купить зеркало в ванную комнату в москве
Обе стороны согласились, что вместо предварительного сценария будет предоставлена возможность двум лидерам поговорить в узком кругу. Неудивительно, что на эту встречу возлагались такие большие надежды. Получилось даже так, что своим письмом Горбачев непреднамеренно приостановил движение подлодки «Парч».
Для экипажа подлодки эта встреча в верхах означала, однако, не очень удобное, а возможно, и опасное ожидание. Оно раздражало людей. Слишком много времени на размышления, на то, чтобы слушать, как один за другим, совсем неподалеку, проходят боевые корабли. А что, если «Парч» будет схвачена, застигнута на месте преступления? Ведь то, чем они занимаются, незаконно.
Прошла неделя, две… «Парч» находилась в ожидании, весь мир – тоже. Наступило 11 октября 1986 года. В радиорубке лодки все время толпился народ, ожидая сообщений о ходе встречи в верхах. Но никаких сообщений не поступило. Такова была взаимная договоренность: никакой прессы, никаких сообщений до завершения встречи.
Встреча проходила в доме, уединенно расположенном на берегу Атлантического океана. В небольшой комнате сидели Шульц, Шеварднадзе, Рейган и Горбачев, два переводчика и две стенографистки. Предлагались компромиссы и делались уступки. Согласились сократить количество боеголовок примерно до 6000 и ракет до 1600 для каждой стороны, о сокращении количества ракет меньшей дальности. Рейган и Горбачев договорились произвести эти сокращения за последующие пять лет, а затем еще через пять лет уничтожить весь остальной ядерный арсенал.
Горбачев продолжал настаивать на том, чтобы Рейган отказался от СОИ или, по крайней мере, согласился воздержаться от проведения испытаний в космосе в течение 10 лет, ограничившись лабораторными исследованиями. Рейган же намеревался проводить испытания в космосе, по крайней мере достаточные для того, чтобы СОИ была развернута через 10 лет. Он обещал в порыве великодушия передать Советскому Союзу всю систему и всю технологию СОИ. Горбачев на это не польстился, и Рейган начал уговаривать его более изощренно. Он даже позволил себе быть сентиментальным: «Я представляю, как через 10 лет мы оба прибываем в Исландию и привозим две последние в мире ракеты. Устроим по этому поводу потрясающее празднование. Я буду такой старый, что ты меня не узнаешь. Я спрошу: Михаил? Ты спросишь: Рон? И мы уничтожим эти две последние ракеты».
Началась словесная пикировка. Горбачев сказал, что он может и не прожить 10 лет, поскольку вступил в весьма «опасный период», а Рейган уже прошел этот период и теперь может спокойно доживать до ста лет.
«Я не могу дожить до ста лет в беспокойстве, что ты выстрелишь одну из этих ракет в меня», – ответил на это Рейган.
Спор продолжался. Рейган сказал в свое оправдание, что уже дал слово американскому народу, что не откажется от СОИ. Горбачев уверял, что президент Рейган будет иметь СОИ, даже если ограничится лабораторными испытаниями. Наконец, Рейган произнес слова, которые могли звучать возвышенной риторикой в любом другом контексте: «Меня устроит, если мы устраним все ядерное оружие».
«Мы можем сделать это. Давайте устраним его», – ответил Горбачев.
Это могло оказаться решающим моментом. Но этого не произошло. Оставалась проблема «одного слова».
«Вопрос всего одного слова», – сказал Рейган, умоляя Горбачева отказаться от требования проводить только лабораторные испытания СОИ.
«Только лабораторные испытания или до свидания», – настаивал Горбачев.
На этой ноте встреча и закончилась. «Парч» получила радиограмму: «Вам разрешается проникнуть в 12-мильную зону». Лодка теперь находилась в 6–7 часах хода до места проведения операции. Все шло без происшествий. Водолазы вышли из лодки, «спуки» занялись прослушиванием. Сняли контейнер с подслушивающей аппаратурой и поставили несколько новых для записи информации.
Спокойно, бесшумно «Парч» начала движение от кабеля в точку, где она могла дать сигнал обеспечивающей лодке о том, что все завершилось благополучно. Но внезапно на «Парч» услышали характерный звук, свидетельствовавший о том, что лодку облучают гидролокатором. К счастью, обеспечивающая лодка «Финбэк» (бортовой номер SSN-670) быстро сблизилась с «Парч» и отвлекла советское внимание на себя. Этот прием сработал, и «Парч» удалось ускользнуть.
Пройдя несколько сотен миль, «Парч» выставила антенну. Убедившись с помощью гидролокатора в отсутствии кого бы то ни было поблизости, лодка послала короткое сообщение в Вашингтон: «Операция завершена».
Через месяц «Парч» достигла Сан-Диего, где сделала краткую остановку на пути домой.
В Вашингтоне президент Рейган захотел лично поприветствовать командира подводной лодки «Парч» и поздравить с награждением лодки почетной грамотой президента США. На этой встрече кроме президента присутствовал вице-президент Буш, начальник военно-морских операций, начальник объединенного комитета начальников штабов и члены объединенного комитета начальников штабов.
Поблагодарив и поздравив командира лодки, Рейган назвал его современным Джоном Уэйном, известным киноактером, ставшим в США символом бесстрашного американского ковбоя.
Глава 12
«ДОВЕРЯЙ, НО ПРОВЕРЯЙ»
Если «холодная война» с приходом к власти доверчивого Горбачева и не закончилась совсем, то было очевидно, что она начинает подходить к концу. Рейкьявик в этом смысле стал хорошим стартом. Американцам новые реалии были в диковинку, они долго еще находились в плену старых стереотипов. Уже вскоре после Рейкьявика ВМС США устроили погоню за группой советских многоцелевых подлодок типа «Виктор III» у восточного побережья США. В 1987 году американские подлодки продолжали совершать свои шпионские операции. Но что-то в отношениях двух великих держав стало неосязаемо меняться.
Конечно, Горбачев продолжал сердиться на «звездные войны», но было уже ясно, что он не склонен сильно упираться на переговорах. Он даже принес извинения за сбитый в свое время шпионский самолет У-2 и судебный процесс над его пилотом Гарри Пауэрсом. Американцы все шире раскрывали глаза от удивления.
В декабре 1987 года Горбачев и Рейган встретились в Вашингтоне, впервые после Рейкьявика. Они подписали договор об уничтожении целого класса ядерного оружия – ракет средней дальности. В 1983 году такие переговоры зашли в тупик, поскольку советские руководители опасались, что США задумывают нанесение первого удара. Теперь обе стороны согласились подписать договор, и казалось, от прошлой враждебности остались только воспоминания.
Подписывая договор, Рейган произнес по-русски старый афоризм: «Доверяй, но проверяй».
«Ты повторяешь это на каждой встрече», – сказал Горбачев, посмеиваясь.
«Мне нравится этот афоризм», – примирительно ответил Рейган.
Кто мог предположить еще несколько лет назад, что Рональд Рейган в качестве президента США будет шутить с советским лидером! Оба были настолько полны энтузиазма, что по пути в Белый дом Горбачев остановил свой кортеж автомобилей, чтобы пожать руки стоявшим в толпе людям. На следующей встрече в Москве Рейган ответил тем, что попросил представить его москвичам, гулявшим по Красной площади. Георгий Арбатов, директор института США и Канады, тоже в шутку сказал американскому президенту: «Мы собираемся сделать нечто страшное для вас. Мы собираемся лишить вас врага».
Несмотря на обмен любезностями Горбачева и Рейгана, было ясно, что должно пройти время, чтобы все убедились: «холодная война» подходит к концу. Это становилось тем более очевидным, что даже высокопоставленные военные стали проводить свои встречи на высшем уровне.
Адмирал Уильям Кроу, председатель объединенного комитета начальников штабов, встретился с маршалом С.Ф. Ахромеевым, начальником Генерального штаба Вооруженных Сил Советского Союза. Маршал Ахромеев и адмирал Кроу провели неофициальные встречи. Кроу устроил маршалу экскурсию на американский авианосец. Они даже встречались в специальной комнате в Пентагоне, которую называли «танк». В этой защищенной комнате высшее военное руководство США планировало свои действия против Советского Союза. Тем не менее, когда Ахромеев сидел и вел беседу с американцами о возобновляющейся дружбе, он не мог скрыть свое разочарование тем, что слежка и шпионские операции американских подводных лодок, казалось, не претерпели изменений после окончания «холодной войны».
«Вы создаете проблему», – выпалил он адмиралу Тресту, ставшему начальником военно-морских операций. Не только американские подлодки все еще прячутся в советских водах, им активно помогают американские самолеты-охотники за подводными лодками типа «Орион». Начальник советского Генштаба как бы признавал этим эффективность американской противолодочной разведки.
Адмирал Трост попытался успокоить гостя, заявив, что американская стратегия не нацелена на угрозу кому бы то ни было. Находясь лицом к лицу с Ахромеевым, Трост почувствовал, что ему удалось заглянуть в советскую душу, и то, что он увидел, значительно отличалось от того, во что он верил долгие годы. Ему всегда казалось, что советские вооруженные силы предназначались для агрессии. Но теперь Трост мог видеть, как сильно Ахромеев верит в то, что он был только частью усилий по защите своей страны, окруженной врагами, кораблями НАТО, подводными лодками и самолетами-охотниками за подводными лодками.
Постепенно эти два человека из таких разных миров продвигались друг к другу. Они сопоставляли и осознавали тот опыт, который оба приобрели в годы «холодной войны». Очень показательный случай произошел, когда адмирал Киннэйрд Макки, один из наиболее успешных командиров подлодок, на ланче в Пентагоне обменивался морскими байками с советским адмиралом. Рядом находился Ричард Хейвер. Когда Хейвера представили как аналитика в военно-морской разведке, он услышал, как советский переводчик шептал адмиралу К.А. Макарову что-то о «ЦРУ».
Напряженность в отношениях исчезала по мере того, как Макки сидел со своим почетным гостем и продолжал рассказывать старые морские истории. Он вспомнил те дни, когда командовал подлодкой «Дэйс». В то время Макаров возглавлял экипаж одной из подлодок 671 проекта, которых американцы, по его словам, называли «Виктор». Затем Макаров упомянул, что во время патрулирования на этой лодке он находился поблизости от «Дэйс» и знал, что это была именно «Дэйс».
«Интересно, кто же за кем следил?» – поинтересовался Хейвер, хорошо зная, что Макки впервые обнаружил в океане подлодку типа «Виктор» и следил за ней во время ее ходовых испытаний в море в 1968 году, что и помогло ему стать адмиралом. Макаров бросил на Хейвена холодный взгляд и пристально смотрел на него, пока переводчик переводил его ответ. «Сейчас не время обсуждать это».
Этот взгляд говорил больше. Казалось, он готов был признать: «Я знаю, кто за кем следил, но это был не я». Это были старые раны, а Хейвер посыпал соль на них. Он напомнил советскому представителю о тех годах, когда Советский Союз отставал в соперничестве на море. Конечно, в последние годы «холодной войны» это отставание заметно сократилось, но чувство унижения у русских осталось. Хейвер нарушил правило особой гласности и непростой открытости среди военных, а когда ланч закончился, Макаров через переводчика сказал ему: «Передайте этому молодому человеку, что когда собираются ветераны, не имеет значения, кто из них когда-то выиграл, а кто проиграл. Достаточно того, что оба остались живы».
Макаров, возможно, преждевременно употребил прошедшее время в своей фразе, но это соответствовало советской перспективе. После вспышки активности у американского побережья в 1980–1987 годах советские подлодки были возвращены домой. Однако со стороны США активность подводных сил оставалась прежней. Горбачева, похоже, обвели вокруг пальца.
Пока лидеры двух держав провозглашали тосты за окончание «холодной войны», американские подводные силы развивали свою стратегию. Усовершенствование гидролокаторов и электронных устройств для подслушивания означало, что у многоцелевых атомных подводных лодок уже отпала необходимость подходить очень близко к советским берегам для получения информации. (Во всяком случае, подлодки типа «Лос-Анджелес» не были достаточно маневренными для плавания в узких проливах.) Но интенсивность операций не снижалась. Например, эскадра подлодок из Сан-Диего отправляла 8 из своих 10 атомных многоцелевых подлодок в разведывательные операции в 1986 году, то есть столько же, сколько и в самый разгар «холодной войны». Подлодка «Солт-Лэйк-Сити» (бортовой номер SSN-716) почти семь месяцев находилась в северной части Тихого океана. За ней последовали «Портсмут» (бортовой номер SSN-706), «Пинтадо» (бортовой номер SSN-672), «Ла Джолла» (бортовой номер SSN-701) и другие.
Интенсивность этих операций подогревалась получением сведений о том, что Советский Союз, наконец, научился создавать такие же мощные и, что более важно, такие же бесшумные, как и американские, подводные лодки. Ирония заключалась в том, что к тому времени, когда русские научились создавать первоклассные лодки, у них не стало хватать средств на их строительство и содержание.
Но вернемся на Маре-Айленд, где интенсивность операций подлодок спецпроекта почти не снизилась. Подлодка «Сивулф» была выведена из строя в 1987 году, а «Парч» начала капитальный ремонт, с тем чтобы ее можно было переоборудовать для выполнения более широкого спектра потенциальных проектов. Ее корпус был разрезан на две половины и добавлена 30-метровая секция, предназначенная для нового, более сложного оборудования подслушивания кабелей, а также приспособления для поднятия объектов со дна моря по образцу подлодки «Сивулф». Капитальный ремонт должен был продолжаться несколько лет, но США подслушивали советские кабели без перерывов, имея на замену «Парч» уже подготовленную лодку «Ричард Расселл».
С 1987– го и до конца 1990 года подлодка «Расселл» получила за каждый выход в Баренцево море по одной почетной грамоте от президента США и три благодарности от командования ВМС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Для экипажа подлодки эта встреча в верхах означала, однако, не очень удобное, а возможно, и опасное ожидание. Оно раздражало людей. Слишком много времени на размышления, на то, чтобы слушать, как один за другим, совсем неподалеку, проходят боевые корабли. А что, если «Парч» будет схвачена, застигнута на месте преступления? Ведь то, чем они занимаются, незаконно.
Прошла неделя, две… «Парч» находилась в ожидании, весь мир – тоже. Наступило 11 октября 1986 года. В радиорубке лодки все время толпился народ, ожидая сообщений о ходе встречи в верхах. Но никаких сообщений не поступило. Такова была взаимная договоренность: никакой прессы, никаких сообщений до завершения встречи.
Встреча проходила в доме, уединенно расположенном на берегу Атлантического океана. В небольшой комнате сидели Шульц, Шеварднадзе, Рейган и Горбачев, два переводчика и две стенографистки. Предлагались компромиссы и делались уступки. Согласились сократить количество боеголовок примерно до 6000 и ракет до 1600 для каждой стороны, о сокращении количества ракет меньшей дальности. Рейган и Горбачев договорились произвести эти сокращения за последующие пять лет, а затем еще через пять лет уничтожить весь остальной ядерный арсенал.
Горбачев продолжал настаивать на том, чтобы Рейган отказался от СОИ или, по крайней мере, согласился воздержаться от проведения испытаний в космосе в течение 10 лет, ограничившись лабораторными исследованиями. Рейган же намеревался проводить испытания в космосе, по крайней мере достаточные для того, чтобы СОИ была развернута через 10 лет. Он обещал в порыве великодушия передать Советскому Союзу всю систему и всю технологию СОИ. Горбачев на это не польстился, и Рейган начал уговаривать его более изощренно. Он даже позволил себе быть сентиментальным: «Я представляю, как через 10 лет мы оба прибываем в Исландию и привозим две последние в мире ракеты. Устроим по этому поводу потрясающее празднование. Я буду такой старый, что ты меня не узнаешь. Я спрошу: Михаил? Ты спросишь: Рон? И мы уничтожим эти две последние ракеты».
Началась словесная пикировка. Горбачев сказал, что он может и не прожить 10 лет, поскольку вступил в весьма «опасный период», а Рейган уже прошел этот период и теперь может спокойно доживать до ста лет.
«Я не могу дожить до ста лет в беспокойстве, что ты выстрелишь одну из этих ракет в меня», – ответил на это Рейган.
Спор продолжался. Рейган сказал в свое оправдание, что уже дал слово американскому народу, что не откажется от СОИ. Горбачев уверял, что президент Рейган будет иметь СОИ, даже если ограничится лабораторными испытаниями. Наконец, Рейган произнес слова, которые могли звучать возвышенной риторикой в любом другом контексте: «Меня устроит, если мы устраним все ядерное оружие».
«Мы можем сделать это. Давайте устраним его», – ответил Горбачев.
Это могло оказаться решающим моментом. Но этого не произошло. Оставалась проблема «одного слова».
«Вопрос всего одного слова», – сказал Рейган, умоляя Горбачева отказаться от требования проводить только лабораторные испытания СОИ.
«Только лабораторные испытания или до свидания», – настаивал Горбачев.
На этой ноте встреча и закончилась. «Парч» получила радиограмму: «Вам разрешается проникнуть в 12-мильную зону». Лодка теперь находилась в 6–7 часах хода до места проведения операции. Все шло без происшествий. Водолазы вышли из лодки, «спуки» занялись прослушиванием. Сняли контейнер с подслушивающей аппаратурой и поставили несколько новых для записи информации.
Спокойно, бесшумно «Парч» начала движение от кабеля в точку, где она могла дать сигнал обеспечивающей лодке о том, что все завершилось благополучно. Но внезапно на «Парч» услышали характерный звук, свидетельствовавший о том, что лодку облучают гидролокатором. К счастью, обеспечивающая лодка «Финбэк» (бортовой номер SSN-670) быстро сблизилась с «Парч» и отвлекла советское внимание на себя. Этот прием сработал, и «Парч» удалось ускользнуть.
Пройдя несколько сотен миль, «Парч» выставила антенну. Убедившись с помощью гидролокатора в отсутствии кого бы то ни было поблизости, лодка послала короткое сообщение в Вашингтон: «Операция завершена».
Через месяц «Парч» достигла Сан-Диего, где сделала краткую остановку на пути домой.
В Вашингтоне президент Рейган захотел лично поприветствовать командира подводной лодки «Парч» и поздравить с награждением лодки почетной грамотой президента США. На этой встрече кроме президента присутствовал вице-президент Буш, начальник военно-морских операций, начальник объединенного комитета начальников штабов и члены объединенного комитета начальников штабов.
Поблагодарив и поздравив командира лодки, Рейган назвал его современным Джоном Уэйном, известным киноактером, ставшим в США символом бесстрашного американского ковбоя.
Глава 12
«ДОВЕРЯЙ, НО ПРОВЕРЯЙ»
Если «холодная война» с приходом к власти доверчивого Горбачева и не закончилась совсем, то было очевидно, что она начинает подходить к концу. Рейкьявик в этом смысле стал хорошим стартом. Американцам новые реалии были в диковинку, они долго еще находились в плену старых стереотипов. Уже вскоре после Рейкьявика ВМС США устроили погоню за группой советских многоцелевых подлодок типа «Виктор III» у восточного побережья США. В 1987 году американские подлодки продолжали совершать свои шпионские операции. Но что-то в отношениях двух великих держав стало неосязаемо меняться.
Конечно, Горбачев продолжал сердиться на «звездные войны», но было уже ясно, что он не склонен сильно упираться на переговорах. Он даже принес извинения за сбитый в свое время шпионский самолет У-2 и судебный процесс над его пилотом Гарри Пауэрсом. Американцы все шире раскрывали глаза от удивления.
В декабре 1987 года Горбачев и Рейган встретились в Вашингтоне, впервые после Рейкьявика. Они подписали договор об уничтожении целого класса ядерного оружия – ракет средней дальности. В 1983 году такие переговоры зашли в тупик, поскольку советские руководители опасались, что США задумывают нанесение первого удара. Теперь обе стороны согласились подписать договор, и казалось, от прошлой враждебности остались только воспоминания.
Подписывая договор, Рейган произнес по-русски старый афоризм: «Доверяй, но проверяй».
«Ты повторяешь это на каждой встрече», – сказал Горбачев, посмеиваясь.
«Мне нравится этот афоризм», – примирительно ответил Рейган.
Кто мог предположить еще несколько лет назад, что Рональд Рейган в качестве президента США будет шутить с советским лидером! Оба были настолько полны энтузиазма, что по пути в Белый дом Горбачев остановил свой кортеж автомобилей, чтобы пожать руки стоявшим в толпе людям. На следующей встрече в Москве Рейган ответил тем, что попросил представить его москвичам, гулявшим по Красной площади. Георгий Арбатов, директор института США и Канады, тоже в шутку сказал американскому президенту: «Мы собираемся сделать нечто страшное для вас. Мы собираемся лишить вас врага».
Несмотря на обмен любезностями Горбачева и Рейгана, было ясно, что должно пройти время, чтобы все убедились: «холодная война» подходит к концу. Это становилось тем более очевидным, что даже высокопоставленные военные стали проводить свои встречи на высшем уровне.
Адмирал Уильям Кроу, председатель объединенного комитета начальников штабов, встретился с маршалом С.Ф. Ахромеевым, начальником Генерального штаба Вооруженных Сил Советского Союза. Маршал Ахромеев и адмирал Кроу провели неофициальные встречи. Кроу устроил маршалу экскурсию на американский авианосец. Они даже встречались в специальной комнате в Пентагоне, которую называли «танк». В этой защищенной комнате высшее военное руководство США планировало свои действия против Советского Союза. Тем не менее, когда Ахромеев сидел и вел беседу с американцами о возобновляющейся дружбе, он не мог скрыть свое разочарование тем, что слежка и шпионские операции американских подводных лодок, казалось, не претерпели изменений после окончания «холодной войны».
«Вы создаете проблему», – выпалил он адмиралу Тресту, ставшему начальником военно-морских операций. Не только американские подлодки все еще прячутся в советских водах, им активно помогают американские самолеты-охотники за подводными лодками типа «Орион». Начальник советского Генштаба как бы признавал этим эффективность американской противолодочной разведки.
Адмирал Трост попытался успокоить гостя, заявив, что американская стратегия не нацелена на угрозу кому бы то ни было. Находясь лицом к лицу с Ахромеевым, Трост почувствовал, что ему удалось заглянуть в советскую душу, и то, что он увидел, значительно отличалось от того, во что он верил долгие годы. Ему всегда казалось, что советские вооруженные силы предназначались для агрессии. Но теперь Трост мог видеть, как сильно Ахромеев верит в то, что он был только частью усилий по защите своей страны, окруженной врагами, кораблями НАТО, подводными лодками и самолетами-охотниками за подводными лодками.
Постепенно эти два человека из таких разных миров продвигались друг к другу. Они сопоставляли и осознавали тот опыт, который оба приобрели в годы «холодной войны». Очень показательный случай произошел, когда адмирал Киннэйрд Макки, один из наиболее успешных командиров подлодок, на ланче в Пентагоне обменивался морскими байками с советским адмиралом. Рядом находился Ричард Хейвер. Когда Хейвера представили как аналитика в военно-морской разведке, он услышал, как советский переводчик шептал адмиралу К.А. Макарову что-то о «ЦРУ».
Напряженность в отношениях исчезала по мере того, как Макки сидел со своим почетным гостем и продолжал рассказывать старые морские истории. Он вспомнил те дни, когда командовал подлодкой «Дэйс». В то время Макаров возглавлял экипаж одной из подлодок 671 проекта, которых американцы, по его словам, называли «Виктор». Затем Макаров упомянул, что во время патрулирования на этой лодке он находился поблизости от «Дэйс» и знал, что это была именно «Дэйс».
«Интересно, кто же за кем следил?» – поинтересовался Хейвер, хорошо зная, что Макки впервые обнаружил в океане подлодку типа «Виктор» и следил за ней во время ее ходовых испытаний в море в 1968 году, что и помогло ему стать адмиралом. Макаров бросил на Хейвена холодный взгляд и пристально смотрел на него, пока переводчик переводил его ответ. «Сейчас не время обсуждать это».
Этот взгляд говорил больше. Казалось, он готов был признать: «Я знаю, кто за кем следил, но это был не я». Это были старые раны, а Хейвер посыпал соль на них. Он напомнил советскому представителю о тех годах, когда Советский Союз отставал в соперничестве на море. Конечно, в последние годы «холодной войны» это отставание заметно сократилось, но чувство унижения у русских осталось. Хейвер нарушил правило особой гласности и непростой открытости среди военных, а когда ланч закончился, Макаров через переводчика сказал ему: «Передайте этому молодому человеку, что когда собираются ветераны, не имеет значения, кто из них когда-то выиграл, а кто проиграл. Достаточно того, что оба остались живы».
Макаров, возможно, преждевременно употребил прошедшее время в своей фразе, но это соответствовало советской перспективе. После вспышки активности у американского побережья в 1980–1987 годах советские подлодки были возвращены домой. Однако со стороны США активность подводных сил оставалась прежней. Горбачева, похоже, обвели вокруг пальца.
Пока лидеры двух держав провозглашали тосты за окончание «холодной войны», американские подводные силы развивали свою стратегию. Усовершенствование гидролокаторов и электронных устройств для подслушивания означало, что у многоцелевых атомных подводных лодок уже отпала необходимость подходить очень близко к советским берегам для получения информации. (Во всяком случае, подлодки типа «Лос-Анджелес» не были достаточно маневренными для плавания в узких проливах.) Но интенсивность операций не снижалась. Например, эскадра подлодок из Сан-Диего отправляла 8 из своих 10 атомных многоцелевых подлодок в разведывательные операции в 1986 году, то есть столько же, сколько и в самый разгар «холодной войны». Подлодка «Солт-Лэйк-Сити» (бортовой номер SSN-716) почти семь месяцев находилась в северной части Тихого океана. За ней последовали «Портсмут» (бортовой номер SSN-706), «Пинтадо» (бортовой номер SSN-672), «Ла Джолла» (бортовой номер SSN-701) и другие.
Интенсивность этих операций подогревалась получением сведений о том, что Советский Союз, наконец, научился создавать такие же мощные и, что более важно, такие же бесшумные, как и американские, подводные лодки. Ирония заключалась в том, что к тому времени, когда русские научились создавать первоклассные лодки, у них не стало хватать средств на их строительство и содержание.
Но вернемся на Маре-Айленд, где интенсивность операций подлодок спецпроекта почти не снизилась. Подлодка «Сивулф» была выведена из строя в 1987 году, а «Парч» начала капитальный ремонт, с тем чтобы ее можно было переоборудовать для выполнения более широкого спектра потенциальных проектов. Ее корпус был разрезан на две половины и добавлена 30-метровая секция, предназначенная для нового, более сложного оборудования подслушивания кабелей, а также приспособления для поднятия объектов со дна моря по образцу подлодки «Сивулф». Капитальный ремонт должен был продолжаться несколько лет, но США подслушивали советские кабели без перерывов, имея на замену «Парч» уже подготовленную лодку «Ричард Расселл».
С 1987– го и до конца 1990 года подлодка «Расселл» получила за каждый выход в Баренцево море по одной почетной грамоте от президента США и три благодарности от командования ВМС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51