При малейшем прикосновении к двери ведро упало бы, выплеснув свое содержимое. И каким бы это последнее ни было, он не испытывал ни малейшего желания знакомиться с ним поближе.
Принюхиваясь в попытке определить, чем наполнено ведро, профессор чуть не задохнулся от наполняющего воздух тошнотворного запаха свежей крови. Господи Боже, со столь скверным запахом он не сталкивался с тех времен, когда работал в Бомбее на переработке сточных вод! Прикрыв нос платком, проф. Эйнштейн взглянул на свою одежду, но хлынувший ранее в ловушке на лестнице поток воды смыл с нее кровь демона. Так откуда же эта жуткая вонь?
Подняв повыше светящийся меч, профессор обнаружил, что стоит в нише между двух резных колонн. Пройдя мимо них, он увидел тянущиеся с потолка серебристые лучи и, подняв голову, разглядел слабо светящую сквозь прозрачный купол тройную луну.
Опустив взгляд, Эйнштейн увидал, что на мраморном полу выложена мозаикой огромная мистическая руна в виде обожравшегося кальмара, который пульсировал при свете лун словно живое существо. Довольно неплохо. Теперь уж не могло быть никаких сомнений – он достиг своей цели, храма Бога Кальмара, который он видел на вершине черной горы. Но если это их храм, то где же Оуэн и основные силы кальмаропоклонников? Неужели он опоздал? Неужто Бог Кальмар уже родился? Приглядываясь к черным теням за пределами круга света, Эйнштейн потребовал максимального свечения; меч в ответ запылал чуть ли не ослепительно. Когда храм залил этот ясный белый свет, профессор чуть не поперхнулся при виде вытянувшихся вдоль стен мертвых тел. Почувствованная им страшная вонь исходила от десятков, нет, сотен трупов, уложенных штабелями, словно дрова, между внешними столпами, образуя вокруг храма своего рода грубую стену.
Все эти мужчины и женщины в балахонах лежали с перерезанным горлом, и темно-малиновые ручейки капали на мраморный пол, стекая в руну и расходясь по ее линиям, словно бургундское вино по акведуку. Профессору вдруг отчетливо вспомнилась кровь на полу выставочного зала у него в музее. Он бросил взгляд через треснувший монокль и увидел повсюду насыщенную, злую магию. Свежепролитая кровь, должно быть, являлась главным ингредиентом для вызывания магической мощи этими лунатиками-язычниками. При этой последней фразе проф. Эйнштейн фыркнул. Лунатиками. Никогда еще это слово не употреблялось столь точно.
Перешагивая через ручейки крови, профессор прошел в руну, и иллюзия пустого воздуха замерцала и пропала, явив взору большой каменный алтарь, покрытый гобеленом, изукрашенным странными мистическими символами. И господствующее положение на этом алтаре зла занимал бурлящий железный котел, соединенный с руной прядями серебряной проволоки. Но что чему придавало силу – руна котлу или наоборот? Снова испробовав монокль, профессор выругался, так как стекло разбилось от перегрузки темных сил на данном участке. Проклятье! Он отбросил его и облизнул порезанный палец.
Ожидая отовсюду нападения, проф. Эйнштейн осторожно приблизился к алтарю, и серебряно-голубой лунный свет сменился на серебристо-зеленый. Профессор застыл в неподвижности. Он что сейчас, привел в действие какое-то заклинание или испортил его? Определить было невозможно. Впрочем, опять же, поскольку его задача заключалась в том, чтобы остановить церемонию возрождения, то наверно этот фокус можно провернуть с помощью обыкновенного старомодного разбивания вдребезги всего и вся. Ату их, ату!
Когда проф. Эйнштейн перевел меч в режим общего уничтожения, с потолка треснула молния, выбив клинок из его руки. Эйнштейн вскрикнул от боли; меч перекувырнулся в воздухе и с громким лязгом упал на пол. И его золотая аура сразу же начала меркнуть.
Массируя обожженную руку, профессор зло выругался, когда изнутри одной из колонн плавно вылетел Уильям Оуэн и опустился около алтаря. Дутарианский верховный жрец был облачен в черную мантию с капюшоном, отороченную тончайшей филигранью; на шее у него висела золотая цепь с дубликатом руны на полу, а в правой руке он держал длинный посох, сделанный из резных человеческих костей.
Ужас! Но затем проф. Эйнштейн заметил на шее Оуэна медицинский пластырь, прикрывающий рану, полученную им от пули лорда Карстерса. Несмотря на всю свою магию, это всего лишь простой смертный, напомнил себе Эйнштейн, украдкой запуская руку в карман. А все, что можно ранить, можно и убить.
– Так, значит, ты все-таки сумел добраться сюда живым. Отлично, старик, – презрительно усмехнулся Оуэн, стискивая непострадавшую руку в кулак и грозя им профессору. – Я действительно не думал, что вы с этим здоровенным болваном заберетесь так далеко. Да, в самом деле, должен признать, что вы напоминаете мне о слепой шлюхе.
Подняв брови, проф. Эйнштейн в полнейшем замешательстве уставился на Оуэна.
– Вынужден отдать вам должное, – закончил с маниакальным смешком верховный жрец.
– Так говорит шваль из низшего класса, к которой ты и принадлежишь, – презрительно сплюнул профессор. Затем Эйнштейн быстрым движением бросил для отвлечения в жреца горсть золотых монет и что было сил рванулся к упавшему мечу.
Скользя по окровавленному полу, проф. Эйнштейн уже почти достиг меча, когда голубая вспышка поглотила его, словно взрыв, и он был жестоко отброшен в сторону. Сгруппировавшись и перекатившись несколько раз, как его научил в Японии один мастер дзюдо, профессор плавно поднялся на ноги у стены из человеческой плоти, которой были забиты промежутки между каменными колоннами.
– Можете забыть об этой несчастной игрушке, – продолжал Оуэн, опуская потрескивающий остаточными разрядами посох. – Вас-то я нахожу довольно жалким, но испытываю здоровое уважение к Мечу Александра. Вы рассказывали мне о его возможностях, помните? Какая жалость, что вам не удалось найти древний меч Дутара. Вот с ним у вас действительно мог появиться шанс против меня.
– Верблюд твою мать, – прорычал проф. Эйнштейн, надеясь вызвать вспышку ответной ярости. Разгневанный противник – слабый противник. Этот образчик мудрости родился в оксфордском снукер-клубе, члены которого десять лет подряд выигрывали Большой приз. Или это изрек Сунь-цзы? Проклятье, он часто путал их.
– О, да, они часто этим занимаются, – заржал Оуэн. – И более того, я люблю на это посмотреть.
– Ну, те, кто сами не способны... – заметил профессор, оставив это поразительно грубое выражение недосказанным.
Побагровев, дутарианский верховный жрец закричал на незнакомом языке, и профессора окутало колеблющееся поле радужного света. Неожиданно почувствовав себя так, словно он весит целую тонну, Эйнштейн поневоле опустился на колени и обнаружил, что не может больше ни вздохнуть, ни охнуть. В висках у него застучало, силящуюся дышать грудь жгло огнем. Профессор попытался разорвать непослушными руками воротник, но тщетно, и храм начал становиться каким-то смазанным.
– Прощайте, проф. Эйнштейн, – оскалился Уильям Оуэн, когда радужное свечение вокруг исследователя усилилось настолько, что свет, казалось, заполнил всю Вселенную.
23
Бешено работая легкими, проф. Эйнштейн истратил свое последнее дыханье на брошенное верховному жрецу страшное ругательство. Неожиданно давление исчезло, и профессор смог втянуть в легкие глоток прохладного вонючего воздуха.
Чувствуя, как к нему стремительно возвращаются силы, Эйнштейн попытался изобразить жест, о котором думал, и когда ему это удалось, свечение вокруг него полностью исчезло.
Бормоча что-то невнятное и шатаясь, Оуэн в шоке отступил, вцепившись руками в собственные волосы.
– Невозможно! – прохрипел верховный жрец, пытаясь спрятаться за своим магическим жезлом. – Невероятно!
– Ни то, ни другое, глупый болван, – угрожающе засопел проф. Эйнштейн. Медленно поднимаясь на ноги, профессор дотронулся до все еще остававшейся у него на голове помятой бронзовой короны. – Твое трусливое нападение, похоже, пробудило Корону Александра, и она рвется снова сразиться со злом.
Окутанный вдруг исходящим от него желтоватым с виду защитным бронзовым сиянием, сам несколько побронзовевший, проф. Эйнштейн решительно шагнул вперед.
– А это значит с тобой, дружок, – зловещим голосом пояснил он.
– Это какой-то фокус, – пробормотал Оуэн и ткнул перед собой жезлом. Из конца посоха вырвался мерцающий голубой луч и ударил по колышущемуся вокруг Эйнштейна бронзовому полю. Но лишь срикошетил, отразившись в мраморный пол и оставив толстую ледяную кляксу.
Засучив рукава, Эйнштейн прислушался к поселившемуся в его голове голосу и быстро проделал серию сложных движений пальцами. Лежавший далеко в стороне Меч Александра ожил, поднялся в воздух и, пролетев через все помещение, с крепким шлепком упал в вытянутую руку профессора.
После того как два магических предмета пробудились и воссоединились, профессор стал слышать их беззвучный диалог. Магическая книга из безымянного города играла по-честному. Действуя вместе, корона и меч являлись единым оружием. Крайне интересно! Профессору подумалось мельком, не отсюда ли, или от чего-то подобного пошла легенда о Мерлине. Был он волшебником или всего лишь гласом короны короля Артура? Что ж, отличная загадка, можно будет заняться как-нибудь!
Пригнись влево!
Быстрым движением Эйнштейн увернулся от летящего из жезла верховного жреца града ледяных шаров. Уф, чуть не попал.
Спасибо, – мысленно поблагодарил он корону.
Нет проблем. А теперь, ратуй!
Что? A, «En guarde!»
Оуэн двигался по храму, словно боксер, готовящийся нанести удар. Эйнштейн завертел мечом и из острия оружия вырвался силовой луч. Когда он пронзил пространство храма, вокруг жестикулирующего верховного жреца возникла потрескивающая энергией зыбкая оболочка, и отраженный луч ударил по колонне, испарив изрядный кусок мрамора. Критически ослабленная колонна рухнула, проделав брешь в штабеле из трупов и открыв взору наружный пейзаж. Как раз в это время на горизонте три луны начали выстраиваться в ряд, одна позади другой.
Черт побери, соединение лун в этом мире должно означать полнолуние на настоящей Земле! – заключил профессор. – Вот оно: возрождение может начаться в любой момент!
Ну так убей его, – резонно посоветовала корона.
Весьма разумный совет. Непременно так и сделаю.
Уильям Оуэн пошарил в мантии, уронив на пол несколько желудей, выхватил карманный «Адамс-32» и выстрелил. Но Меч Александра играючи отразил летящий свинец.
Сделав жест одновременно свободной рукой и мечом, проф. Эйнштейн попытался парализовать рот врага, но Посох Бога Кальмара нейтрализовал это колдовство. Выкрикивая в адрес друг друга заклинания, каждый из противников пытался наступать, и ослепительные разноцветные огни осветили храм. Сталкивались с грохотом наковален смертоносные заклятья. Гипнотически кружили в кипящем воздухе месмеризмы, и противники едва не лишили друг друга рассудка. Одежда на них вспыхивала и тут же восстанавливалась позади пробегающих полос пламени. Ножи носились в воздухе ураганом остро отточенной смерти. Рядом с профессором возник склизкий ком, но его живо слопал миниатюрный тираннозавр. Баньши скребанули ультразвуковыми когтями по барабанным перепонкам, но им дали отпор комочки магической ваты. По стеклянному куполу потолка поползли, извиваясь, смертоносные черные мамбы, но тут же сгинули от одного прикосновения запрыгавших кругом лягушек «Золотая Стрела». Вскоре по окровавленному полу заползали смертельные насекомые; клыкастых лепреконов противники попросту растоптали, не заметив. Пролетавшие мимо ангелы осуждающе закудахтали при виде этого буйного проявления насилия, в то время как призванные на помощь демоны лишь посмеялись и сделали фото на память. На короткий миг возник размахивающий шамшером рассерженный дух Рыжего Джона Бонатера, но уже через долю секунды призрак-мститель исчез, когда верховный жрец открыл межпространственный портал и швырнул духа в огненную бездну ада. Еще мгновение спустя межпространственная вихревая воронка снова распахнулась и пирата выкинули оттуда пинком под зад.
– Морякам и актерам вход воспрещен! – крикнул какой-то демон и окончательно захлопнул портал.
Оуэна неэффективно стукнул по голове гигантский прозрачный молот, в то время как нематериальная мышеловка захлопнулась на твердом как алмаз теле проф. Эйнштейна, не причинив ему вреда. Из раскрытых ладоней выскакивали стрелы, из коленей летели залпы пушечных ядер, а из ушей так и валил пар; ученые мужи бились за контроль над миром. Мешая друг другу прицелиться, жрец и профессор попеременно то увеличивались, то уменьшались в размерах. Вокруг обоих разбивались волны нереальности, искрящаяся темнота поглощала пульсирующий солнечный свет, а в воздухе над бойцами с гробовой серьезностью занимались армрестлингом две гигантские руки. По всему помещению безумно скакали мячи голубого огня. Повсюду трещали молнии. Сотни мертвых поклонников Бога Кальмара восстали в виде армии зомби. Но в храм с громом хлынула лавина кошерной соли, и зомби полетели, кувыркаясь, в кратер. А между тем бушующий эфирный смерч даже не взъерошил волосы бешено жестикулирующих врагов. Храм ходил ходуном, и частично приоткрытая дверь в нише захлопнулась, сбросив стоявшее на ней ведро. Оно грохнулось на пол, расплескав свое водянистое содержимое, и жидкость, шипя и потрескивая, словно кислота, начала растворять мрамор.
Этот звук на мгновение привлек внимание Эйнштейна, и тот ахнул при виде своего отражения в пятне льда на колонне. Он выглядел старше! На много лет старше. Очевидно, пропускание через свою физическую оболочку такой массы магической энергии не могло пройти даром. Профессор старел с феноменальной быстротой. Его лохматые седые волосы стремительно отступали с морщинистого лба. Обе руки усеивали пигментные пятна, а все суставы вдруг заболели от ревматизма. Даже его хваленое зрение начинало сдавать, а голос из короны делался все глуше и глуше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46