Эти чудаки относились к своему ремеслу как к священнодействию и окунали людей в воду с беспримерной серьезностью. Они считали — не без некоторого основания, — что процедуру опрокидывания на голову ушата с водой изобрел их учитель, а поэтому, узнав, что Иисус тоже занялся этим делом, подняли крик о грубой подделке.
И вот они пришли к Иоанну Крестителю и обратились к нему с такими словами:
— Учитель, до нас дошли кое-какие вести о том высоком светлом шатене, которого ты в свое время крестил еще на берегах Иордана.
— Прекрасно, друзья мои. Ну и как же он поживает?
— Это фальсификатор. Он занимается подделкой: начал крестить по нашему примеру и делает это так, словно ничем другим отродясь не занимался. Но самое досадное состоит в том, что все идут к нему.
Чувствуете ли вы всю горечь этой жалобы?
Иоанн Креститель и его ученики уже давно перестали крестить бесплатно, и вот совсем неподалеку у них объявился конкурент. Ученики были этим очень раздосадованы.
Поставьте себя на их место: едва только ремесло стало приносить барыши, как появляется какой-то проходимец и портит все дело. Было отчего прийти в ярость.
Но Иоанн слушал их сетования абсолютно спокойно. Он пожал плечами и так ответил своим ученикам:
— Солнце светит для всех, конкуренция — это душа торговли. Человек не может иметь ничего, что он не получил бы с неба. Надо, друзья мои, шире смотреть на вещи! Я вам всегда говорил, что я не Христос, что я только послан возвестить его приход.
— Пусть будет так, — ответили ученики. — Но ведь первый, кому пришла идея ушата с водой, был ты, не правда ли? Христос мог бы с этим посчитаться и не подрывать нашу коммерцию.
Иоанн снова пожал плечами.
— Вы меня смешите! — воскликнул он. — Послушайте лучше, я приведу вам такое сравнение: супруг тот, кто имеет супругу, — верно? А когда человек присутствует на свадьбе своего друга, он радуется счастью своего друга, который женится. Так же и я радуюсь, что мой кузен Иисус счастлив тем, что он крестит. Вместо того чтобы завидовать ему, я радуюсь. Так познаются истинные друзья! Иисус растет изо дня в день, а я по мере сил и возможностей становлюсь все меньше. Итак, да здравствует мой кузен!
Поскольку эти рассуждения не убедили учеников, сын Захарии добавил:
— Видите ли, кроткие мои ягнятки, мы происходим от земли, а кузен мой пришел с неба. Отсюда следует, что он выше нас. Надеюсь, это ясно? Ученики улыбались.
— Да перестанете вы, наконец, смеяться! — вскричал Иоанн Креститель. — Вы мне в конце концов осточертеете. Иисус — сын голубя, а голубь — это бог. И уж наверно не зря голубь родил на свет сына! А бог, я думаю, любит своего сына. Так что послушайтесь моего совета и оставьте-ка лучше Иисуса в покое, ибо верующий в сына имеет жизнь вечную, а не верующий в сына не увидит жизни, но гнев божий пребывает на нем. Так-то!
На сей раз ученики сочли спор бесполезным. Они остались при своем мнении, но решили не перечить наставнику: переубедить Иоанна Крестителя было немыслимо.
Он и не думал обижаться на Иисуса за то, что тот подражает ему. Он как ни в чем не бывало продолжал опрокидывать ушаты с водой на людские головы и даже нашел себе новое занятие: он сделался политическим оратором и принялся критиковать правительство.
Тетрархом Галилеи был Ирод Антипа, сын Ирода Великого от его четвертой жены — самарянки по имени Мальтас. У этого Антипы был брат Филипп, тетрарх Батанеи, Трахонитиды и Гавланитиды. Он был сыном Мариамны, дочери первосвященника, третьей жены Ирода Великого.
Филипп женился на одной из своих племянниц, прекрасной Иродиаде, очень властной и темпераментной молодой особе.
Однажды Антипа, находясь при дворе своего брата Филиппа, по уши влюбился в Иродиаду, которая была не только его невесткой, но и племянницей. Долго Антипа пытался подавить в себе эту растущую страсть, но в конце концов так и не мог ей противостоять. Тогда он пригласил брата Филиппа и его жену к себе на обед и устроил в их честь роскошный пир.
Филипп был озадачен.
— Странное дело, — думал он, — сегодня мой братец чертовски со мною любезен. Не иначе как он хочет о чем-то меня просить. Вероятно, он замышляет войну против соседнего принца и сейчас, между двумя закусками, будет добиваться от меня помощи. Ну и злодей, ну и хитрец! Но я-то понимаю все его каверзы!
На самом же деле Филипп ничего не понимал. Ни о какой войне Антипа и не думал. Чтобы оказать честь своим гостям, он посадил свою жену рядом с Филиппом, а Иродиада уселась рядом с ним.
Во время обеда Антипа то и дело жал колено своей прелестной соседки, а Филипп без всякой задней мысли усердно подливал себе вина.
Одни изысканные блюда сменялись другими, а Антипа все жал и жал колено Иродиады. Наконец подали десерт.
— Филипп, — обратился к брату тетрарх Галилеи, — мне надо тебе кое-что сказать.
«Эге!» — подумал Филипп и произнес не без некоторого лукавства:
— Ну, ну, говори же, дорогой Антипа!
— Только не сейчас, после обеда.
— Как тебе угодно.
— Понимаешь ли, Филипп, то, что я хочу тебе сказать, нельзя говорить при наших дамах.
— Что за черт! — удивленно воскликнул тетрарх Батанеи.
Стало быть, речь шла вовсе не о военном союзе. Что же мог тогда означать загадочный вид брата Антипы? Обеим супругам не следовало присутствовать при разговоре: не иначе как речь шла о каком-то деликатном дельце… Крайне заинтригованный, Филипп наспех проглотил свой десерт и, даже не обтерев салфеткой выпачканную вареньем физиономию, вышел из-за стола. Антипа последовал за ним.
Державные братья взялись под руки и подземным ходом направились в сад.
— Ну, так что же ты хочешь мне сказать?
— Дорогой мой, моя жена мне до того надоела, что я просто видеть ее не могу. Я решил с ней разводиться.
— Теперь я понимаю, почему ты не мог говорить со мною за столом… Однако, послушай, Антипа, жена твоя вовсе не дурна, она очень миленькая…
— Может быть, но я ее разлюбил, я люблю другую…
— Это уже хуже… Ну что ж, разводись с женой, если ты ее не любишь, и женись на той, которую ты полюбил. Но только учти: твой тесть — человек крутой. К тому же у него есть сила: он царь Аравии, у него многочисленное войско. Ясно, что он это дело так не оставит и пойдет против тебя войной…
— Ты прав! Но я безумно люблю свою возлюбленную!!!
— Ну и влип же ты, бедняга! Я искренне тебе сочувствую… Ты ведь знаешь, Антипа. как я тебя люблю. Ты можешь на меня рассчитывать. Если твой тесть вторгнется на твою территорию, я приду тебе на помощь, даю слово.
— Спасибо, Филипп.
— Итак, женись снова! На свадьбу-то меня, надеюсь, пригласишь?
— Филипп, я скажу тебе все… Я хочу развестись с женой, но я не могу жениться на той, которую люблю.
— Почему?
— Увы, она замужем…
— Ну так похить ее!
— Какой ты шустрый!.. Иногда бывают обстоятельства, с которыми нельзя не считаться… Я думаю, если бы ты влюбился в жену своего лучшего друга, ты бы не стал ее похищать?
— Да, случай весьма затруднительный.
— Если бы можно было договориться с другом, если бы он был настолько предан, что уступил бы свою жену, тогда все было бы в порядке!
— А ты попробуй. Антипа. Сходи к этому другу и откровенно ему признайся.
— Он меня пошлет ко всем чертям!
— Как знать? Не все же сходят с ума от страсти, как ты, мой бедный Антипа.
Есть и другие. Вот я, например. Для меня жена вроде мебели, да к тому же еще и не самой важной.
Антипа вздохнул с облегчением и уже смелее добавил:
— Филипп, ты вселяешь в меня бодрость. Я обещал тебе все сказать… и я все тебе скажу…
— А я знаю твою возлюбленную?
— Знаешь.
— Может быть, я могу посредничать в этом деле?
— Можешь.
— Тогда скажи мне имя мужа, и, если он принадлежит к той категории, о которой я тебе говорил, я берусь убедить его развестись со своей женой, чтобы доставить тебе удовольствие.
— Но, понимаешь ли, Филипп… дорогой Филипп…
— Что еще?
— Понимаешь ли…
— Да говори же ты, черт подери!
— Сказать?.. Ты хочешь?.. Так слушай же: муж — это ты!
— Ах, вот оно что! Значит, ты любишь Иродиаду?
— Если бы я только любил!.. Но я ее обожаю, я боготворю ее! Отныне Везувий уже не в Неаполе, Филипп, он в моей груди!..
С этими словами Антипа изо всех сил ударил себя кулаком по животу. Филипп был потрясен. Но когда первое удивление прошло, он разразился хохотом.
— Вот так номер! — воскликнул он. — Никак не ожидал!.. Ты любишь мою жену и до сих пор молчал об этом?
— Что поделаешь, Филипп! Бывают случаи, когда не станешь кричать о своей любви на всех перекрестках!..
— Словом, ты влюблен, ты разводишься и хочешь, чтобы я тоже развелся… Последний вопрос: моя жена тебя любит?
— Бог ты мой!.. Клянусь тебе, твоя честь ни капельки не запятнана…
— Мне довольно твоего слова… Ну хорошо, Антипа, дорогой мой Антипа, раз ты любишь Иродиаду, которая, в конце концов, обоим нам доводится племянницей, я уступаю ее тебе. Я разведусь, женись на ней на здоровье!
— А я не смел и заикнуться об этом.
— Ну и дурень!
И братья нежно расцеловались.
Кому такой поворот дела доставил удовольствие, так это Иродиаде. Зато жене Ирода Антипы он пришелся не по вкусу. Не дожидаясь, пока о ее разводе с мужем будет объявлено в официальной прессе, она с достоинством удалилась в крепость Махер, расположенную на одной из гор, окаймляющих с востока Мертвое море.
Филипп сдержал свое слово: развод был совершен полюбовно, и Антипа женился на Иродиаде. Бывший супруг присутствовал во время свадебной церемонии, и можно даже предположить, что он подписался в качестве свидетеля, если, разумеется, в ту эпоху существовал такой порядок.
Короче говоря, Филипп отнесся к Антипе воистину по-братски, и Антипа не знал, как выразить ему свою признательность.
Среди любовных излияний он говорил Иродиаде:
— Другой на его месте, наверное, поступил бы иначе… Филипп просто золото, а не человек!
И он прижимал Иродиаду к своему сердцу.
— Филипп всегда хорошо ко мне относился, — отвечала она. — Нашим счастьем мы обязаны его великодушию.
Она нежно склоняла свою головку на плечо Антипы, и влюбленные шептались, награждая друг друга поцелуями:
— Да ниспошлет господь долгие дни нашему замечательному Филиппу!
Но нашелся один господин, которого эта братская сделка привела в неистовство. То был Иоанн Креститель.
Когда странники приходили к нему в пустыню, чтобы получить себе на голову ушат воды, он делился с ними своими соображениями о поведении Ирода.
— Какая мерзость! Сущий скандал! — рычал Иоанн. — Этот царь — дважды кровосмеситель: его новая жена приходится ему и племянницей и невесткой сразу! Позор! Позор!
— Простите, — возражали некоторые. — Что касается брака между дядей и племянницей, то такое под небесами совершается не впервые, и сами же вы не находили ничего предосудительного, когда на Иродиаде женился ее дядя Филипп. Что же касается вашего замечания относительно невестки, то, раз Филипп развелся по своей доброй воле и на законном основании, что вы можете иметь против?
— Что я могу иметь против?.. Мне это не нравится — и дело с концом!
— Но частная жизнь людей совершенно не должна вас касаться.
— Она меня касается! Я не желаю, чтобы этот ненавистный мне союз продолжался!
— Ну, и как же вы мыслите с ним покончить?
— Я буду кричать с утра до вечера и с вечера до утра о том, что Ирод — негодяй, а Иродиада ему подстать.
— И ничего вы этим не добьетесь. От того, что вы будете кричать и возмущаться, царь едва ли вернется к прежней жене.
— Будь что будет, а кричать вы мне не запретите.
— Да ведь вас засмеют! Кончится тем, что Ирод разозлится и посадит вас за решетку.
— Он не посмеет.
— Рассчитывайте на худшее!
Иоанн Креститель не слушал добрых советов. Он стал распространять об Ироде всякие сплетни.
Поначалу тетрарх находил забавным этого торговца ушатами с водой, который взялся осуждать его поведение. Но в конце концов это ему надоело, и он потребовал, чтобы ясновидец с берегов Иордана оставил его в покое. Но Иоанн Креститель и в ус себе не дул. Так как предупреждение не возымело действия, Ирод отдал строгий приказ. К Иоанну Крестителю явились полицейские.
— Пока вы ограничивались тем, что устраивали людям водные процедуры, никто вас не беспокоил, — обратился к нему старший полицейский. — Фарисеи сообщали, что у вас с головой не в порядке, однако ваши безвредные чудачества еще можно было терпеть. Но теперь вы стали опасны. Вы систематически поносите правительство. Вы утверждаете, что проповедуете религию, а ведь религия учит повиновению властям. Выходит, что вы противоречите самому себе, а это доказывает, что вы дошли до полной невменяемости. А поскольку это продолжается уже довольно долго, мы имеем честь вас арестовать.
Крестителя схватили, ушат конфисковали, а лачугу опечатали. После чего его заточили в крепость Махер, в ту самую, куда бежала первая жена Антипы. Но только разница состояла в том, что разведенная жена жила на свободе, а Иоанн Креститель сидел за железной решеткой и под надежным замком — положение не из веселеньких, особенно для жителя пустыни и любителя широких горизонтов.
Вместо того чтобы подействовать на предтечу успокаивающе, арест совершенно вывел его из равновесия. Когда ласточка, вспорхнув с крепостной стены, устремилась в пространство, Иоанн Креститель, потрясая руками сквозь решетки, кричал ей как оглашенный:
— Милая ласточка, лети к Ироду и скажи ему, что он потерял все мое уважение и это принесет ему несчастье!

Глава 23. ИИСУС ПОКОРЯЕТ САМАРЯНКУ.
Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа; ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала.
Женщина говорит ему: господи! вижу, что ты пророк.
Иоанн, глава 4, стихи, 17-19.
Хотя Иисус обладал всемогуществом, его никак нельзя было отнести к той категории людей, которых принято называть храбрецами. Больше того, было в его натуре что-то трусливое.
Узнав об аресте Иоанна Крестителя, он подумал, что вскоре может наступить его черед, и поспешил сменить местопребывание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56