https://wodolei.ru/
«О старший, прошу тебя ради Аллаха, отомсти вместо меня убийце моего отца Ала-ад-дина Абу-ш-Шамата». И Аслан вышел от своей матери и пошёл…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести шестьдесят седьмая ночь
Когда же настала двести шестьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Аслан вышел от своей матери и пошёл и, войдя к начальнику Ахмедуад-Данафу, поцеловал ему руку.
«Что тебе, о Аслан?» – спросил Ахмед-ад-Данаф. И Аслан сказал: «Я узнал и убедился, что мой отец – Ала-аддин Абу-ш-Шамат, и хочу, чтобы ты отомстил вместо меня его убийце». – «Кто убил твоего отца?» – спросил Ахмед-ад-Данаф. «Ахмед Камаким-вор», – ответил Аслан. «А кто тебя осведомил об этом деле?» – спросил Ахмед; и Аслан сказал: «Я увидел у него светильник с драгоценностями, который пропал в числе вещей халифа, и сказал ему: „Дай мне этот светильник“; но он не согласился и сказал: „Из-за этого светильника пропадали души“, – и рассказал, что это он спустился и украл вещи и положил их в доме моего отца».
«Когда ты увидишь, что эмир Халид, вали, надевает одежду войны, – сказал Ахмед-ад-Данаф, скажи ему: „Одень меня так же“. И когда ты выедешь вместе с ним и покажешь перед повелителем правоверных какой-нибудь диковинный способ боя и халиф скажет тебе: „Пожелай от меня чего-нибудь, о Аслан“, – а ты скажи ему: „Я желаю, чтобы ты отомстил вместо меня за моего отца его убийце“. И халиф тебе скажет: „Твой отец жив – это Эмир Халид“; а ты скажи: „Мой отец Ала-ад-дин Абу-шШамат, а эмиру Халиду я обязан только воспитанием“. Расскажи ему все, что произошло у тебя с Ахмедом Камакимом-вором, и скажи: „О повелитель правоверных, вели его обыскать“, – и я выну светильник у него из-за пазухи».
И Аслан сказал Ахмеду-ад-Данафу: «Слушаю и повинуюсь!» – и затем он ушёл и увидел, что эмир Халид собирается выехать в диван халифа.
«Я хочу, чтобы ты одел меня в одежды войны, такие же, как у тебя, и взял меня с собой в диван халифа», – сказал он. И эмир одел его и взял с собою в диван.
И халиф выехал с войсками за город и расставил шатры и палатки, и ряды выстроились, и выехали всадники с шаром и молотком, и когда какой-нибудь всадник ударял по шару молотком, другой всадник возвращал его к нему.
А среди войска был один лазутчик, которого подговорили убить халифа, и он взял шар и ударил по нему молотком, направив его в лицо халифу. И вдруг Аслан поймал шар вместо халифа и ударил им того, кто его бросил, и шар попал ему между плеч, и он упал на землю. И халиф воскликнул: «Да благословит тебя Аллах, о Аслан!»
А потом они сошли со спин коней и сели на седалища, и халиф велел привести того, кто ударил по шару, и, когда тот человек предстал пред ним, спросил его: «Кто подговорил тебя на это дело? Ты враг или любящий?» – «Я враг и задумал убить тебя», – ответил лазутчик; и халиф сказал: «Какова причина этого? Разве ты не мусульманин?» – «Нет, я рафидит», – ответил лазутчик. И халиф велел его убить и сказал Аслану: «Пожелай от меня чего-нибудь!» А Аслан сказал: «Я желаю, чтобы ты отомстил вместо меня убийце моего отца». – «Твой отец жив, и он стоит на ногах», – сказал халиф; и Аслан спросил: «Кто мой отец?» – «Эмир Халид, вали», – ответил халиф; и Аслан воскликнул: «О повелитель правоверных, он мой отец только по воспитанию, и никто мне не родитель, кроме Ала-ад-дина Абу-ш-Шамата». – «Твой отец был обманщик», – сказал халиф. «О повелитель правоверных, – ответил Аслан, – не бывать тому, чтобы верный стал обманщиком. И в чем он тебя обманул?» – «Он украл мою одежду и то, что при ней было», – сказал халиф; и Аслан спросил: «О господин, когда ты лишился своей одежды и она вернулась к тебе, видел ли ты, что и светильник тоже к тебе возвратился?» – «Мы его не нашли», – ответил халиф; и Аслан молвил: «Я увидал светильник у Ахмеда Камакима-вора и попросил его у него, но он его мне не дал и сказал: „Из-за него пропадали души“. И он поведал мне про болезнь Хабазлама Баззазы, сына эмира Халида, и про его любовь к невольнице Ясмин, и про то, как он сам был освобождён от цепей, и рассказал мне, что это он украл одежду и светильник. И ты, о повелитель правоверных, отомсти вместо меня убийце моего отца». – «Схватите Ахмеда Камакима!» – сказал халиф. И когда его схватили, халиф спросил: «Где начальник Ахмед-ад-Данаф?» И тот явился, и халиф сказал ему: «Обыщи Камакима!» И Ахмед-ад-Данаф положил руку ему за пазуху и вынул оттуда светильник с драгоценностями.
И халиф воскликнул: «Подойди, обманщик! Откуда у тебя этот светильник?» – «Я купил его, о повелитель правоверных», – ответил Ахмед Камаким; и халиф спросил «Где ты его купил и кто мог обладать подобным ему, чтобы продать его тебе?»
И Ахмеда Камакима побили, и он сознался, что это он украл одежду и светильник, и халиф воскликнул: «Зачем ты сделал такое дело, обманщик, и погубил Ала-ад-дина Абу-ш-Шамата, когда он верный, надёжный?»
Потом халиф приказал схватить Ахмеда Камакима и вали, и тот сказал: «О повелитель правоверных, я обижен! Ты приказал мне его повесить, и я не имел сведений об этой проделке. Это устроили старуха – мать Ахмеда Камакима – и моя жена, и я ничего не знал. Я под твоей защитой, о Аслан».
И Аслан заступился за него перед халифом; и потом повелитель правоверных спросил: «Что сделал Аллах с матерью этого мальчика?» И вали ответил: «Она у меня». – «Я приказываю тебе, – сказал халиф, – чтобы ты велел твоей жене одеть его мать в её прежнюю одежду и украшения и вернуть ей положение госпожи. Сними печати с дома Ала-ад-дина и отдай сыну деньги и имущество его отца». И вали отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» – и вышел и отдал своей жене приказание, и та одела Ясмин в её прежнюю одежду, и вали снял печати с дома Ала-ад-дина и передал Аслану ключи.
И потом халиф сказал: «Пожелай от меня чего-нибудь, о Аслан». И Аслан воскликнул: «Я желаю, чтобы ты соединил меня с отцом».
И халиф заплакал и сказал: «Самое вероятное, что твой отец и есть тот, кого повесили, и он умер. Но клянусь жизнью моих дедов, всякому, кто порадует меня вестью о том, что Ала-ад-дин ещё в оковах жизни, я дам все, чего он попросит».
И Ахмед-ад-Данаф выступил вперёд и поцеловал землю перед халифом и сказал: «Дай мне безопасность, о повелитель правоверных!» – «Ты в безопасности», – молвил халиф. И Ахмед-ад-Данаф сказал: «Я обрадую тебя вестью о том, что Ала-ад-дин Абу-ш-Шамат здоров и пребывает а оковах жизни». – «Что это ты говоришь!» – воскликнул халиф. «Клянусь жизнью твоей головы, – отвечал Ахмед-ад-Данаф, – мои слова истина! Я выкупил его другим человеком, который заслуживал смерти, и доставил в аль-Искандарию и открыл ему лавку старьёвщика». – «Поручаю тебе привести его», – сказал халиф…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести шестьдесят восьмая ночь
Когда же настала двести шестьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф сказал Ахмеду-ад-Данафу: „Поручаю тебе привести его“; и Ахмед ответил: „Слушаю и повинуюсь!“ И халиф велел дать ему десять тысяч динаров, и Ахмед-ад-Данаф поехал, направляясь в аль-Искандарию.
Вот что было с Асланом. Что же касается его отца, Ала-ад-дина Абу-ш-Шамата, то он продавал все, что было у него в лавке, и там осталось лишь немногое, и между прочим один мешок. И Ала-ад-дин развязал мешок, и оттуда выпал камень, наполняющий горсть, на Золотой цепочке, и он был о пяти сторонах, на которых были написаны имена и талисманы, похожие на ползающих муравьёв.
И Ала-ад-дин потёр эти пять сторон, но никто ему не ответил, и он сказал про себя: «Может быть, этот камень простой оникс?» – и он повесил камень в лавке.
И вдруг прошёл по дороге консул и поднял глаза и увидел, что висит этот камень. И он сел у лавки Ала-аддина и спросил его: «О господин, этот камень продаётся?» – «Все, что у меня есть, продаётся», – ответил Ала-ад-дин; и консул спросил: «Продашь ты мне его за восемьдесят тысяч динаров?» – «Аллах поможет!» – ответил Ала-ад-дин; и консул сказал: «Продашь ли ты его за сто тысяч динаров?» – «Я продам его тебе за сто тысяч динаров, плати деньги», – сказал Ала-ад-дин; и консул сказал: «Я не могу принести деньги с собой, когда в аль-Искандарии воры и стражники. Ты пойдёшь со мной на корабль, и я дам тебе деньги, а также кипу ангорской шерсти, кипу атласа, кипу бархата и кипу сукна».
И Ала-ад-дин поднялся и запер лавку, вручив сначала консулу камень, и отдал ключи своему соседу и сказал: «Возьми эти ключи к себе на сохранение, а я пойду на корабль с этим консулом и принесу деньги за мой камень. А если я задержусь и к тебе приедет начальник Ахмед-адДанаф, который поселил меня в этом месте, отдай ему ключи и расскажи ему об этом». И затем Ала-ад-дин отправился с консулом на корабль, и консул, приведя его на корабль, поставил скамеечку, посадил на неё Ала-аддина и сказал: «Подайте деньги!» – и отдал ему плату и те пять кип, которые он ему обещал. «О господин, – сказал он ему, – прошу тебя, утешь меня, съев кусочек или выпив глоток воды». И Ала-ад-дин сказал: «Если у тебя есть вода, дай мне напиться». И консул велел принести питьё, и вдруг в нем оказался дурман, и, выпив его, Ала-ад-дин опрокинулся на спину.
И тогда убрали сходни и опустили багры и распустили паруса, и ветер был им благоприятен, пока они не оказались посреди моря. И капитан велел поднять Ала-ад-дина из трюма, и его подняли и дали ему понюхать средство против дурмана, и Ала-ад-дин открыл глаза и спросил: «Где я?» – «Ты со мною, связанный и под моей охраной, и если бы ты тогда ещё раз сказал: „Аллах поможет!“, я бы, наверное, прибавил тебе», – ответил капитан.
И Ала-ад-дин спросил его: «Какое твоё ремесло?»
И капитан ответил: «Я капитан и хочу отвезти тебя к возлюбленной моего сердца».
И пока они разговаривали, вдруг появился корабль, где было сорок купцов из мусульман, и капитан направил к ним свой корабль и зацепил их корабль крючками и сошёл на него со своими людьми, и они ограбили их корабль и забрали его и отправились с ним в город Геную.
И капитан, с которым был Ала-ад-дин, направился к воротам одного дворца, выходившим на море, и вдруг оттуда вышла девушка, закрывшаяся покрывалом, и спросила его: «Привёз ли ты камень и его владельца?» – «Я привёз их», – отвечал капитан. И девушка сказала: «Подай сюда камень». И капитан отдал ей камень, а потом он направился в гавань и выстрелил из пушек благополучия, и царь города узнал о прибытии этого капитана.
И он вышел к нему навстречу и спросил его: «Какова была твоя поездка?» – «Было очень хорошо, – отвечал капитан, – и мне достался корабль, где был сорок один купец из мусульман». – «Выведи их», – сказал царь; и капитан вывел купцов в цепях, и среди них был Ала-аддин. И царь с капитаном сели на коней и погнали купцов впереди себя, а прибыв в диван, они сели, и первого из купцов подвели к ним, и царь спросил: «Откуда ты, о мусульманин?» – «Из аль-Искандарии», – отвечал купец; и царь сказал: «Эй, палач, убей его!» И палач ударил его мечом и отрубил ему голову, и второму и третьему также, до конца всем сорока.
А Ала-ад-дин был последним из них, и он испил печаль по ним и сказал про себя: «Да помилует тебя Аллах, Алаад-дин, кончилась твоя жизнь». – «А ты из какой страны?» – спросил его царь, и Ала-ад-дин ответил: «Из аль-Искандарии»; и тогда царь сказал: «Эй, палач, отруби ему голову»; и палач поднял руку с мечом и хотел отрубить голову Ала-ад-дину, и вдруг какая-то старуха, величественная видом, выступила пред лицо царя, и царь поднялся из уважения к ней, а она сказала: «О царь, не говорила ли я тебе, чтобы, когда капитан привезёт пленников, ты вспомнил о монастыре и подарил туда пленника или двух, чтобы прислуживать в церкви?» – «О матушка, – отвечал царь, – если бы ты пришла на минуту раньше! Но возьми этого пленника, который остался».
И старуха обернулась к Ала-ад-дину и сказала ему: «Будешь ли ты прислуживать в церкви, или я позволю царю убить тебя?» – «Я буду прислуживать в церкви», – отвечал Ала-ад-дин, и старуха взяла его и, выйдя с ним из дивана, направилась в церковь.
«Какую я буду делать работу?» – спросил Ала-ад-дин; и старуха ответила: «Утром ты встанешь и возьмёшь пять мулов и отправишься с ними в рощу, и нарубишь сухого дерева и наломаешь его и привезёшь на монастырскую кухню, а после этого ты свернёшь ковры и подметёшь и вытрешь плиты и мраморный пол и положишь ковры обратно, как было. Ты возьмёшь полардебба пшеницы и просеешь, и замесишь, и сделаешь из неё сухари для монастыря, и возьмёшь меру чечевицы и просеешь её, и смелешь на ручной мельнице, и сваришь, а потом наполнишь четыре водоёма и будешь поливать из бочек, и наполнишь триста шестьдесят шесть мисок и размочишь в них сухари и польёшь их чечевицей, и снесёшь каждому монаху или патриарху его чашку…» – «Верни меня к царю, и пусть он меня убьёт, – это мне легче, чем такая работа!» – воскликнул Ала-ад-дин; и старуха сказала: «Если ты будешь работать и исполнишь работу, возложенную на тебя, ты избавишься от смерти, а если не исполнишь, я дам царю убить тебя». И Ала-ад-дин остался сидеть, обременённый заботой.
А в церкви было десять увечных слепцов, и один из них сказал Ала-ад-дину: «Принеси мне горшок»; и Алаад-дин принёс его горшок, и слепец наделал в него и сказал: «Выброси кал!» И Ала-ад-дин выбросил его, и старец воскликнул: «Да благословит тебя мессия, о служитель церкви!»
И вдруг старуха пришла и спросила: «Почему ты не исполнил работу в церкви?» И Ала-ад-дин сказал: «У меня сколько рук, чтобы я мог исполнить такую работу?» – «О безумный, – сказала старуха, – я привела тебя только для того, чтобы ты работал. О сын мой, – молвила она потом, – возьми эту палку (а палка была из меди, и на конце её был крест) и выйди на площадь, и когда встретишь вали города, скажи ему: „Я призываю тебя послужить церкви ради господина нашего мессии“, – и он не будет прекословить. И пусть возьмёт пшеницу и просеет и провеет и замесит и испечёт из неё сухари, а всякого, кто будет тебе прекословить, ты бей и не бойся никого». И Ала-ад-дин ответил: «Слушаю и повинуюсь!» – и сделал так, как она сказала, и так он принуждал работать даром и великих и малых семнадцать лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести шестьдесят седьмая ночь
Когда же настала двести шестьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Аслан вышел от своей матери и пошёл и, войдя к начальнику Ахмедуад-Данафу, поцеловал ему руку.
«Что тебе, о Аслан?» – спросил Ахмед-ад-Данаф. И Аслан сказал: «Я узнал и убедился, что мой отец – Ала-аддин Абу-ш-Шамат, и хочу, чтобы ты отомстил вместо меня его убийце». – «Кто убил твоего отца?» – спросил Ахмед-ад-Данаф. «Ахмед Камаким-вор», – ответил Аслан. «А кто тебя осведомил об этом деле?» – спросил Ахмед; и Аслан сказал: «Я увидел у него светильник с драгоценностями, который пропал в числе вещей халифа, и сказал ему: „Дай мне этот светильник“; но он не согласился и сказал: „Из-за этого светильника пропадали души“, – и рассказал, что это он спустился и украл вещи и положил их в доме моего отца».
«Когда ты увидишь, что эмир Халид, вали, надевает одежду войны, – сказал Ахмед-ад-Данаф, скажи ему: „Одень меня так же“. И когда ты выедешь вместе с ним и покажешь перед повелителем правоверных какой-нибудь диковинный способ боя и халиф скажет тебе: „Пожелай от меня чего-нибудь, о Аслан“, – а ты скажи ему: „Я желаю, чтобы ты отомстил вместо меня за моего отца его убийце“. И халиф тебе скажет: „Твой отец жив – это Эмир Халид“; а ты скажи: „Мой отец Ала-ад-дин Абу-шШамат, а эмиру Халиду я обязан только воспитанием“. Расскажи ему все, что произошло у тебя с Ахмедом Камакимом-вором, и скажи: „О повелитель правоверных, вели его обыскать“, – и я выну светильник у него из-за пазухи».
И Аслан сказал Ахмеду-ад-Данафу: «Слушаю и повинуюсь!» – и затем он ушёл и увидел, что эмир Халид собирается выехать в диван халифа.
«Я хочу, чтобы ты одел меня в одежды войны, такие же, как у тебя, и взял меня с собой в диван халифа», – сказал он. И эмир одел его и взял с собою в диван.
И халиф выехал с войсками за город и расставил шатры и палатки, и ряды выстроились, и выехали всадники с шаром и молотком, и когда какой-нибудь всадник ударял по шару молотком, другой всадник возвращал его к нему.
А среди войска был один лазутчик, которого подговорили убить халифа, и он взял шар и ударил по нему молотком, направив его в лицо халифу. И вдруг Аслан поймал шар вместо халифа и ударил им того, кто его бросил, и шар попал ему между плеч, и он упал на землю. И халиф воскликнул: «Да благословит тебя Аллах, о Аслан!»
А потом они сошли со спин коней и сели на седалища, и халиф велел привести того, кто ударил по шару, и, когда тот человек предстал пред ним, спросил его: «Кто подговорил тебя на это дело? Ты враг или любящий?» – «Я враг и задумал убить тебя», – ответил лазутчик; и халиф сказал: «Какова причина этого? Разве ты не мусульманин?» – «Нет, я рафидит», – ответил лазутчик. И халиф велел его убить и сказал Аслану: «Пожелай от меня чего-нибудь!» А Аслан сказал: «Я желаю, чтобы ты отомстил вместо меня убийце моего отца». – «Твой отец жив, и он стоит на ногах», – сказал халиф; и Аслан спросил: «Кто мой отец?» – «Эмир Халид, вали», – ответил халиф; и Аслан воскликнул: «О повелитель правоверных, он мой отец только по воспитанию, и никто мне не родитель, кроме Ала-ад-дина Абу-ш-Шамата». – «Твой отец был обманщик», – сказал халиф. «О повелитель правоверных, – ответил Аслан, – не бывать тому, чтобы верный стал обманщиком. И в чем он тебя обманул?» – «Он украл мою одежду и то, что при ней было», – сказал халиф; и Аслан спросил: «О господин, когда ты лишился своей одежды и она вернулась к тебе, видел ли ты, что и светильник тоже к тебе возвратился?» – «Мы его не нашли», – ответил халиф; и Аслан молвил: «Я увидал светильник у Ахмеда Камакима-вора и попросил его у него, но он его мне не дал и сказал: „Из-за него пропадали души“. И он поведал мне про болезнь Хабазлама Баззазы, сына эмира Халида, и про его любовь к невольнице Ясмин, и про то, как он сам был освобождён от цепей, и рассказал мне, что это он украл одежду и светильник. И ты, о повелитель правоверных, отомсти вместо меня убийце моего отца». – «Схватите Ахмеда Камакима!» – сказал халиф. И когда его схватили, халиф спросил: «Где начальник Ахмед-ад-Данаф?» И тот явился, и халиф сказал ему: «Обыщи Камакима!» И Ахмед-ад-Данаф положил руку ему за пазуху и вынул оттуда светильник с драгоценностями.
И халиф воскликнул: «Подойди, обманщик! Откуда у тебя этот светильник?» – «Я купил его, о повелитель правоверных», – ответил Ахмед Камаким; и халиф спросил «Где ты его купил и кто мог обладать подобным ему, чтобы продать его тебе?»
И Ахмеда Камакима побили, и он сознался, что это он украл одежду и светильник, и халиф воскликнул: «Зачем ты сделал такое дело, обманщик, и погубил Ала-ад-дина Абу-ш-Шамата, когда он верный, надёжный?»
Потом халиф приказал схватить Ахмеда Камакима и вали, и тот сказал: «О повелитель правоверных, я обижен! Ты приказал мне его повесить, и я не имел сведений об этой проделке. Это устроили старуха – мать Ахмеда Камакима – и моя жена, и я ничего не знал. Я под твоей защитой, о Аслан».
И Аслан заступился за него перед халифом; и потом повелитель правоверных спросил: «Что сделал Аллах с матерью этого мальчика?» И вали ответил: «Она у меня». – «Я приказываю тебе, – сказал халиф, – чтобы ты велел твоей жене одеть его мать в её прежнюю одежду и украшения и вернуть ей положение госпожи. Сними печати с дома Ала-ад-дина и отдай сыну деньги и имущество его отца». И вали отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» – и вышел и отдал своей жене приказание, и та одела Ясмин в её прежнюю одежду, и вали снял печати с дома Ала-ад-дина и передал Аслану ключи.
И потом халиф сказал: «Пожелай от меня чего-нибудь, о Аслан». И Аслан воскликнул: «Я желаю, чтобы ты соединил меня с отцом».
И халиф заплакал и сказал: «Самое вероятное, что твой отец и есть тот, кого повесили, и он умер. Но клянусь жизнью моих дедов, всякому, кто порадует меня вестью о том, что Ала-ад-дин ещё в оковах жизни, я дам все, чего он попросит».
И Ахмед-ад-Данаф выступил вперёд и поцеловал землю перед халифом и сказал: «Дай мне безопасность, о повелитель правоверных!» – «Ты в безопасности», – молвил халиф. И Ахмед-ад-Данаф сказал: «Я обрадую тебя вестью о том, что Ала-ад-дин Абу-ш-Шамат здоров и пребывает а оковах жизни». – «Что это ты говоришь!» – воскликнул халиф. «Клянусь жизнью твоей головы, – отвечал Ахмед-ад-Данаф, – мои слова истина! Я выкупил его другим человеком, который заслуживал смерти, и доставил в аль-Искандарию и открыл ему лавку старьёвщика». – «Поручаю тебе привести его», – сказал халиф…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести шестьдесят восьмая ночь
Когда же настала двести шестьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф сказал Ахмеду-ад-Данафу: „Поручаю тебе привести его“; и Ахмед ответил: „Слушаю и повинуюсь!“ И халиф велел дать ему десять тысяч динаров, и Ахмед-ад-Данаф поехал, направляясь в аль-Искандарию.
Вот что было с Асланом. Что же касается его отца, Ала-ад-дина Абу-ш-Шамата, то он продавал все, что было у него в лавке, и там осталось лишь немногое, и между прочим один мешок. И Ала-ад-дин развязал мешок, и оттуда выпал камень, наполняющий горсть, на Золотой цепочке, и он был о пяти сторонах, на которых были написаны имена и талисманы, похожие на ползающих муравьёв.
И Ала-ад-дин потёр эти пять сторон, но никто ему не ответил, и он сказал про себя: «Может быть, этот камень простой оникс?» – и он повесил камень в лавке.
И вдруг прошёл по дороге консул и поднял глаза и увидел, что висит этот камень. И он сел у лавки Ала-аддина и спросил его: «О господин, этот камень продаётся?» – «Все, что у меня есть, продаётся», – ответил Ала-ад-дин; и консул спросил: «Продашь ты мне его за восемьдесят тысяч динаров?» – «Аллах поможет!» – ответил Ала-ад-дин; и консул сказал: «Продашь ли ты его за сто тысяч динаров?» – «Я продам его тебе за сто тысяч динаров, плати деньги», – сказал Ала-ад-дин; и консул сказал: «Я не могу принести деньги с собой, когда в аль-Искандарии воры и стражники. Ты пойдёшь со мной на корабль, и я дам тебе деньги, а также кипу ангорской шерсти, кипу атласа, кипу бархата и кипу сукна».
И Ала-ад-дин поднялся и запер лавку, вручив сначала консулу камень, и отдал ключи своему соседу и сказал: «Возьми эти ключи к себе на сохранение, а я пойду на корабль с этим консулом и принесу деньги за мой камень. А если я задержусь и к тебе приедет начальник Ахмед-адДанаф, который поселил меня в этом месте, отдай ему ключи и расскажи ему об этом». И затем Ала-ад-дин отправился с консулом на корабль, и консул, приведя его на корабль, поставил скамеечку, посадил на неё Ала-аддина и сказал: «Подайте деньги!» – и отдал ему плату и те пять кип, которые он ему обещал. «О господин, – сказал он ему, – прошу тебя, утешь меня, съев кусочек или выпив глоток воды». И Ала-ад-дин сказал: «Если у тебя есть вода, дай мне напиться». И консул велел принести питьё, и вдруг в нем оказался дурман, и, выпив его, Ала-ад-дин опрокинулся на спину.
И тогда убрали сходни и опустили багры и распустили паруса, и ветер был им благоприятен, пока они не оказались посреди моря. И капитан велел поднять Ала-ад-дина из трюма, и его подняли и дали ему понюхать средство против дурмана, и Ала-ад-дин открыл глаза и спросил: «Где я?» – «Ты со мною, связанный и под моей охраной, и если бы ты тогда ещё раз сказал: „Аллах поможет!“, я бы, наверное, прибавил тебе», – ответил капитан.
И Ала-ад-дин спросил его: «Какое твоё ремесло?»
И капитан ответил: «Я капитан и хочу отвезти тебя к возлюбленной моего сердца».
И пока они разговаривали, вдруг появился корабль, где было сорок купцов из мусульман, и капитан направил к ним свой корабль и зацепил их корабль крючками и сошёл на него со своими людьми, и они ограбили их корабль и забрали его и отправились с ним в город Геную.
И капитан, с которым был Ала-ад-дин, направился к воротам одного дворца, выходившим на море, и вдруг оттуда вышла девушка, закрывшаяся покрывалом, и спросила его: «Привёз ли ты камень и его владельца?» – «Я привёз их», – отвечал капитан. И девушка сказала: «Подай сюда камень». И капитан отдал ей камень, а потом он направился в гавань и выстрелил из пушек благополучия, и царь города узнал о прибытии этого капитана.
И он вышел к нему навстречу и спросил его: «Какова была твоя поездка?» – «Было очень хорошо, – отвечал капитан, – и мне достался корабль, где был сорок один купец из мусульман». – «Выведи их», – сказал царь; и капитан вывел купцов в цепях, и среди них был Ала-аддин. И царь с капитаном сели на коней и погнали купцов впереди себя, а прибыв в диван, они сели, и первого из купцов подвели к ним, и царь спросил: «Откуда ты, о мусульманин?» – «Из аль-Искандарии», – отвечал купец; и царь сказал: «Эй, палач, убей его!» И палач ударил его мечом и отрубил ему голову, и второму и третьему также, до конца всем сорока.
А Ала-ад-дин был последним из них, и он испил печаль по ним и сказал про себя: «Да помилует тебя Аллах, Алаад-дин, кончилась твоя жизнь». – «А ты из какой страны?» – спросил его царь, и Ала-ад-дин ответил: «Из аль-Искандарии»; и тогда царь сказал: «Эй, палач, отруби ему голову»; и палач поднял руку с мечом и хотел отрубить голову Ала-ад-дину, и вдруг какая-то старуха, величественная видом, выступила пред лицо царя, и царь поднялся из уважения к ней, а она сказала: «О царь, не говорила ли я тебе, чтобы, когда капитан привезёт пленников, ты вспомнил о монастыре и подарил туда пленника или двух, чтобы прислуживать в церкви?» – «О матушка, – отвечал царь, – если бы ты пришла на минуту раньше! Но возьми этого пленника, который остался».
И старуха обернулась к Ала-ад-дину и сказала ему: «Будешь ли ты прислуживать в церкви, или я позволю царю убить тебя?» – «Я буду прислуживать в церкви», – отвечал Ала-ад-дин, и старуха взяла его и, выйдя с ним из дивана, направилась в церковь.
«Какую я буду делать работу?» – спросил Ала-ад-дин; и старуха ответила: «Утром ты встанешь и возьмёшь пять мулов и отправишься с ними в рощу, и нарубишь сухого дерева и наломаешь его и привезёшь на монастырскую кухню, а после этого ты свернёшь ковры и подметёшь и вытрешь плиты и мраморный пол и положишь ковры обратно, как было. Ты возьмёшь полардебба пшеницы и просеешь, и замесишь, и сделаешь из неё сухари для монастыря, и возьмёшь меру чечевицы и просеешь её, и смелешь на ручной мельнице, и сваришь, а потом наполнишь четыре водоёма и будешь поливать из бочек, и наполнишь триста шестьдесят шесть мисок и размочишь в них сухари и польёшь их чечевицей, и снесёшь каждому монаху или патриарху его чашку…» – «Верни меня к царю, и пусть он меня убьёт, – это мне легче, чем такая работа!» – воскликнул Ала-ад-дин; и старуха сказала: «Если ты будешь работать и исполнишь работу, возложенную на тебя, ты избавишься от смерти, а если не исполнишь, я дам царю убить тебя». И Ала-ад-дин остался сидеть, обременённый заботой.
А в церкви было десять увечных слепцов, и один из них сказал Ала-ад-дину: «Принеси мне горшок»; и Алаад-дин принёс его горшок, и слепец наделал в него и сказал: «Выброси кал!» И Ала-ад-дин выбросил его, и старец воскликнул: «Да благословит тебя мессия, о служитель церкви!»
И вдруг старуха пришла и спросила: «Почему ты не исполнил работу в церкви?» И Ала-ад-дин сказал: «У меня сколько рук, чтобы я мог исполнить такую работу?» – «О безумный, – сказала старуха, – я привела тебя только для того, чтобы ты работал. О сын мой, – молвила она потом, – возьми эту палку (а палка была из меди, и на конце её был крест) и выйди на площадь, и когда встретишь вали города, скажи ему: „Я призываю тебя послужить церкви ради господина нашего мессии“, – и он не будет прекословить. И пусть возьмёт пшеницу и просеет и провеет и замесит и испечёт из неё сухари, а всякого, кто будет тебе прекословить, ты бей и не бойся никого». И Ала-ад-дин ответил: «Слушаю и повинуюсь!» – и сделал так, как она сказала, и так он принуждал работать даром и великих и малых семнадцать лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418