Настроение у Гурама было приподнятое. Он знал Викторию почти два года, но ни разу ему не удавалось остаться с ней наедине. Был, правда, случай в самом начале знакомства, когда, уходя последним из квартиры, он притянул ее к себе и попытался обнять. То, что она старше его на пять лет, не смущало, скорее искушало. Виктория тогда рассмеялась.– Что дальше? – просто спросила она и отстранилась, поправив кофту. Гурам тогда растерялся и произнес что-то шутливое. Это он помнил хорошо. Виктория сняла с вешалки демисезонное пальто, нахлобучила ему на голову кепку и сказала: – Перестань балаганить, Гурам. Поезжай домой. Уже поздно. И больше так не поступай. Парень ты хороший, но не для меня.Гурам страшно обозлился. С того вечера он больше ни разу не пытался таким образом проявлять к ней внимание.В Москве было много знакомых девчонок, но о Виктории не забывал. Любил бывать в ее уютной квартире. Там можно было не только весело провести время, вкусно поесть, но и, что особенно важно, встретиться с людьми, хорошо разбирающимися в дефиците. Эти люди при случае могли дать нужные адреса, номера телефонов. Они многое знали, о многом умели молчать… Личные контакты срабатывали четко. Вот уже поистине, не имей сто рублей, а имей одного человека с солидными связями. Огорчало одно – не чувствовал он себя равным среди этих людей. Лишь со временем научился держаться независимо – когда стал ориентироваться в делах, быть в курсе всего, что касалось спроса на вещи, когда смог брать самую суть из дефицита. Виктория охотно делилась нужными сведениями. Цена их была четко определена: адрес – полсотни, номер телефона с фамилиями – сотня, две – в зависимости от ассортимента товара. Это была ее доля. Гурам денег не жалел. Знал – затраты окупятся. Однажды подумал, что сможет обойтись без ее протекции. Попытался сам взять крупную партию трикотажа. Рассудил: раз сделаю – год гуляю. И по теории вероятности, меньше шансов попасться.Виктория узнала о сделке. Сказала раздраженно: – Ты зарываешься. С тобой опасно иметь дело! Подведешь и себя и других. – Ее былую доброжелательность словно ветром сдуло.В продаже модных платьев Гураму вежливо отказали. Это был урок. Задуматься было над чем. С этого дня он стал вести себя осторожно. На рискованные сделки не шел, новых знакомств не искал. Зато стал чаще советоваться с Викторией.Его обрадовало сегодняшнее приглашение. Наконец-то с ним стали считаться. Иначе не пригласили бы. Хотя… Неожиданная мысль заставила его задуматься. Рассматривая свое лицо в зеркале, он спросил себя: «А может, не я, а дела мои заинтересовали Викторию? Ну что ж, выясню и это. Только сегодня ей меня не провести. Я не тот мальчик, что два года назад, – рассуждал он. – Я – мужчина, она – женщина. На этом и буду строить наши отношения. Так что не обессудь…»Гурам был уверен в себе. Он привык сходиться с женщинами легко. Виктория тоже женщина, только очень обаятельная, элегантная, хотя и деловая. Его сейчас уже не интересовали другие причины, ради которых она решила встретиться с ним наедине.У него не было настоящих товарищей. Даже школьных он видеть не хотел. В этом была какая-то давняя неподвластная ему странность, разобраться в которой он не мог и теперь. А новых… Они при случае в болото заведут, в болоте и утопят.Об одном человеке Гурам тосковал всерьез – о бывшей жене. Без нее и теперь ощущал настоящую пустоту в жизни. Все отчетливее, с большей ясностью понимал, что она была единственным человеком, искренне заботившимся о нем. Чувство ценности этой заботы появилось не тогда, когда жили вместе, а потом, когда она ушла от него. Не раз вспоминал ее слова.– Что тебе дает лишнее кольцо, лишняя сотня, статуэтка? – спрашивала она.Гурам не переносил слез жены. В минуту размолвки пытался утешить ее. Клялся горячо, уверяя, что это его последний бизнес, последний кутеж. Но все шло по-прежнему. Перед разрывом жена больше молчала и только с укоризной смотрела на него.Не выдержав, Гурам спросил ее однажды:– Ты что ведешь себя как не жена? Она ответила, сдерживая рыдания:– У тебя была жена, а теперь ее не стало. Чувства не «Жигули», их не ремонтируют…– Если не стало – то уходи! – в нервном срыве заорал Гурам.Уже потом понял, что это была его самая большая ошибка, которую уже не поправишь. Он снова занялся своими делами. Только теперь не от стремления обогатиться – от одиночества и… тоски.– Ты словно дипломат, приготовившийся к необычайно важному приему, – сказал Лева, неся из кухни кофейник. – Что может сделать женщина! Ты, пожалуй, увлекся Викторией всерьез.– Разве похоже? – спросил Гурам, застегивая тонкую модную рубашку. – Я четко знаю свой маршрут и не теряю голову от женщин. Они все похожи друг на друга. Тянут в скучное, монотонное бытие. А это – прозябание…Лева усмехнулся.– Вот с этим я не согласен. У тебя такие взгляды по инерции. Пожалуй, все мужчины находят свое счастье в монотонной, как ты сказал, семейной жизни. Я ведь тоже люблю повеселиться не меньше твоего. Но, откровенно говоря, это пустая суета. Иногда задумаюсь – хочется жить иначе. Не могу без умиления смотреть на стариков, которые, идя по улице, бережно поддерживают друг друга. Начинает тянуть к чистому, тихому счастью.Гурам похлопал Леву по плечу и подтянул галстук:– Ты у врачей давно был?– А что?– К психиатру сходи! Стареешь, брат. Тебя бы на пленку записать и передавать по радио. К чистому, к тихому… Запомни, мужчина всегда должен держать власть над женщиной, а она, если, конечно, умна – оставаться загадкой…– Виктория, видно, для тебя загадка?– Кажется, уже разгаданная…– Чего же мчишься к ней? Может, жениться собрался?– Она для замужества слишком деловая. Здесь другой интерес.– Умолкаю, – Лева поднял руки вверх. – Не обижайся, но, по-моему, Викторию ты не разгадал. Не суди о ней примитивно. Под ее каблучком многие вертятся. Цену себе знает.– Все ясно! – охладил его Гурам. Глаза его стали колючими. – Под каблучок меня не пихай, маэстро!– Насчет ума, возможно, убедишься сам. Всему свое время, – возразил Лева.Гурам смотрел уже не сердито. Он был сейчас спокоен. Ему показалось, что Лева разыгрывает его, и, чтобы проверить, спросил:– Может, лучше к ней не ездить? Как думаешь?– Спрашивают – отвечаем! Обязательно съезди, – весело отозвался Лева. – Уверен, тебе у нее будет интересно. Не проиграешь, это точно. Возможно, и выиграешь, – Лева произнес это так, словно доказывал свое расположение к Гураму.– Уговорил, – рассмеялся Гурам. Он надел пальто и, остановившись в коридоре, положил Леве руку на плечо. – Прошу, позвони Тамаре с Виктором. Организуй что-нибудь. Займи их вечер.– Все будет в порядке, – с готовностью заверил Лева.Гурам не предполагал, что минут через пять Лева позвонит Виктории и передаст этот разговор почти слово в слово, а она будет уточнять, расспрашивать, интересоваться финансовыми возможностями Гурама. ГЛАВА 6 Из докладной инспектора инспекции по делам несовершеннолетних.«Никифоров Сергей – сын Школьниковой О. А. от первого брака. Развод оформлен, когда Сергею было девять лет. Четыре года назад Никифорова О. А. вышла замуж за гр-на Школьникова Василия Николаевича. При расторжении брака решением народного суда сын был оставлен на воспитание матери.Оксана Артемьевна имеет высшее образование, работает бухгалтером в научно-исследовательском институте. После второго замужества неоднократно обращалась с просьбой направить сына в колонию. Она характеризовала его «трудным» мальчиком. Ей было разъяснено, что для удовлетворения просьбы нет законных оснований, т. к. в колонию направляются несовершеннолетние преступники, осужденные к лишению свободы Никифоров Сергей по месту жительства ни в чем предосудительном замечен не был. Характеризуется положительно. В беседе с ним выяснено, что, когда ему исполнилось 16 лет и он получил паспорт, мать категорически возражала против прописки, не пускала его в квартиру.В комиссии по делам несовершеннолетних Оксана Артемьевна и ее муж заверили, что Сергей будет проживать в их семье. Однако в тот же день они не разрешили ему остаться дома, и он ночевал у соседей.Об этом была поставлена в известность администрация учреждений, где работали супруги Школьниковы. После этого Оксана Артемьевна вновь заверила, что Сергей будет проживать совместно с ними. Однако в квартиру она его по-прежнему не пускала, и он был вынужден обратиться в народный суд о вселении его на жительство к матери.Суд вынес решение в пользу Сергея Никифорова, но оно Оксаной Артемьевной было обжаловано. До вторичного рассмотрения дела Никифоров Сергей жил у общественников ДЭЗа и в г. Дмитрове у родителей родного отца.В августе прошлого года Никифоров был принят в профессионально-техническое училище. Зарекомендовал себя с лучшей стороны. Характеризуется скромным, застенчивым подростком. Ноябрьские и новогодние праздники находился в общежитии ПТУ. Последние два месяца вел себя замкнуто. После приезда Школьникова В. Н. в общежитие и объяснений с ним возмущался его несправедливостью. Решил оставить училище и уехать к родителям отца.28 февраля Никифоров Сергей с диагнозом легкого отравления был направлен в городскую больницу. В его тумбочке был обнаружен лист бумаги с написанным словом «убийца». В настоящее время, в результате принятых мер, состояние его здоровья не вызывает опасений…»Школьникова в отделение милиции пришла без опоздания. Ровно в пять. Перед Арсентьевым стояла довольно привлекательная женщина с добрыми голубыми глазами. Кивнув и прошелестев шубой под норку, она не спеша опустилась на стул. Пышные каштановые волосы широкими волнами легли на воротник. Школьникова попыталась улыбнуться, словно хотела убедить Арсентьева в своем прямодушии. Коротко взглянув на нее, он не проронил ни слова.– К вам было трудно добираться. Попала в самый час «пик».– Сейчас уже все позади, – сказал Арсентьев. – Но будем беречь время. Ответьте не скрывая. Вы допускаете, что ценности взял сын?Школьникова выпрямилась.– Нет. Он не мог этого сделать.– Тогда почему ваш муж ездил в общежитие, обвинил его в краже? Может, были основания?..– Василий Николаевич не терпит моего сына, и тот платит тем же. Отсюда и подозрения. Я была против поездки. Он поступил неразумно…– Не терпит? – удивленно спросил Арсентьев. – Он же знал, что у вас ребенок!– До свадьбы мы об этом не задумывались. Уже потом, перед женитьбой, Василий Николаевич поставил условия. И я… – Глаза Школьниковой наполнились слезами.– Мне бы не хотелось это обсуждать, – избегая резких слов, проговорил Арсентьев и перевел разговор в другое русло.– Кто знал, где хранятся ценности?– Никто.– А из знакомых мужа?– Тоже никто.– Когда вы их видели в последний раз? Школьникова сосредоточенно посмотрела на свои ухоженные руки.– Первого января. Я надевала серьги и кольца на Новый год.– Почему вы решили, что кража совершена позавчера? – Арсентьев с нетерпением ждал ответа.– Я этого не утверждаю. Позавчера я их просто не обнаружила.– Мне бы хотелось знать более точную дату. Школьникова задумалась.– В январе муж был в командировке. Возможно, в этот период. Я ведь днем на работе. В феврале десять дней болела гриппом. Это время полностью исключено. Из дома не уходила.Зазвонил телефон. Арсентьев говорил сдержанно:– Я в курсе дела. Помощи не нужно, – и вновь обратился к Школьниковой: – Извините. Больше ничего не вспомнили?– Нет! – ответила она глухим голосом. – А вам не удалось напасть на след?Арсентьев покачал головой. Школьникова сделала скорбное лицо.– Прошу, не оставляйте меня с сомнениями. Ответьте всего лишь на один вопрос.Арсентьев подумал, что Школьникову больше интересует розыск похищенных вещей. Неужели для нее они важнее судьбы сына? – и взглянул на нее. Она глаз не опустила.Спросила напрямик:– Скажите, что будет мне из-за нелепой истории с сыном? Все настроены против меня! Я ни от кого не вижу сочувствия.Школьникова стала говорить о своей привязанности к нему, о своих переживаниях… И пожалуй, все это было непритворно. Но Арсентьев понимал, что для искренней любви одних слов мало. Он постарался заглушить желание высказать все, что думал о ней. И не потому, что был во власти докладной записки инспектора. И не оттого, что с парнем получилось нескладно. Понял, что Школьникова в первую очередь думала сейчас только о себе, не о сыне. Перехватив ее короткий взгляд, сказал подчеркнуто четко:– Дело ведет следователь. Я уверен, вы заинтересованы в истине, в точном соблюдении закона. Не правда ли?Когда она ушла, Арсентьев еще раз прочитал докладную и задумался. Было обидно за парня и за поступки взрослых. Обычно отношения между людьми бывают ровными, разумными. Но в определенных ситуациях они проявляются с особой силой, с потерей чувства меры. Говорят, родительские чувства безграничны. Но бывает родительская любовь, бывает родительская ненависть. Так получилось и у Школьниковых. Наверное, Оксана Артемьевна знала, что Сергей, похожий на отца, которому она отдала свое первое чувство, раздражал Василия Николаевича. А тот не понял, что мальчишке нужна не только материнская ласка, но и мужское воспитание. Разве женитьба на женщине с ребенком не порождает обязанности по отношению к нему? И Оксана Артемьевна не только жена, но и мать. Дав жизнь, не должна же она забывать великий закон материнства – быть матерью. Арсентьев вспомнил вопрос Школьниковой: «Что будет мне?..» И не стал осуждать себя за сухой, резковатый ответ: «Следствие начато. Но в независимости от результатов будут направлены письма о случившемся по месту вашей и вашего мужа работы. Это я гарантирую».Его огорчила юношеская опрометчивость Сергея. В шестнадцать лет бывает много обид, обоснованных и необоснованных. Но покушаться на жизнь, когда жизни-то по-настоящему еще не было, – непростительное легкомыслие. Конечно, у парня сложились непростые обстоятельства. Но значило ли это, что нужно поступать так?..В дверь кабинета Арсентьева стучали только посторонние. Он поднял голову и взглянул на часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34