Но он только стонал, лаская ее груди, его рот двинулся вверх по ее телу, ища ее губы. Его поцелуй уничтожил ее последние страхи, а руки притянули к себе. Она кожей ощутила гладкий шелк его одежды, тепло его бедер, осторожно раздвинувших ей ноги. Поцелуй стал крепче, грубее, его язык, слившийся с ее, ещё более возбуждал, отвлекая ее – она понимала – от новых, странных и восхитительных ощущений, которые он вызывал в ней.
Внезапно он обхватил ее за талию, поднял и посадил на край кровати. Прежде чем она смогла запротестовать, он, целуя ее, встал между ее бедрами, еще больше раздвинув их. Она уже ни о чем не думала, только хотела притянуть его к себе, ощущая потребность почувствовать его глубоко, там, где желание становилось нестерпимым.
– Подождите, подождите! – шептала она у его рта. Он замер, поднял голову, посмотрел на нее сверху.
Она знала, что сейчас может остановить его, что он не будет делать того, чего она не хочет. Его глаза вперились в ее, в них были нетерпение и обещание, но выбор он предоставил ей. По крайней мере в этом она верила ему.
– На вас слишком много одежды, – едва дыша, проговорила она неожиданно для себя.
Широкая улыбка облегчения появилась на его лице, он стал дергать за пуговицы жилета, рывком распустил завязки рубахи и через голову стянул сразу то и другое. Его широкая грудь, покрытая темными волосками, была твердой от мышц.
Под ее изучающим взглядом улыбка исчезла с его лица. Он хрипло сказал:
– Потрогай меня, Диана.
Она повиновалась, дрожащими пальцами стала водить по его горячей сильной груди. Мышцы были такими твердыми, словно их выковал кузнец. Когда она большими пальцами потрогала его соски, он резко втянул в себя воздух.
– Вам нравится это? – спросила она.
Он застонал и налег на нее, заставив откинуться на спину, упираясь локтями; теперь ее колени оказались по сторонам его тесно сжатых бедер.
– Подождите, подождите! – снова воскликнула она, на этот раз кусая губы, чтобы скрыть смех. Она не подозревала, что любовные утехи могут быть не только страстными, но и щекотными.
Он снова замер, но на этот раз почти дрожал, встречаясь с ней глазами, и ждет ее приказов. Какое-то время она наслаждалась предвкушением, тяжестью его паха, вжимающегося в нее. А потом, уже не в силах терпеть, совершила бесстыдный поступок, который ей смертельно хотелось совершить. Она обхватила его ногами, постанывая от невыразимого наслаждения, и выкрикнула:
– На вас все еще слишком много одежды!
Он смотрел на нее так, словно ожидал отказа, а когда он уронил на пол штаны, простодушное выражение удовлетворения на его лице заставило ее почувствовать себя женщиной. Теперь он был просто мужчиной, который нуждался в ней, нуждался в том, что она могла ему дать.
Он снова налег на нее, обхватив за плечи. Почувствовав тяжелую и твердую выпуклость между своих бедер, она сжалась и закрыла глаза, готовясь к тому, что он с силой войдет в нее, зная, что это должно быть больно.
Но вместо этого он стал нежно целовать ее груди, его пальцы медленными, ласкающими движениями переместились ниже. Ее глаза широко раскрылись, когда он добрался до ее влажных глубин, потрогав складочки, к которым никогда не прикасался мужчина. Она задрожала и напряглась, не зная, как ей полагается вести себя.
– Расслабься, Диана, – шепнул он. – Я хочу дать тебе наслаждение, которое ты даришь мне.
– Разве? – Она ненавидела жалобные нотки, прозвучавшие в ее голосе. – Не думала, что я на такое способна.
Страсть была написана на его лице.
– С самой первой нашей встречи я только и думал о том, как бы мне хотелось трогать и целовать тебя. Даже когда я был зол, я знал, что хочу этого.
Она напряглась, когда его пальцы вошли в нее глубже. Она почти перестала дышать, сама не зная, чего хочет.
– Мне доставляет наслаждение ласкать тебя и ощущать твои ласки, – пробормотал он, склоняясь над ней.
– Но… Я не знаю, что полагается делать, – зашептала она, посчитав, что лучше ей обнаружить свою неосведомленность.
Он озорно ухмыльнулся, его глаза потемнели.
– Поверь, ты быстро всему научишься.
Улыбка исчезла с его лица, он теперь наблюдал за ней, пока его пальцы двигались внутрь ее. В замешательстве ей хотелось уклониться от его взглядов, но они притягивали к себе, между ними теперь возникла неразрывная связь. А когда его пальцы вышли из нее и продвинулись выше к маленькому бугорку, дрожь пробежала по ней, ее затопили ощущения, еще более усилившие желание.
– Ах, пожалуйста, – шептала она и тянулась к нему, – скорее!
Но на этот раз он не сделал того, чего она хотела, только дразнил ее губы своими, а его пальцы ласкали ее, то ускоряя, то замедляя движения, и она сходила с ума от, нетерпения.
А потом он убрал руку, и у нее вырвался стон, а потом крик, ее больше не заботило, что кто-то может услышать.
Все еще стоя на полу, он подтянул ее бедра к краю кровати и глубоко вошел в нее. Боль была сильной, но почти сразу же прошла, когда он медленно начал совершать движения бедрами, внедряясь туда, где раньше были его пальцы. Страсть снова овладела ею.
– Да, да, – со стоном шептала она, пытаясь совершать ответные движения, но чувствуя неловкость и неуверенность.
Он почти до конца вышел из нее и вошел снова. Ее тело замерло, она откинула голову, потому что его губы оказались на ее груди. Мир, казалось, перевернулся, когда она достигла гребня волны и теперь управляла его наслаждением, а каждый его удар внутрь ее приносил еще большее наслаждение. Она не понимала, что она делает, но знала, что Том хочет этого, потому что его движения ускорились. Она интуитивно вошла в ритм, принимая его в себя и отталкивая, чтобы принести ему наслаждение, которое он дарил ей.
Она обхватила его руками и содрогнулась, вдруг ощутив под руками его шрамы, которые раньше видела только на расстоянии, – длинные твердые рубцы, которые когда-то должны были быть очень болезненными.
А потом его тело содрогнулось, он тяжело задышал, застонал, освобождаясь, и она крепко держала его, пока они оба, влажные, не застыли в изнеможении.
Через какое-то время он приподнялся на локтях и посмотрел на нее сверху. Она встретила его взгляд, не зная, что он прочел на ее лице. В его глазах был покой, губы чуть-чуть изогнулись в намеке на улыбку.
Она отдалась ему – еще один импульсивный поступок, от которого не смогла удержаться. Но в этот момент, наполненный миром и спокойствием, она обнаружила, что не в силах сожалеть об этом. Возможно, это случится позднее, но она справится с этим.
Зимний холод таился в каменных стенах спальни, но с Томом ей было невероятно тепло. Кожа у обоих в тех местах, где они соприкасались, оставалась влажной. Все еще тесно прижатая к нему, она обнаружила, что после произошедшего у нее появилось чувство, что она является частью его.
Том не знал, что и думать, глядя в усталые глаза Дианы. Он не ожидал, что она позволит ему взять ее, был ошеломлен тем, каким неподготовленным оказался к случившемуся. Его глубоко тронуло то, что она отдала ему свою, невинность. Может быть, она так распорядилась собой, потому что считала, что не выйдет замуж? Тома тревожила мысль о ее постоянном одиночестве и о внезапной капитуляции перед страстью к мужчине.
Исходившее от нее тепло согревало, и тревожные мысли оставили его. Он снова желал ее. Осторожно попытался войти в источающее сладость лоно, но почувствовал, как она невольно дернулась. Он застыл.
– Диана… Я был неосторожен?
Ее улыбка была нежной и смущенной.
– Немного… болит. – Она отвела взгляд, темные ресницы скрыли от него серые драгоценные камни ее глаз.
С сожалением он соскользнул с нее и со стоном лег рядом на бок.
– Что-нибудь не так? – спросила она с оттенком озабоченности.
Он подпер голову рукой и улыбнулся:
– Нет, просто устал. Ты взяла от меня все, но оставила меня насыщенным. Тебе было хорошо?
Его удивило, что она смутилась, ведь Диана всегда представлялась ему прямодушной и невозмутимой. Краска залила ее лицо и шею, и он нежно погладил их, отчего по ней пробежала дрожь.
– Ты знаешь, что доставил мне удовольствие, – произнесла она тихим голосом. – Я не скрывала свои чувства, даже, кажется, прокричала о них на весь белый свет.
– Никто не слышал, – сказал он, смеясь и наклоняясь, чтобы поцеловать ее. – Все празднуют, веселятся.
Она приподнялась на локте.
– Мне нужно быть там. Что обо мне скажут, если не найдут, меня?
Он поцеловал ее плечо, потом грудь сбоку.
– Думаю; все развлекаются от души, им не до нас. Она села, не встречаясь с ним глазами, огляделась, словно не зная, с чего начать.
Он положил руку на ее бедро, и она замерла.
– Диана, не сожалей о том, что случилось.
Она взяла его руку, но не оттолкнула, а мягко сжала, и, наконец, встретила его взгляд. Он почувствовал облегчение, вдруг осознав, как много для него значило то, что она думала о происшедшем между ними.
– Я не сожалею, – мягко сказала она. – Но… я пока не могу понять, что это значит, и… и должно ли это случиться снова. Ты ведь должен жениться на Сесили…
Он закрыл ей рот рукой.
– Не надо. Ты знаешь, что я не женюсь на твоей сестре. Тут ты победила.
Ее глаза широко раскрылись, она откинула его руку.
– Не думаешь ли ты, что я… что я позволила этому случиться для того, чтобы отвадить тебя от Сесили?
Он сел и обхватил ее руками.
– Нет, я так не думаю. Ты хотела меня так же сильно, как и я тебя. А что до Сесили, как, по-твоему, я должен поступить? Чего бы ты хотела?
– Я… Я не знаю. Ты не должен сделать ей больно, сказав, что не расположен к ней.
– Что я благосклоннее к тебе? – спросил он озорно. Диана содрогнулась.
– Никогда не говори ей таких слов. Я не знаю, на что она способна, но чувствую, что ее переполняет отчаяние» Будь с ней добр.
– А как же ты, Диана? – спросил он, понимая, что ее ответ значит для него куда больше.
На этот раз, когда она сделала движение, чтобы встать с кровати, он позволил ей это. Она нашла свою одежду и, смущенная, не поднимала на него глаз, надевая рубашку и затягивая шнурки вокруг шеи. Стоило ей прикрыть наготу, как к ней вернулось обычное хладнокровие. Она подняла на него спокойный взгляд, но когда увидела, что он все еще голый, дыхание у нее сбилось.
Он повернулся на бок, приподнялся на локте. Она возбужденно смотрела на его тело. Потом облизнула губы, но не отвела глаз.
– Как же я? – повторила она, – Я подумаю о том, что произошло между нами. Я не замышляла ничего подобного.
– Знаю. Это я неожиданно нагрянул в твою спальню. – Он колебался. – Ты говоришь, что не сожалеешь о том, что произошло между нами, но сейчас даже посмотреть на меня едва решаешься.
Она наклонилась, чтобы поднять платье, но он быстро сел, взял ее за руки и притянул к себе.
– Диана.
Она посмотрела на него, и он заметил, как смягчился ее взгляд, прежде чем она приложила пальцы к его губам.
– Я не могу не испытывать замешательства. И не могу говорить о замужестве. Не знаю, хочу ли я этого.
– Ты намекала мне об этом раньше. Почему ж такая привлекательная женщина, как ты, не хочет выходить замуж?
Она задумалась над его вопросом, и он гадал, собирается ли она поведать всю правду или так и не откроется полностью.
– Я с детства знала, что не такая, как другие, – ровным голосом сказала она. – Большинству мужчин нравятся вполне обычные женщины.
– За исключением подвигов, которые совершаешь на арене для турниров, ты ничем не отличаешься от всех других женщин. А во многом и превосходишь их.
– Но то, что я делаю на арене, – часть меня, я не хочу отказываться от этого из-за мужчины.
Она говорила твердо, настойчиво, и он знал, что по крайней мере это было правдой.
– Я понимаю, – сказал он.
Она через голову натянула платье, и Том знал, что она удивится, когда он повернул ее и сам зашнуровал его.
– Я без утайки сказала все, что думаю, – обернулась она через плечо. – Теперь отвечай, не раскаиваешься ли – ты в случившемся между нами?
– Я мужчина. – Он легонько укусил ее в шею, и она вздрогнула. – Мы никогда не раскаиваемся в таких вещах.
– Всего несколько лет назад ты и не помышлял об этом? – Она нe скрывала любопытства.
Том легко вскочил и стал натягивать одежду. А. про себя подумал: наверное, он хорошо скрывал свои чувства.
– Да, я должен был посвятить себя церкви, дать обеты и отказаться от женщин, и все потому, что так решила моя семья.
– Твоя семья или твой отец?
Он усмехнулся, завязывая шнурки рубахи.
– И отец, и брат после смерти отца. Я считал, что могу сам распоряжаться своей жизнью, но Николас думал иначе.
– Для тебя это был двойной удар. Он пожал плечами.
– Я уже начал понимать, что за человек был Николас, так что не удивился. Но я был молод, наивен, привык доверять людям.
– Не он ли приказал бить тебя плетью? Женщины, с которыми он спал, часто задавали ему этот вопрос. Раз или два они уходили, завидев уродливые шрамы, отказываясь от физической близости с ним. Случалось, что их жалость гнала его прочь. Но Дианой двигала не жалость. Ее потемневшие глаза изучали его.
– Священник, который обучал меня, – признался он наконец.
Он заметил удивление в ее глазах, но она только спросила:
– Духовное лицо?
Он задумчиво рассматривал ее.
– Когда мне было четырнадцать лет, священник застал меня в тот момент, когда я засмотрелся на девочку. Он решил, что боль не даст мне забыть о моем «свинстве».
– И твой отец дал согласие? – спросила она, не стараясь скрыть, как это ужасает ее.
– Мои родители узнали об этом, только когда все уже произошло. Отец не выразил негодования, а мать плакала, своими руками промывая мои раны.
– Этот жестокий духовник думал, что таким способом добьется своего?
Он вскинул голову, улыбаясь:
– А ты так не считаешь?
– Нет, просто ты научился тщательнее скрывать свои тайны.
Он погладил ее по щеке.
– А ты стала лучше меня понимать.
Они помолчали. Он посмотрел ей в глаза и увидел в них нежность. На душе у него стало тепло.
Ему, возможно, не следовало испытывать такие чувства. Диана решила, что он с юного возраста «научился скрывать свои тайны». Но ведь и она сама мастерски это делает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33