– Чертовски странно, что наш дворецкий получает телеграмму, – пробормотал барон Эджуотерс, поглаживая усы популярного в британской Королевской морской пехоте образца. – На мой взгляд, это отдает социализмом.
– Да полно вам, – упрекнул его другой член клуба, делая чертежным карандашом какие-то пометки в рисунке. – Для вас все отдает социализмом. В том числе и моя игра в бильярд.
– Именно! – громко рассмеялся барон Эджуотерс. – Именно так.
– Плохие новости? – невнятно поинтересовался д-р Томпкинс, красный нос которого обрел уютное убежище в стеклянном стакане с добрым янтарным виски.
Прежде чем ответить, Дживс с преувеличенной тщательностью сложил телеграмму и отправил ее в тот же карман, что и конверт.
– Боюсь, что да, сэр. Я должен буду попросить вас об отпуске.
В курительной зашептались, и исследователи столпились поближе к дворецкому.
Сняв пенсне, полковник Пирпонт протер линзы о рукав.
– На сколько дней?
– На неопределенное время, сэр, – ответил Дживс.
Закончив полировать стекла, полковник снова водрузил пенсне на нос.
– Вот как. А можно спросить, почему?
– Это моя престарелая матушка, – печально поведал дворецкий. – У нее случился рецидив болезни, и теперь она снова слегла.
– Понимаю, – сочувственно кивнул полковник. – Когда вы желаете отправиться в отпуск?
– Немедленно, сэр.
На этот раз в рядах присутствующих членов клуба раздался ропот. Лондонский Клуб исследователей без Дживса? Но это все равно, что крикет без ворот! Да ведь Дживс Синклер был частью клуба с незапамятных времен!
– Черт возьми, старина! – воскликнул лорд Данверс, чуть не выронив стакан виски, чего с ним никогда прежде не бывало. – Но что же мы будем делать без вас?
– С вашего согласия, я попрошу прислать временную замену из Букингемского дворца, – ответил Дживс, закрывая крышку коробки с сигарами, которой никто не пользовался. – У меня там служит кузен, Карл Смайт. Я надеюсь, он вам понравится.
– Кстати, что сегодня на ленч? – проскрипел из кресла у камина генерал Мак-Адамс. Старик был почти с головой укрыт толстым армейским одеялом. – Снова суп? Или опять это проклятое карри?
– Первоклассное ребрышко в винном соусе, – негромко объявил Дживс. – И особенный паточный пудинг от нашего повара.
Генерал туманно улыбнулся.
– Это такой, с ирисками в форме рыбок?
Дворецкий вытер носовым платком слюну с морщинистого подбородка генерала и подоткнул выбившийся из-под старого вояки уголок одеяла.
– Именно так, сэр. Много-много маленьких рыбок.
– Превосходно, – прошептал генерал Мак-Адамс, быстро засыпая.
Сэр Лавджой поднялся из кресла и вышел вперед.
– Послушайте, вам действительно необходимо так спешно уехать?
В высшей степени озабоченный сохранением надлежащего вида, Дживс смахнул крошечную пушинку с бархатного воротничка своего черного утреннего сюртука. Как всегда, он представлял собой идеальную картину дворецкого высшего класса.
– Вызов был срочный, сэр. Боюсь, что должен отправиться не позже чем через час.
– Да будет так, – согласился рыцарь. А затем, после краткого молчания, сэр Лавджой порывисто протянул слуге руку, и они обменялись рукопожатием.
– Счастливо, старина.
Направившегося к выходу Дживса со всех сторон напутствовали признательными возгласами и пожеланиями всяческих благ.
– Берегите себя, – прочувствованно сказал барон Эджуотерс.
– Дайте нам знать, если вам что-нибудь понадобится, – наказал судья Фоксдингтон-Смайт, с непривычно затуманившимися глазами. – Вообще, все что угодно, старина.
– Искренне ценю ваши чувства, джентльмены, – тихо проговорил Дживс, лицо которого скрыл полумрак, когда он шагнул в тень главного коридора. – Но могу точно гарантировать вам, что это дело закончится смертью.
10
Могучие волны с грохотом разбивались о нос «Белла Донны», рассекавшей холодные воды Тирренского моря. Хотя утро наступило прекрасное, паруса на итальянском пароходе были убраны и надежно привязаны к реям, а люки грузового трюма плотно задраены, словно это прочное судно подготовили к сильному шторму. Мостик располагался над комплексом рабочих помещений и личных кают. За стеклом больших окон мостика можно было разглядеть рослых молодцов в тяжелых бушлатах, которые стояли у штурвала, обшаривали в бинокль горизонт и поминутно сверялись с навигационными картами. Сразу за мостиком возвышалась проклепанная труба, извергавшая массы густого черного дыма.
С самого рассвета арендованное судно шло на всех парах. Несмотря на то, что на борту был экипаж из двух сотен моряков, палубы корабля оставались безлюдными, за исключением двух промокших фигур, стоявших на самом носу. Разбивающиеся о нос волны постоянно окатывали их холодной морской водой, но эти двое лишь привычно раскачивались в такт движениям швыряемого волнами судна и продолжали проверять оружие, которое держали в руках.
Сосредоточенно нахмуренные и поглощенные своим занятием, проф. Эйнштейн и лорд Карстерс были в стеганых дорожных одеждах, макинтошах и сапогах из тюленьей кожи, а по бокам у них висели объемистые парусиновые мешки.
Небо на горизонте темнело, солнце начали заслонять тучи. Однако море оставалось неестественно спокойным, и столь же неестественным казалось отсутствие рыбы. За все время с того момента, как «Белла Донна» рано утром вышла из порта, исследователи не увидели в море никакой живности, ни малейшего движения, а эти воды всегда славились богатым разнообразием морской жизни.
Наморщив лоб, лорд Карстерс закончил заряжать свой «Веблей» и убрал револьвер в наплечную кожаную кобуру военного образца.
– Вы действительно думаете, что это сработает, профессор?
– А вы можете предложить что-либо иное, юноша? – спросил проф. Эйнштейн, нервно крутя серебряного льва на эфесе своей трости-шпаги. «Адамс» 32-го калибра удобно разместился в кобуре на поясе, а за голенищем правого сапога профессора скрывался грозный французский стилет.
– Если б я мог, сэр, – прогромыхал Карстерс, – то нас бы здесь не было.
– Тогда проверьте, пожалуйста, дистанцию. Тут важна точность.
Сунув руку в висящую у него на боку парусиновую сумку, лорд Карстерс извлек медный секстант и, прищурясь, посмотрел через прибор на затягивающееся тучами небо. В облаках ненадолго возник разрыв, и лорд, поймав солнце, произвел в уме быстрые вычисления.
– Готово, сэр, – доложил Карстерс, возвращая секстант в мягкое гнездо футляра, лежащего в сумке. – Мы вышли из двенадцатимильной зоны и официально находимся в международных водах.
Поправив обшлага рукавов, Эйнштейн сделал вдох.
– Значит, пора. Вы готовы?
Расстегнув воротничок, лорд Карстерс пробурчал нечто утвердительное.
Сложив ладони рупором, профессор отвернулся от моря и крикнул в сторону корабля во всю силу легких:
– БОГ КАЛЬМАР НЕ ГОДИТСЯ ДАЖЕ ПСУ НА ЗАВТРАК!
Тотчас же раздался дикий вопль, и выскочивший из-за шлюпки матрос с рычанием бросился на англичан, размахивая большим ножом. Изготовившись для стрельбы, лорд Карстерс нажал на спуск «Веблея», и единственный гулкий выстрел свалил матроса на палубу.
На мостике вахтенные выронили из рук все, что в эту секунду держали, и показывали пальцами на палубу, потрясенно разинув рты.
– Итак, сэр? – спросил Карстерс, все еще сжимая в руке дымящийся револьвер.
Торопливо сунув руку в карман дождевика, проф. Эйнштейн достал хрустальный шарик с заточенным в нем мумифицированном тарантулом. Слегка смущаясь, он коснулся шарика кончиком языка.
– Что-нибудь есть? – с живостью спросил лорд Карстерс.
Опустив шарик, профессор печально покачал головой.
Лорд Карстерс подбоченился и скептически посмотрел на старшего коллегу.
– Вы уверены, что эта штука работает?
– Абсолютно. Будь здесь где-нибудь живые мертвецы, я определенно смог бы заметить их присутствие. – Эйнштейн рассеянно погладил шарик, и паук дернулся в ответ. – Этот талисман доказал свою полезность уже бессчетное количество раз. Нисколько не сомневаюсь, что тот знахарь, которому он раньше принадлежал, был крайне раздосадован, обнаружив его отсутствие. Хотя я оставил ему взамен великолепный портрет Ее Величества.
– Более чем адекватная компенсация, – признал лорд Карстерс. – Тогда вопрос следует формулировать так: а есть ли там вообще что-нибудь – хоть что-то – или нет.
Убрав револьвер в кобуру, лорд извлек из парусиновой сумки подзорную трубу Королевских военно-морских сил и окинул внимательным взглядом горизонт.
– А пока, сэр, мы, похоже, тут одни.
– Ну, это была всего лишь идея, – слабо возразил проф. Эйнштейн.
– Идея, из-за которой мы, вполне вероятно, сами себя загнали в ловушку – на корабль, в экипаже которого сплошные кальмаропоклонники, – резко напомнил ему Карстерс. – Если бы, откликнувшись на то объявление, на корабль, отплывающий «уничтожить Храм Живого Бога Кальмара», записался хоть один нормальный моряк, то он, как мне представляется, уже был бы на палубе, чтобы выяснить, что тут за стрельба.
Когда очередная волна разбилась о нос, взметнув каскад брызг, профессор задумчиво нахмурился и сунул руки в карманы.
– Да. Если бы пришлось давать объяснения, я собирался сказать, что это было сделано в порядке самообороны. Однако, похоже, объяснения не понадобятся.
Но едва произнеся эти слова, проф. Эйнштейн переменился в лице и с силой хлопнул себя по голове.
– Ну конечно! Какой же я болван! Это была самооборона! – Профессор сделал жест в сторону распластавшегося на палубе остывающего трупа. Тело обдало очередной волной, и конечности задвигались в непристойной пародии на жизнь.
– Разве вы не понимаете? – вскричал Эйнштейн возбужденно. – Этот малый бросился на нас с ножом! Это все сводит к нулю! Легенды ясно гласят, что жертвоприношение должно быть актом убийства.
Лорд Карстерс очень и очень медленно отвел от глаза подзорную трубу и развернулся на месте, уставившись на профессора сверху вниз.
– Это означает, что мы должны хладнокровно убить одного из матросов? – вопросил он.
– Именно!
– Н-но мы не можем этого сделать! – воскликнул лорд.
– Что? Это почему же, юноша?
– Да потому, что это будет убийством! Самым страшным преступлением, какое только можно совершить!
Проф. Эйнштейн в раздражении вскинул руки.
– Но в этом-то, черт возьми, и заключается вся идея, болван вы этакий! Кроме того, вы же сами сказали, что экипаж определенно состоит из кальмаропоклонников, так в чем проблема?
– Я мог и ошибиться, – заколебался лорд Карстерс, убирая в сумку подзорную трубу. – Мне приходит в голову, что, может быть, какой-нибудь совершенно невинный моряк не решается появиться, после того как эти странные работодатели только что застрелили его товарища. Возможно ведь и такое.
– Ну, может быть, – неохотно согласился профессор.
А Карстерс настойчиво продолжал:
– Кроме того, мы не можем быть уверены, что убийство даст какой бы то ни было эффект. Конечно, легенды все слышали, но они могут оказаться не более чем легендами. Вы просите меня совершить убийство – самое серьезное и ужасное преступление, какое только можно вообразить, – ради того, что, возможно, лишено всякого смысла.
Приняв позу как для выступления в парламенте, английский лорд сцепил руки за спиной.
– Сожалею, сэр, но как офицер и джентльмен, я не могу этого сделать.
– Значит ли это, что теперь можно выходить, не опасаясь за жизнь, signore? – спросил робкий голос, и из-за одной из спасательных шлюпок высунулось испуганное лицо. – Если вас это не слишком затруднит, то, по-моему, экипаж хотел бы вернуться в порт. Я забыл свой бумажник.
Многочисленные крики из-за других шлюпок подтвердили, что большинство членов экипажа оставили на берегу разные предметы, без которых они будут как без рук.
С ощущением какой-то пустоты в желудке, Карстерс тяжело вздохнул.
– Это было серьезной потерей времени, сэр, – произнес он, а затем так и подпрыгнул, когда по главной палубе «Белла Донны» разнесся резкий хлопок пистолетного выстрела.
Пригнувшись, лорд Карстерс выхватил собственное оружие, тогда как проф. Эйнштейн сделал один за другим два выстрела. На другом конце палубы матрос вцепился в окровавленные лохмотья своего горла, сделал несколько неверных шагов назад и упал через поручни, исчезнув в неспокойном море.
– Не спускайте с них глаз, – скомандовал Эйнштейн, снова извлекая на свет тарантула.
Взведя большим пальцем курок «Веблея», чтобы можно было стрелять немедленно, Карстерс заметил, как по всему кораблю сыпанули, прячась кто куда, бесчисленные матросы. Оказывается, на «Белла Донне» было куда больше моряков, чем он представлял себе. Намного больше. Страшно намного больше. И большинство из них теперь были облачены в балахоны. Ой-ей-ей!
– Сэр, я поражен, – произнес лорд Карстерс уголком рта, потому что высматривал признаки новых коварных происков врага. – Но как вы узнали, то тот малый был кальмаропоклонником? Заметили его кинжал?
– Я понятия не имел о кинжале, юноша, – честно сознался профессор, касаясь языком шарика. – Но от наших действий зависит судьба мира. Нам требовалось убить человека, и я это сделал.
В полном ужасе лорд опустил оружие и уставился на пожилого профессора.
– Сэр! – воскликнул он, вкладывая в это единственное слово очень богатое содержание и очень сильное чувство.
А проф. Эйнштейн в полном замешательстве продолжал:
– Я совершенно уверен, лорд Карстерс, что преисподние многих религий, как существующих, так и забытых, уже борются за обладание моей душой. И поступаю так, как считаю наилучшим. А теперь тихо. Там что-то есть.
И потом негромко, словно говоря с самим собой, профессор добавил:
– А если учесть, сколько священных храмов я осквернил и сколько обидел священнослужителей, то иудео-христианской команде придется записаться в очередь, чтобы заполучить меня в свои лапы.
Перехватив поудобнее «Веблей», лорд Карстерс пробормотал себе под нос что-то о цели, оправдывающей средства. А затем лорд прервал моральную литанию, поскольку его внимание привлекла шлюпка, за которой прятался убитый им матрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46