в 01.45 пятницы. «Кочино» накренилась на правый борт. Люк в кормовой торпедный отсек был под водой. Лодка продолжала крениться, оседая кормой в море. Бенитес наблюдал, как крен становится все более заметным, но он напряженно ожидал, что лодка перестанет крениться и снова займет стабильное положение. Если крен увеличится еще на несколько градусов, то лодка погибнет. С палубы «Таск» кричали: «Скорей же!» Люди поняли раньше его, что выбора нет.
Бенитес стоял на палубе и видел, что корма все глубже уходит под воду. Мелькнула мысль: это конец. Затем он прокричал Бенсону самые неприятные для любого командира слова: «Покидаю корабль». Он прошел по сходне на борт «Таск», и в следующее мгновение деревянную сходню разбило вдребезги. Командир «Таск» уже отдавал команду отойти от тонущей лодки «Кочино», а ее командир начал убеждать свой экипаж спуститься в нижние помещения. Затем он поднялся на ходовой мостик, чтобы наблюдать последнее погружение своей лодки. Его подлодка имела крен 15 градусов на правый борт. Вода уже покрыла рубочный люк и нос ее торчал из воды почти вертикально, будто пытаясь в последний раз взглянуть на небо, прежде чем лодка, откинувшись назад, медленно уйдет под воду.
«Кочино» затонула на глубине 270 метров, в ста милях от побережья Норвегии. С момента возникновения пожара прошло 15 часов. Бенитес наблюдал до тех пор, пока его лодка не скрылась под водой. Он не проронил ни одного слова ни в тот момент, ни час спустя. Он начал говорить только тогда, когда Бенсон и Вортингтон сообщили, что Фило и 6 человек из экипажа «Таск» погибли в море. Через шесть часов «Таск» вошла в порт Хаммерфест. Несколько человек были отправлены в госпиталь. Другим был предоставлен выбор. Они могут полететь домой в Нью-Лондон (шт. Коннектикут) или пойдут на «Таск» вместе, спасенные и спасатели. Все, кто был в состоянии находиться на корабле, вернулись на подлодке «Таск».
О гибели подводной лодки «Кочино» было сообщено в средствах массовой информации как в США, так и в Советском Союзе. Советская газета «Красный флот» опубликовала статью, обвиняющую США в проведении «подозрительных учений» поблизости от советских территориальных вод, а также направлении подлодки «Кочино» в район Мурманска со шпионскими целями. Со своей стороны ВМС США опубликовали сообщение о катастрофе, фактически признав, что ни личный состав, ни недостаточно прочные подводные лодки не в состоянии успешно плавать в коварных северных морях. Попытка Остина оказалась неудачной, но у ВМС США не было намерения раскрывать тот факт, что шпион находился на борту лодки. Когда офицеров просили прокомментировать советские утверждения о том, что «Кочино» находилась поблизости от Мурманска, то они давали тот самый ответ, который в течение десятилетий командование ВМС рекомендовало давать на подобные вопросы: «Без комментариев».
Несмотря на эту трагедию и первоначальную неуверенность, у командиров и адмиралов не было сомнения в том, что ВМС США будут посылать подводные лодки к советским берегам. Через девять дней после гибели «Кочино» разведывательный самолет ВВС США получил доказательство того, что Советский Союз взорвал ядерное устройство. Предполагавшаяся угроза, из-за которой в шпионский поход была послана подводная лодка, обретала вполне реальные черты.
Глава 2
ВИСКИ ДАВАЙ, ДАВАЙ!
Подводная лодка «Гаджен» (бортовой номер SS-567) вошла в порт Йокосука в воскресенье, 21 июля 1957 года. Это была последняя остановка, где экипажи подводных лодок, идущие из Перл-Харбора и Сан Диего, могли подготовиться к тайному проникновению к советским берегам. Сюда же они и возвращались после выполнения заданий, чтобы отпраздновать успех, расслабиться и подготовиться к новым выходам. Порт Йокосука стал шпионским центром.
Эта база на оконечности Токийской бухты отличалась смесью шпионажа, пьянства, напряженности и расслабления. В свое время эта японская военно-морская база была захвачена союзниками. Здесь рядовые матросы могли упиваться до чертиков, а офицеры создали в доме без лифта свое «подводное убежище» с баром и несколькими комнатами, где было много бархата и картин с голыми женщинами.
Прошло восемь лет со дня гибели «Кочино», и подводные силы уже стали неотъемлемой частью в деятельности разведки в годы «холодной войны». Они окончательно подтвердили свою значимость во время корейской войны, когда дизельные подлодки со шнорхелем направлялись в Японское море для наблюдения за попытками Советского Союза вмешаться в эту войну. С тех пор даже самые консервативные представители подводных сил признали большое значение непосредственного нахождения подлодок у побережья противника для наблюдения за движением его кораблей. До тех пор, пока не разразится война, разведка будет являться главной задачей для подводников, поскольку они являются основной силой для сбора подробной информации о строительстве советских ВМС, которое разворачивалось полным ходом.
Шпионские подводные лодки уже доставили информацию о том, что на советских судоверфях ускоренными темпами шло строительство подводных лодок большого радиуса действия, в том числе более 20 лодок типа «Виски» и «Зулу», оборудованных шнорхелями. Советское высшее командование дало понять, что готовится бросить вызов американским ВМС в Мировом океане, используя для этого подводные лодки. Пока же советские подводники только учились управлять своими лодками. К примеру, в одном из первых испытательных походов продолжительностью 30 суток на подлодке типа «Виски» у личного состава под разрушительным воздействием вредных газов неимоверно распухали руки и ноги. Несмотря на возникающие проблемы, советские подводные силы продолжали развиваться. Были получены сведения, хотя и не подтвержденные, что советские ВМС переоборудуют некоторые свои лодки типа «Зулу» под вооружение их ракетами, возможно, с атомными боеголовками.
Этого было достаточно, чтобы убедить самых приверженных традициям адмиралов, что идея шпионской деятельности подводных лодок – есть нечто большее, чем кормушка для группы эрудированных аналитиков, спрятавшихся в недрах военно-морской разведки, до сих пор загадочной для ЦРУ. Осознав, что они могут использовать подлодки для сбора ценной информации, адмиралы, возглавлявшие Атлантический и Тихоокеанский флоты, взяли на себя руководство всей шпионской деятельностью подводных сил. По их приказам подлодки скрывались в воде, ходили на перископной глубине, наблюдая круглый год, за исключением самых холодных месяцев, как вводятся в строй новейшие советские подлодки. Это давало подводникам дополнительную возможность поддерживать свою боевую готовность не только путем участия в учениях с дружественными флотами, но и путем захода в советские воды и встречи лицом к лицу с вероятным противником.
Главным приоритетом для любого командира шпионской подлодки было то, что на флоте называлось: «признаки и предупредительный сигнал». Им предлагалось забыть об осторожности, о радиомолчании и направлять сигнал домой, если обнаружат любые признаки мобилизации советских ВМС или о возможной подготовке к нападению на американские шпионские подводные лодки, которые теперь также использовали более усовершенствованные варианты «ушей Остина» для контроля за испытаниями советских ракет. Эти подводные лодки, имея антенны в состоянии постоянной готовности, непрерывно слушали различные переговоры в эфире, из которых ВМС США могли получать информацию о количестве советских кораблей и подлодок, готовых к выходу в море, и какова может быть их тактика в военное время.
Все больше и больше флотские адмиралы консультировались с военно-морской разведкой, становясь партнерами в шпионаже. Офицеры разведки приглашали подводников проходить подготовку вместе с ними, указав в одном из приглашений, что они занимаются «второй из наиболее древних профессий в мире», той, в которой «морали еще меньше, чем в первой».
Большинству высших правительственных чиновников почти ничего не сообщалось о том риске, которому подвергаются подводные силы, или о том, что ведутся какие-то странные игры «настоящих мужчин». В то время, когда президент Эйзенхауэр с большим сомнением разрешил полеты самолетов У-2 над Россией, опасаясь возможности вызвать раздражение советского премьера Н. С. Хрущева, многие командиры американских подлодок, полагая, что это их работа, забывали требования международного права и запросто заходили в советские территориальные воды. Командующие флотами оценивали своих командиров подлодок по критерию – как долго они держали свои «глаза и уши» над водой. Чем более дерзкая попытка, тем более высокая оценка. Это стало своего рода состязанием на браваду среди командиров и экипажей лодок. Для большинства командиров лодок эти дни неограниченного риска будут характеризовать верхнюю точку в их карьере. Несомненно было напряжение, и большое. Некоторые ветераны-командиры лодок за продолжительный поход в западной части Тихого океана теряли до 9 килограммов собственного веса. Никто заранее не знал, попадет или нет в стрессовую ситуацию.
Подлодка «Гаджен» вышла из Йокосуки в свой очередной поход к советским берегам под командованием капитан-лейтенанта Нормана Бессака. В свое время он уже проводил «Гаджен» незамеченной под группой советских кораблей, плававших в ледовых северных водах. Теперь же он вел лодку прямо в советские территориальные воды. Впервые ему придется командовать в таких опасных условиях. Этого тридцатичетырехлетнего капитан-лейтенанта всегда отличало стремление к приключениям. За полтора года командования «Гаджен» он убедил экипаж лодки в том, что является одним из самых бесшабашных командиров.
В этом у него было много общего со «спуками», прикомандированными к его лодке. Они сами выбрали свое назначение, они были основными военно-морскими шпионами и перехватчиками радиотелефонных переговоров. Они могли летать на шпионских самолетах ВМС и каждый вечер успевать домой к ужину, могли спать с женами, вместо того чтобы дремать бок о бок с полудюжиной матросов или в обнимку с парой торпед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51