И невольница взяла их и привела в светлицу и, заперев дверь, ушла своей дорогой, а они оба сели и стали смотреть в сад.
И вдруг пришёл халиф, предшествуемый почти сотнею евнухов с мечами в руках, и вокруг него было двадцать невольниц, точно луны, и на них были самые роскошные, какие есть, одежды, и на голове у каждой из них был венец, окаймлённый жемчугами и яхонтами, и все они держали в руках зажжённые свечи. И халиф шёл посреди них, а они окружали его со всех сторон, и перед ним шли Масрур и Афиф и Васиф, а он шествовал среди них, покачиваясь.
И Шамс-ан-Нахар и невольницы, бывшие с нею, поднялись и встретили халифа у ворот сада, целуя перед ним землю, и они до тех пор шли перед ним, пока не сели на ложе, а невольницы и евнухи, бывшие в саду, все встали перед ним. И явились прекрасные девушки и прислужницы, неся в руках зажжённые свечи, благовония, курения и музыкальные инструменты, а царь приказал певицам сесть, и они сели по своим местам. И Шамс-анНахар пришла и села на скамеечку, рядом с ложем халифа, и стала разговаривать с ним, и при всем этом Абуаль-Хасан и Али ибн Беккар смотрели и слушали, а халиф не видел их.
А потом халиф принялся шутить и играть с Шамс-анНахар, и они наслаждались и радовались, и царь велел открыть помещение, и его открыли и распахнули окна и зажгли свечи, и там стало светло, как днём.
А затем евнухи стали переносить посуду для питья. «И я увидел такую посуду и такие редкости, – говорил Абу-аль-Хасан, – каких не видывали мои глаза. Это была посуда из золота, серебра и прочих драгоценных металлов и камней, которых нет сил описать, и мне даже представлялось, что я во сне – так я был ошеломлён тем, что видел».
Что же касается Али ибн Беккара, то с того времени, как с ним рассталась Шамс-ан-Нахар, он лежал на земле от сильной страсти и любви. А очнувшись, он стал смотреть на эти вещи, которым не найти равных, и сказал Абу-аль-Хасану: «О брат мой, я боюсь, что халиф нас увидит или узнает о нас, и больше всего я боюсь за тебя, а что до меня, то про себя я знаю, что я погиб несомненно, и гибель моя от одной лишь любви и страсти и чрезмерного увлечения и любовного безумия и оттого, что я расстался с любимою после сближения. Но я надеюсь, что Аллах освободит нас из этой западни».
И Али ибн Беккар с Абу-аль-Хасаном до тех пор смотрели на халифа и на то, как он веселится, пока приготовления к пиру не были закончены. А потом халиф обратился к одной из невольниц и сказал: «Подавай, о Гарам, самую волнующую музыку, какую знаешь». И невольница взяла лютню и, настроив её, произнесла:
«Сильна бедуинки страсть, родными покинутой,
По иве томящейся и мирте Аравии.
Увидевши путников, огнями любви она
Костёр обеспечит им, слезами бурдюк нальёт.
И все ж не сильней любви к тому, кого я люблю,
По грешной считает он меня за любовь мою».
И когда Шамс-ан-Нахар услышала эти стихи, она склонилась со скамеечки, на которой сидела, и упала на землю без памяти и исчезла из мира. И невольницы встали и подняли её, и когда Али ибн Беккар увидел это из светлицы, он упал без чувств. И Абу-аль-Хасан сказал: «Поистине, судьба разделила страсть между вами поровну!»
И когда они разговаривали, вдруг пришла к ним та невольница, что привела их в светлицу, и сказала: «О Абу-альХасан, поднимайся с своим товарищем и уходите: мир стал тесен для нас, и боюсь, что халиф узнает про вас. Если вы не уйдёте сей же час, мы умерли!» – «А как может этот молодец уйти со мной, когда у него нет сил встать?» – спросил Абу-аль-Хасан, и девушка принялась брызгать на Али ибн Беккара розовой водой, и он очнулся от обморока.
И тогда Абу-аль-Хасан поднял его, а невольница его поддерживала, и они спустились с ним из светлицы и немного прошли. А потом невольница открыла маленькую железную дверь и вывела через неё Абу-аль-Хасана и Али ибн Беккара, и они увидели скамейку на берегу Тигра и сели. И невольница захлопала в ладоши, и к ней подъехал человек в маленьком челноке, и она сказала ему: «Возьми этих юношей и доставь их на другой берег». И они сели в челнок. И когда человек начал грести и они отдалились от сада, Али ибн Беккар посмотрел на дворец халифа, сад и беседку и простился с ними таким двустишием:
«Прощаясь, протягивал я руку ослабшую –
Другая рука была на сердце, под пеплом,
Последним не будет пусть свидание это нам,
И пищей последнею не будет та пища».
А затем невольница сказала матросу: «Поторопись с ними». И тот стал грести, ускоряя ход, а невольница была с ними…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто пятьдесят пятая ночь
Когда же настала сто пятьдесят пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что матрос стад грести, направляясь к другому берегу, а невольница была с ними. И они пересекли реку в этом месте и переправились на другой берег и вышли на берег и пошли. И невольница попрощалась с ними и сказала: „Я хотела не расставаться с вами, но я не могу идти дальше“.
И потом невольница вернулась, а что касается Али ибн Беккара, то он свалился и упал перед Абу-аль-Хасаном и не мог встать. «Это место не надёжное, и мы можем опасаться, что погибнем здесь из-за воров и разбойников и детей беззакония», – сказал ему Абу-аль-Хасан, и Али ибн Беккар поднялся и немного прошёл, но не мог идти.
А у Абу-аль-Хасана были в этой стороне друзья, и он направился к верному человеку, с которым был дружен, и постучал к нему в дверь. И этот человек поспешно вышел к нему и, увидя обоих, сказал им: «Добро пожаловать!» – и ввёл их в своё жилище. Он усадил их и стал с ними разговаривать и спросил их, где они были, и Абу-аль-Хасан сказал: «Мы вышли в такое время, так как с одним человеком я вёл дела, и за ним остались мои деньги. До меня дошло, что он хочет уехать с моим добром, и я вышел сегодня вечером и направился к нему. Я сдружился с этим моим товарищем, Али ибн Беккаром, и мы пришли сюда, думая, что, может быть, увидим его, но он спрятался, и мы его не видали. И мы вернулись с пустыми руками без ничего, и нам было тяжело возвращаться в такое время ночи, и мы не знали, куда нам пойти, и пришли к тебе, зная твою дружбу и твои прекрасные обычаи». – «Добро пожаловать, привет вам!» – ответил хозяин дома и постарался выказать им уважение, и они провели у него остаток ночи.
Когда же настало утро, они вышли от него и продолжали идти, пока не достигли города. Они вошли в город и прошли мимо дома Абу-аль-Хасана, и тот принялся заклинать своего друга Ади ибн Беккара и привёл его к себе домой. Они прилегли немного на постель, а проснувшись, Абу-аль-Хасан приказал своим слугам устлать дом роскошными коврами. И они это сделали.
А потом Абу-аль-Хасан сказал про себя: «Я обязательно должен утешить юношу и развлечь его, ведь я лучше, чем кто-нибудь другой, знаю, каково ему».
И Абу-аль-Хасан приказал подать воды для Али ибн Беккара, и принесли воды, и Али поднялся и совершил омовение и обязательные молитвы, которые он пропустил за день и за вечер, а потом он сел и стал развлекаться разговором с Абу-аль-Хасаном. И когда Абу-аль-Хасан увидел это, он подошёл к нему и сказал: «О господин, в твоём положении лучше всего тебе остаться сегодня вечером у меня, чтобы расправилась твоя грудь и рассеялась охватившая тебя печаль и тоска. Повеселись с нами, – может быть, горение твоего сердца успокоится». – «Поступай, о брат мой, как тебе вздумается, – ответил Али ибн Беккар. – Я, во всяком случае, не спасусь от того, что меня постигло; делай же то, что делаешь».
И Абу-аль-Хасан поднялся и позвал своих слуг и вызвал своих близких друзей. Он послал за певицами и музыкантами, и, когда они пришли, приготовили им кушанья и напитки, и они провели за едой, питьём и весельем остаток этого дня до вечера. А затем зажгли свечи, и между ними заходили чаши дружбы и завязалась беседа, и им стало хорошо, и одна из певиц взяла лютню и произнесла:
«Стрелою очей меня поразило время,
И был я сражён, и милых я всех оставил.
Упорствовал рок, и стойкость моя ослабла,
А раньше ведь был я верный всему отгадчик».
И, услышав слова певицы, Али ибн Беккар упал на землю без памяти и пролежал в обмороке, пока не поднялась заря. Когда же заблистал день, Али ибн Беккар очнулся и пожелал уйти к себе домой, и Абу-аль-Хасан не стал его удерживать, боясь плохих последствий. Его слуги привели Али ибн Беккару мула и посадили его, и он сел, а Абу-аль-Хасан с несколькими слугами ехал вместе с ним, пока не привёз его домой.
Когда же Али ибн Беккар успокоился в своём доме, Абуаль-Хасан прославил Аллаха за спасение из этой западни и сидел с ним, утешая его. Но Али ибн Беккар не мог владеть собою от сильной страсти и любви. И Абу-аль-Хасан поднялся и, простившись с ним, ушёл в своё жилище…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто пятьдесят шестая ночь
Когда же настала сто пятьдесят шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абу-альХасан простился с Али ибн Беккаром, и тог сказал ему: „О брат мой, не оставляй меня без вестей“. И Абуаль-Хасан отвечал: „Слушаю и повинуюсь!“
А затем Абу-аль-Хасан ушёл, и, придя в свою лавку, открыл её и стал поджидать вестей от Шамс-ан-Нахар, но никто не принёс ему ничего. И он провёл эту ночь в своём доме, а когда настало утро, он встал и отправился к дому Али ибн Беккара и, придя к нему, нашёл его на постели. Его окружали друзья, и врачи были подле него, и каждый из них прописывал ему что-нибудь и щупал ему руку.
Когда же Абу-аль-Хасан вошёл и Али увидал его, и улыбнулся, и Абу-аль-Хасан поздоровался с ним и спросил, как он поживает. Он просидел у него, пока люди не вышли, и потом спросил его: «Что все это значит?» И Али ибн Беккар отвечал: «Распространился слух, что я болея, и мои друзья прослышали об этом, и у меня нет силы, которая помогла бы мне встать и ходить, чтобы уличить во лжи тех, кто считает меня больным. Я все время лежу здесь, как ты меня видишь, и мои друзья пришли посетить меня. Но видел ли ты девушку, о брат мой, и слышал ли от неё какие-нибудь вести?»
«Я не видел её с того дня, как расстался с ней на берегу Тигра», – ответил Абу-альХасан. И потом он сказал: «О брат мой, берегись позора и оставь этот плач».
«О брат мой, я не владею собою», – ответил Али ибн Беккар, а затем он произнёс:
На кисти её есть то, чего я достичь не мог, –
Рисунок на коже рук – он стойкость сломил мою.
Стрелы своих глаз она страшилась для рук своих
И вот облачила их в кольчугу сплетённую.
И руку мою взял врач, не зная, и молвил я:
«Поистине, в сердце боль – пусти ж мою руку ты».
Кричит она призраку, что был и ушёл от нас:
«Аллах, каково ему? Прибавить иль скрыть не смей».
Сказал он: «Он был таков, что если бы жаждал он.
И крикнула б ты: «Не пей!» – не стал бы он пить тогда».
И тут пролила она с нарциссов жемчужины
На розы, и в пурпур рук вонзила градинок ряд»
А окончив свои стихи, он сказал: «О Абу-аль-Хасан, мне послана беда, от которой я был в безопасности, и пет мне отдыха лучше смерти». И Абу-аль-Хасан ответил ему: «Потерпи, может быть Аллах тебя вылечит».
А затем Абу-аль-Хасан ушёл от него и отправился к себе в лавку и открыл её, и, просидев лишь немного, он увидел, что та невольница подходит к нему и приветствует его. И он ответил на её приветствие и, взглянув на неё, увидел, что она идёт с трепещущим сердцем, озабоченная, и на ней видны следы горести. «Приют-уют тебе! Как поживает Шамс-ан-Нахар?» – спросил он, и невольница ответила: «Я расскажу тебе, что с ней, но в каком состоянии Али ибн Беккар?» И Абу-аль-Хасан рассказал ей обо всем, что было и чем завершилось его дело. И невольница опечалилась и огорчилась и завздыхала, удивляясь этим делам.
А затем она сказала: «Моя госпожа в ещё более удивительном состоянии. Когда вы отправились и ушли, я вернулась, и моё сердце трепетало за вас, и мне не верилось, что вы спасётесь. А вернувшись, я нашла мою госпожу лежащей в беседке, и она не говорила и не отвечала никому, а повелитель правоверных сидел у её изголовья и не мог никого найти, кто бы ему рассказал о ней, и он не знал, что с ней случилось. А она пролежала без памяти до полуночи, и потом очнулась, и повелитель правоверных спросил её: „Что случилось с тобой, о Шамс-ан-Нахар, и что тебя постигло сегодня ночью?“ И, услышав слова халифа, Шамс-ан-Нахар поцеловала ему ноги и воскликнула: „О повелитель правоверных, да сделает меня Аллах выкупом за тебя! Меня охватило нездоровье, и огонь вспыхнул у меня в теле, и я лишилась чувств из-за моих страданий, и не знаю я, что со мной было“. – „Что ты ела сегодня днём?“ – спросил халиф. И она сказала: „Я позавтракала чем-то, чего никогда не ела“. А затем она сделала вид, что стала сильнее, и приказала подать чего-нибудь выпить и выпила и после того попросила царя вернуться к веселью. И царь сел на своё ложе в беседке, и помещение было приведено в порядок, и когда я пришла к ней, она спросила меня про вас, и я рассказала ей, что я с вами сделала, и повторила ей стихи, которые сказал на прощанье Али ибн Беккар, и она заплакала, украдкой, и приумолкла. А потом халиф сел и приказал одной из невольниц петь, и она произнесла:
«Клянусь, не сладка мне жизнь, когда удалились вы,
О, если бы знать я мог, как вам без меня жилось!
И слезы мои теперь могли бы из крови быть,
Коль плакали вы по мне слезами обычными».
И, услышав эти стихи, моя госпожа упала на скамью без памяти…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто пятьдесят седьмая ночь
Когда же настала сто пятьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что невольница говорила Абу-аль-Хасану: „И когда моя госпожа услышала эти стихи, она упала на скамью без памяти, а я схватила её за руку и побрызгала ей в лицо розовой водой, и когда она очнулась, я сказала ей: „О госпожа, не срывай покрова с себя и с тех, кого вмещает твой дворец. Ради жизни твоего возлюбленного будь терпелива“. – «Разве может быть в этом деле что-нибудь хуже смерти? Я ищу её, и в ней для меня отдых“, – сказала она. И когда мы так разговаривали, одна невольница вдруг пропела слова поэта:
«Сказали: „Терпение, быть может, нам отдых даст!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418