— Твоя теща?
— Да, господи.
— Ничего не понимаю. Заболела теща, и ты из-за этого портишь себе кровь? Странно…"
— И вовсе не странно, господи! Моя теща всем тещам теща — истинный клад.
— То есть теща, на тещ не похожая?
— Вот именно, господи. Добрая старушка дорога мне, и я прошу тебя исцелить ее.
— Не могу тебе отказать, старина. Веди меня к этой феноменальной теще! Симон-Камень, не дожидаясь повторного приглашения, направился к дому больной, и сын голубя последовал за ним.
Вскоре они вошли в дом. Это была скромная хижина. Теща, о которой шла речь, лежала на жиденькой подстилке и бредила: горячка трепала ее не на шутку.
При виде Иисуса больная понесла уже совершеннейшую чушь, однако миропомазанный не обиделся. В общем-то он был добродушным парнем.
— Видишь, она уже не знает что говорит, — пробормотал один из сыновей рыбака Ионы, — Эта ее горячка нас всех беспокоит. В бреду она болтает такое, что хоть святых выноси. И так с утра до вечера и с вечера до утра.
— Да, это серьезно, — согласился Иисус. Он пощупал у больной пульс, а затем обратился к горячке точно так же, как к нечистому духу в синагоге.
— Горячка! — воскликнул он. — По какому праву вселилась ты в тело этой превосходной женщины?
Однако язык у горячки, видимо, был не так хорошо подвешен, как у нечистого духа, и она ничего не ответила.
— Горячка, горячка! — снова возгласил Иисус. — Ты что молчишь? Почуяла, кто я такой? А ну пошла вон! Да пошевеливайся!
Произнеся эти слова, он схватил больную за руку, приподнял ее и одним своим прикосновением вернул изможденному телу и силы и жизнь. «Подойдя, он поднял ее, взяв ее за руку; и горячка тотчас оставила ее, и она стала служить им» (Марк, глава 1, стих 31).
Итак, горячка исчезла, не оставив даже обычной в таких случаях слабости. В тот же миг теща Симона-Камня поднялась на ноги и, вспомнив про горшок на плите, побежала на кухню, чтобы снять пену с бульона.
Еще через несколько минут здоровая как лошадь теща уже накрывала стол и потчевала своего зятя и всю честную компанию.
Это было уже вторым чудом подряд. Капернаумцы не успели опомниться.
— Господи, возможно ли такое? — судачили кумушки. — Что же это за человек, который одним своим словом изгоняет бесов и болезни? Теперь уже все смотрели на Иисуса как на волшебника экстракласса, но никто даже не подозревал, что своей способностью творить чудеса он обязан божественному папе-голубю. Впрочем, объясни он толпе, что его отец — птичка небесная, и это никого бы не удивило.
Как бы там ни было, всевозможные больные, прослышав о чудесных исцелениях, совершенных Иисусом, задрожали от радости и загорелись надеждой избавиться наконец от своих страданий.
Однако им пришлось ждать, пока солнце не зайдет и день не окончится, потому что суббота у евреев считалась священным днем отдыха, когда человек по закону не мог даже вправить себе вывихнутую ногу: это ведь тоже была работа!
Но едва солнце зашло, улицы Капернаума заполнились толпами калек.
Горожане никогда еще не видели подобной процессии; они словно очутились в каком-то кошмарном царстве уродов!
Малярики тряслись всем телом, бесноватые бились в эпилептических припадках, сумасшедшие корчили мерзкие рожи на потеху городской детворе, большинство выставляло напоказ отвратительные язвы и уродливые опухоли, несчастные, одержимые пляской святого Витта, вертелись в жутком хороводе, среди которого везли на тележках неподвижных паралитиков. На этом карнавале не хватало только обезглавленных с собственными головами под мышкой.
Вскоре бурлящая толпа осадила дом Симона-Камня, где, по имевшимся сведениям, остановился великий врачеватель.
— Равви! Равви! — взывали калеки. — Сжалься над нашими страданиями! Исцели нас!
Иисус не заставил себя долго упрашивать. Учитывая, что чудеса ему ровным счетом ничего не стоили, торговаться с несчастными просителями было бы просто неприлично.
Итак, выстроив пациентов, Иисус начал прием.
Он прикасался к страждущим рукою и излечивал их одним словом, — проще не придумаешь!
Когда подходила очередь бесноватого, Иисус приказывал бесу покинуть захваченное им тело. Нечистый дух изрыгал в ответ такие хулы, что волосы шевелились даже у лысых, однако не смел ослушаться и выходил прочь через рот или через ноздри. При этом черт не забывал воскликнуть:
— Ангел меня побери, ну и силен же ты, если сумел одним словом выставить меня из моего жилища… Поистине ты не простой пророк, а сын божий!
Ходячее Слово не слишком обольщалось подобными комплиментами.
Напротив, оно было оскорблено тем, что нечистые духи так бесцеремонно разоблачают его божественное инкогнито. Евангелие подчеркивает, что он угрожал дьяволам и запрещал им говорить о том, что они знают, то есть о том, что он Христос.
С первого взгляда такое поведение может показаться странным, однако достаточно немного поразмыслить, чтобы понять, насколько оно было логичным.
Выдавая себя за простого смертного, Иисус восхищал современников как непревзойденный исцелитель, и наоборот, если бы они узнали его истинное происхождение, все его чудеса не принесли бы ему никакой славы. Для того, кто из ничего создал целый мир, излечить лихорадку или выпрямить искривленный позвоночник не ахти какое достижение!
Миропомазанный занимался исцелениями целую ночь. Он не отступал перед самыми сложными случаями. Какой бы увечный или больной к нему ни являлся, он простирал руку — и недуг исчезал.
Такое изобилие чудес заставило призадуматься евангелиста Матфея. Возник вопрос: что сделал Иисус со всеми бесчисленными болезнями, от которых он освободил людей? И Матфей пришел к выводу, что божественный исцелитель принял их на себя.
В самом деле, чудеса этого дня, по его словам, были свершением пророчества Исаии: «Он взял на себя наши немощи и понес болезни» (Матфей, глава 8, стихи 14-17).
Как известно, Иисус явился на нашу планету, чтобы взвалить себе на спину все грехи рода человеческого. Не следует забывать, что над каждым из нас тяготело бремя первородного греха, совершенного Адамом и Евой, когда они съели в земном раю яблоки, нарушив строжайший запрет своего бога-отца.
Тогда бог Яхве сказал:
— Вы впали в грех. Так вот, чтобы впредь было вам не повадно, отныне весь род ваш будет страдать от болезней, которых вы никогда не знали. А самое главное — отныне вы все будете умирать, вместо того чтобы пользоваться обещанными вам благами вечной жизни. Исходя из этого положения Библии, иудеи смотрели на больных как на людей, которых бог карает за какие-то тайные грехи.
Первым качеством праведника поэтому считалось безупречное здоровье.
Вот почему Иисус и занялся исцелением больных. Ведь таким образом он очищал от грехов их души!
Когда последний калека ушел, бросив у двери Симона-Камня ненужные ему костыли, уже занимался день. Иисус за всю ночь не сомкнул глаз. Он поднялся и побрел через спящий Капернаум, отыскивая какое-нибудь уединенное место для утренней молитвы.
Но, видно, в книге судеб было написано, что в тот день ему не дадут ни минуты покоя. Едва жители Капернаума продрали глаза, они заметили исчезновение своего исцелителя и бросились на его розыски.
Особенно отличился Симон-Камень со своими приятелями. Они проявили такую прыть, что первыми отыскали погруженного в размышления Иисуса.
— Радуйся! — закричали они. — Теперь все в порядке. Слава твоя неоспорима. Твои чудеса привлекли к тебе толпы сторонников. Люди толпами ищут тебя и требуют новых чудес.
— Нет уж, для одного раза достаточно, — возразил Иисус. — Хорошенького понемножку. К тому же капернаумцы и без того удостоились моих милостей сверх меры, а я спустился на землю не только ради них. Есть другие деревни и города, которые нуждаются в моих услугах. Пора в путь!
Едва он произнес эти слова, как толпа, следовавшая за его учениками по пятам, окружила Иисуса со всех сторон. Его пытались убедить, что в Капернауме ему будет лучше, чем где бы то ни было, что ему отведут приличную квартиру и будут кормить на убой за счет города и что вообще здесь он будет себя чувствовать как рыба в воде.
Особенно настойчиво уговаривали его женщины. Не было ни одной, которая не пыталась бы соблазнить Иисуса. Они делали лукавые гримаски, ластились к нему и мурлыкали, как влюбленные кошечки:
— Вот увидите, равви, каким вниманием и заботой мы вас окружим!
— Ваша жизнь будет полна такого тепла, такой неги…
— В других городах вы можете столкнуться с грубиянами, которые будут вас оскорблять, как в Назарете, а у нас…
— Вас будут холить…
— Нежить…
— Баловать…
— Чествовать…
— Любить…
— Да, да, мы все вас будем любить! Иисус был очарован столь многообещающими просьбами, однако оседлая жизнь, как известно, была ему не по вкусу.
— Душечки, — ответил он игривым капернаумкам, — вы поистине прелестны, и, право же, я вряд ли найду где-нибудь еще такой радушный прием. Я бы с удовольствием задержался в вашем приветливом Капернауме, но увы! Мой долг призывает меня, овечки мои. Я обязан принести свет моих скромных дарований тем, кто его лишен. Поэтому прошу меня извинить.
Решимость Иисуса была непоколебима, и никакие заигрывания не могли его удержать.
Капернаумские кумушки, особенно содержательницы харчевен, не зря хотели, чтобы Иисус остался. Они прекрасно понимали, что слух о чудесных исцелениях привлечет в город, где остановился чудотворец, многочисленных гостей, и Капернаум быстро превратится в самый модный курорт Тивериадского озера. Если бы Иисус остался в Капернауме, будущее города было бы обеспечено. Все жители это понимали. Мужчины уже предвидели блестящие сделки, женщины предвкушали сладость грядущих побед и мечтали об ужинах в отдельном кабинете и бриллиантовых ожерельях, оставленных на память заезжими иностранцами.
От всего этого им пришлось отказаться. Все их надежды рухнули, как карточный домик, когда ходячее Слово в последний раз торжественно поклялось не иметь постоянного местожительства ни в одном из городов. Иисус попрощался с капернаумцами с отменным изяществом, обещал к ним вернуться и удалился (смотри евангелия от Марка, глава 1, стихи 28-39; от Луки, глава 4,стихи 38-44).

Глава 28. ЧУДЕСНАЯ РЫБНАЯ ЛОВЛЯ И ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСЦЕЛЕНИЙ.
Симон сказал ему в ответ: наставник! мы трудились всю ночь, и ничего не поймали; но по слову твоему закину сеть.
Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась.
И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть.
Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, господи! потому что я человек грешный.
Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных; также и Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, бывших товарищами Симону. И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков.
Лука, глава 5, стихи 5-10.
Выйдя из Капернаума, Иисус пошел вдоль берега озера на север и остановился в деревушке Вифсаиде, откуда были родом его первые ученики.
Нам уже известно, что Иисус познакомился на берегах Иордана с Симоном, которого назвал Петром, то бишь Камнем, и братом его Андреем, сыновьями Ионы, а также с Иоанном, сыном Зеведеевым, с Филиппом неизвестного происхождения и с Нафанаилом, сыном Бар-Толмея (отсюда — Бартоломей, или Варфоломей). Все они, за исключением Варфоломея, были родом из Вифсаиды, где вели скромную жизнь простых рыбаков.
Приглашая своего учителя в родную деревню, первые ученики надеялись завербовать там новых сторонников. У малютки Иоанна, в частности, был старший брат; «священное писание» называет его Иаковым Старшим. Этого не пришлось долго уговаривать. Иоанн рассказал ему о беспечной жизни попрошаек, которые могут ничего не делать, о блестящей славе, ожидающей каждого, кто к ним примкнет, и тут же обратил братца в свою веру.
Теперь у Иисуса было уже шесть учеников. Некоторое время они провели в Вифсаиде, где их пребывание было отмечено одним необычайным происшествием.
Вифсаида по числу жителей не могла и равняться с Капернаумом. К тому же это было одно из самых бедных селений на всем озере. Вообще, земляки учеников Христовых, как правило, были нищими. А эти кормились одной рыбной ловлей, то есть едва сводили концы с концами.
Тем не менее ученики-рыбаки были рады вновь повидать места, где они впервые увидели свет. Им даже захотелось тряхнуть стариной и снова взяться за свои сети. Но прошло уже столько времени, и, естественно, у лентяев не осталось никакой сноровки.
Симон-Камень, или попросту Петр, если это вам больше нравится, стал зачинщиком всей истории: однажды вечером, когда Иисус отправился погулять в окрестностях, Петр принялся уговаривать своих коллег.
— Послушай-ка, Иаков Старший, — сказал он. — А что, если нам порыбачить сегодня ночью? Тогда утром мы покажем нашему учителю, на что мы способны! Ну, что скажешь?
— Идет! — согласился Иаков. — Папаша Зеведей даст нам свою лучшую лодку, а сеть и моя сойдет. Наварим такой ухи, что пальчики оближешь!
— Вот будет здорово! И мы с вами! — закричали Андрей, Филипп и малыш Иоанн.
Даже Варфоломей, единственный, кто не был рыбаком, горячо поддержал эту идею и с радостью присоединился к экспедиции.
Наспех, кое-как подштопав ветхие снасти, все шестеро заявились к Зеведею, отцу Иакова Старшего и маленького Иоанна.
— Привет, папаша! — сказал один из сыновей. — Ну, как дела, старина?
— Помаленьку, детки, помаленьку.
— Мы видели, как ты недавно возвращался с рыбалки. Значит, ночью ловить больше не будешь?
— Да навряд… К тому же погода такая, что не стоит и выходить в море. Так местные жители с гордостью называли свое крохотное Тивериадское озеро. Когда вытаскивал лодку, ветерок уже подувал. Сверху рябь, вся рыба ушла на середину, в глубину, так что ночью хорошего лова не жди.
— А мы как раз хотим попросить у вас лодку на ночь, — вступил в разговор Симон-Камень. — Одолжите нам вашу посудину, папаша Зеведей, утром мы ее вам вернем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56