«Прокопьев C. Сорок бочек арестантов: иронические рассказы»: Издательство ОмГПУ; Омск; 2001
ISBN 5-8268-0478-5
Аннотация
К Сергею Прокопьеву определения юморист и сатирик мало подходит. Он прежде всего — писатель. И если литература — зеркало жизни, то его рассказы, безусловно, подтверждают эту истину. Они отражают нашу жизнь, но под самобытным авторским углом. В большей степени Сергей Прокопьев, если так можно выразиться, иронист. Мягкая, беззлобная ирония пронизывает все его рассказы.
Расхожее утверждение, что народ жив, пока смеется над собой, сегодня надо применять осторожно: слишком заигрались, слишком много позволяем над собой смеяться… От щекотки тоже смеются. Таков смех у большинства современных эстрадных юмористов. Рассказы Прокопьева тоже вызывают улыбки и смех, но здесь смех — удивление, смех — восхищение, смех — грусть. Автор любит своих героев и никогда не позволит над ними насмешки.
Сергей Прокопьев
Сорок бочек арестантов
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАЗГОВОРА
К Сергею Прокопьеву определения юморист и сатирик, каковые закрепились в сегодняшнем сознании в основном благодаря телевидению, мало подходит. Он прежде всего — писатель. И если литература — зеркало жизни, то его рассказы, безусловно, подтверждают эту истину. Они отражают нашу жизнь, но под самобытным авторским углом. В большей степени Сергей Прокопьев, если так можно выразиться, иронист. Мягкая, беззлобная ирония пронизывает все его рассказы.
Расхожее утверждение, что народ жив, пока смеется над собой, сегодня надо применять осторожно: слишком заигрались, слишком много позволяем над собой смеяться… От щекотки тоже смеются. Таков смех у большинства современных эстрадных юмористов. Рассказы Прокопьева тоже вызывают улыбки и смех, но здесь смех — удивление, смех — восхищение, смех — грусть. Автор любит своих героев и никогда не позволит над ними насмешки.
Одно из главных достоинств рассказов Прокопьева — язык. Язык, создающий своеобразный авторский стиль. Ёмкий, лаконичный до афористичности, с удивительными, будто блестки, находками, которые органично ложатся в ткань повествования там, где нужно, создавая ощущение легкости пера. Вот наудачу два примера из рассказа «Руслан и Мурашиха». «Сама предпочитала вино сладенькое. От водки, тем паче — самогона, б-р-р-р шел по всему костистому телу». Этот идущий по телу «б-р-р-р» — чисто прокопьевское изобретение, хотя, вроде, все лежит на поверхности. Или о коте: «В отношении кошек тоже сластена был, каких поискать. Витамины и микроэлементы, как из пушки, наружу просились. В дело».
Автор любит поставить себе на службу и известные афоризмы, слегка переиначивая их: «Все течет, всех меняет», «Каждый сам кузнец своей невезухи»…Он умеет сразу взять быка за рога — увлечь читателя первой фразой и повести его за собой. Вот для наглядности начала нескольких рассказов: «Равиль Мухарашев ел сало, а ведь татарин с любого бока». («Ёлки зеленая»), «На похоронах Геннадия Крючкова, воина пожарной охраны, в процессе поминок изрядно выпивший пожарный Иван Троян поколотил не более трезвого следователя Николая Мещерякова». («Абрикосы в „Таежном“), „В менталитете русского мужика гараж — статья наособицу. На изъеденном червями индивидуализма Западе такое разве встретишь?“ („Шишкобои“). После таких зачинов возникает желание дочитать рассказ до конца.
А открытость концовок рассказов, когда хочется еще какого-нибудь действия — тоже видится своеобразным авторским приемом. Приглашением к непрерывному разговору с читателем, желанием возбудить в нем интерес: а что там в следующем рассказе? И эта новая, шестая по счету, книга Сергея Прокопьева тоже есть продолжение разговора. И я уверен, будет, как и предыдущие его книги, замечена и высоко оценена читателями.
Павел Брычков,
член Союза писателей России
МЕДВЕЖЬИ ГОНКИ
ВОЛОХА
— Все из-за твоего выдрючивания! — шумел на всю округу тесть. — Не можешь, как у людей! Вечно надо высунуться! Пятнадцать уликов псу под хвост!
Тесть матерно сокрушался по поводу разорения медведем пасеки.
Мог кинуть упрек и в свой адрес. Почему ульи стояли у зятя? Во-первых, тесть хотел посадить больше картошки. Во-вторых, его огород упирался в тайгу, раз плюнуть медведю забраться, тогда как огород зятя со всех сторон окружали соседские наделы.
— Вот уж выпендрило! — собирал остатки ульев тесть.
— Не бери в голову, батя! — утешал зять.
Звали его Владимир Борулев. Но испокон века повелось в деревне Волоха да Волоха. Не будем и мы ломать традицию.
Отличался Волоха сызмальства одной особенностью. Имел тягу пооригинальничать.
— Похвальбушка! — ласково говорила жена, если страсть мужа не заходила слишком далеко.
— Выпендрило! — клеймил тесть.
В молодости Волоха шокировал родную Михайловку нарядами. Черными брюками, расклешенными красными клиньями. Желтой рубахой с псевдокружевными манжетами… В более зрелом возрасте перестал штанами стиляжными будоражить деревню, по-другому высовывался. Сосед прибил под табличкой с номером дома подкову на счастье.
— Старо! — оценил Волоха.
Взял велосипедные цепи, в форме двух сердец приделал к половинкам своих ворот. Кои покрасил в зеленый цвет, а сердца — в ярко-красный.
— Ты бы задницы еще нарисовал, — проворчал тесть, увидев архитектурные выкрутасы.
И как в воду глядел.
Чьи-то шкодные детки вывели черной краской в одном сердце «М», а в другом, естественно, «Ж».
Закрепив написанное тем, что происходит за данными буквами в общепринятом смысле.
Обнаружив цинизм, Волоха закрасил туалетные обозначения толстым слоем. А сыну-пятикласснику, наказал:
— Своим дружкам передай: еще раз напакостят, поймаю и из каждого «М» сделаю «Ж»! Вырву сикалки, чтоб знали, как гадить где попало!
Приступая к возведению бани, заявил:
— Построю на весь район лучшую! У вас же предбанники — только на одной ноге раздеваться можно, я сделаю с диваном двуспальным.
— Диван-то на кой? — возмущался новой причуде тесть.
— Вывалишься из парной, плюх кверху пузом и ка-а-а-йф!
— Брось людей смешить! Иди в дом и валяйся с кайфом вместе!
— Ничего ты, батя, не рубишь! Дома не успеешь порог переступить, Танька какой-нибудь заморочкой загрузит! Она ведь, как осенняя муха, не может, чтобы я так просто полежал, обязательно вязаться начнет. А я в предбаннике телевизор поставлю…
Возвел Волоха баню с диваном в предбаннике. Зато парная совмещалась с помывочной. Все углы задницей пересчитаешь, пока попаришься. Мученье, да и только. Печь дымит. На полке ушам тепло, а пятки мерзнут.
Тесть пришел угоститься зятевым парком, пару раз махнул веником и плеваться начал:
— Ты, Волоха, все через жопу норовишь. Потому и выходит заднепроходный результат. Разве это баня?
Волоха не обижался. Тем более, ничуть не сомневался в личной правоте. Потому как с тестем имел разные подходы к пару.
В свое время, отдав дочь за Волоху, тесть устроил зятю два испытания. Первое проверяемый прошел без сучка и задоринки. Через неделю после свадьбы, папа жены зазвал в гости и выставил литр водки. Выпив бутылку, Волоха не только остался на ногах, он еще и полмашины дров наколол теще.
— Молодчик! — подвел итог проверки тесть. — Держишь дозу! Я в твои года послабее был. Однажды, выкушав пузырь, заблудился в огороде в поисках нужника, мордой в морковке спал.
Второй тест Волоха провалил с треском. По сей день деревня помнит тот случай!
Тесть повел в свою баню. Само собой — на первый пар. Принадлежал к самоубийцам, какие нагнетают на полке атмосферу, когда надо дверь с петель срывать — того и гляди стены вспыхнут.
— Ты шапку да рукавицы надень! — сказал тесть молодому зятю.
— Брось ты, батя! Я че — первый раз в бане!
После пробного ковша, брошенного тестем на каменку, у Волохи уши повяли в трубочки, после второго — сдуло с полка на пол. Аж в легких запламенело. После третьего — пулей вылетел в предбанник и, не задерживаясь, — в огород.
Как водится, свидетели голого мужика поглядеть тут как тут. Соседка вышла картошку копать. Так и села в лунку.
— Ой, мамоньки, никак нежное обжег?
Волоха одним махом преодолел огородные гектары, бурей ворвался во двор.
И здесь не обошлось без лишних глаз. Теща с подругой расселись на свежем воздухе чай с шанежками откушать. И вдруг такой крендель, румяный да блестящий. Теще и сорока в ту пору не было, и подруга в самом соку бабенка.
Волохе не до смущения, заскочил в сени и головой в кадку с водой бух! Мозги остудить…
Такой Волоха. В ту пору, о которой наш рассказ, было герою уже порядком за тридцать. И надумал он ни больше ни меньше, как медвежонка в домашнем хозяйстве завести. Не мышей, конечно, ловить. Посадить на цепь во дворе и пусть бегает.
Как-то ехал в соседнюю деревню на бензовозе. После ремонта дороги в одном месте осталась гора гравия. Издалека видит Волоха: ребятишки с нее катаются на задницах. «Ничего себе, куда забрались!» — подумал Волоха. До ближайшего жилья километров десять было. Но когда поближе подъехал, удивился в другом направлении. Не детишки — медвежата с горки катались.
Волоха по тормозам.
«Опа!» — обрадовался.
План поимки зверя был прост, как воздушный шарик. Медвежата забирались на горку и лихо катились вниз. Надо тихонько подойти к увлеченным забавой и, когда покатятся, подождать внизу, чтоб прямо в руки.
Двое, увидев Волоху, сразу изменили маршруты, свернули вбок, третий тоже в сторону от ловца начал рулить, но Волоха успел подхватить его. И увидел медведицу. Она выскочила из-за за горки.
Волоха метнулся к машине. Хорошо, дверцу оставил открытой, и двигатель работал.
Медвежонка, убегая от мамаши, не выпустил из рук. То ли от страха, то ли из жадности. Бросил в кабину, и по газам. А в ушах топот медведицы… К счастью, бензовоз не подвел — не заглох.
Волоха посадил медвежонка на длинную цепь. Вместо собаки. И дал имя Федулка.
— Ты бы еще волка поймал, — ругался тесть.
Как бы вел себя волк в собачьем положении, трудно сказать, медвежонок быстро свыкся. И с Федулкой, и с цепью. Ходил по двору, забавлял детишек, хозяйских и деревенских, которые в первое время валом приходили смотреть зверинец.
Соседский петух, частенько залетавший к Волохиным хохлаткам, однажды нарвался на нового сторожа и, заполошно кукарекая, убрался восвояси. Напугался так, что навсегда забыл дорогу к чужим курицам.
И спас воздержанием жизнь.
Федулка с интересом смотрел на хохлаток, этих одновременно птиц и не птиц. Крылья есть, а летать не умеют. Но попробуй поймай. Федулка пробовал. Не получалось. А они постоянно будили охотничий азарт, мельтеша перед глазами. Купались в пыли под забором, куда Федулку не пускала цепь, прятались под навесом от дождя, что-то выискивали в траве. Все время рядом, но чуть бы поближе и тогда лапой их лапой… Да куриные мозги тоже что-то варят, дурных не было подставлять себя под удар, дистанцию хохлатки четко держали.
Федулка взял хитростью. Заметил, стоит хозяйке выйти и начать бросать зерно из фартука, как курицы летят со всех сторон. Смикитил, что к чему, и, улучив момент, принялся изображать кормежку. Двор был посыпан меленькой галькой. Федулка передними лапами загребет, подбросит. Загребет, подбросит. Купился куриный ум, жадный до зерна.
Побежали хохлатки на имитацию обеда, Федулке только это и надо. Хлоп одну лапой, хлоп другую. Готовенькие.
Несколько раз повторил фокус. Ровно столько, на сколько хватило куриц. И каждый раз они попадались. Когда хозяйка вышла кормить хохлаток по-настоящему, те лежали бездыханными.
— Их Федулка побил, — доложил соседский парнишка.
Шельмец с самого начала наблюдал за охотой с приманкой, но не предупредил.
— Я для них специально загон сделал! — отбивался Волоха от жены. — А ты: «Пусть гуляют, лучше нестись будут».
Тесть на этот раз не ругался. Ему очень понравился Федулкин прием.
— Учи-учи Волоху, — смеялся от души. — Человеческого языка не понимает. Может, от медвежьего умнее станет.
Проучили обоих. И тестя тоже.
Медведица отыскала свое чадо. А найдя, не сгребла его на радостях в охапку да деру из деревни, где собаки и мужики с ружьями. Нет. Пришла ночью, разворотила пасеку, задрала у Волохи корову с телкой. Натешилась местью, а после этого, оборвав цепь, ушла с Федулкой в тайгу.
— Вам же хотел в этом году на меде мебель купить! — кричал тесть.
— Ты, батя, который год грозишься гарнитуром. А я на мясе коровы да телки куплю. Свезу в город и продам.
— А сам че жрать станешь?
— Мясо, батя, вредно. И молоко тоже. Давно собираюсь на овощи перейти.
— Выпендрило! — ругался тесть, собирая порушенные ульи.
— Зато жить долго буду! — весомо аргументировал Волоха.
И пошел разделывать останки коровы да телки.
Ведь не выбрасывать гору мяса на скотомогильник. Хватит того, что все поголовье куриц там оказалось по дурости жены…
МЕДВЕЖЬИ ГОНКИ
Корова у Толика Пестерева была из рода колобковых. Вредная, хуже тещи. Почти как жена. Хотя последняя, в отличие от Зорьки, на сторону не норовила. Эту постоянно тянуло из стада улизнуть. Пошляться близ деревни без пастушьего контроля. А не парк за огородами культуры с отдыхом и без оного. Тайга. И медведь случается, и человек, что почище косолапого дармовщину любит.
На этот раз дело с побегом в августе произошло. Одни сутки Зорька без пастушьего бича провела, вторую ночь в аналогичном режиме. Понравилось. Не идет домой.
— Какая она Зорька?! — ругался Толик, когда жена налаживала на поиски. — Сволочью надо переименовать!
Мужики говорили: чьи-то коровы у деревни Новая Жизнь бродят. А это добрых десять километров.
Толик пошел к соседу Сашке за лошадью.
— Погляди, как там шишка уродилась, — напутствовал Сашка, — говорят, рясная нынче. И косолапого шугани при встрече, чтоб жизнь сахаром не казалась!
Насчет кедра — «не учи ученого». Толик без напоминаний не забудет разведку провести. Шишкобоить смерть как любил. В отношении косолапого сложнее. За тридцать лет (минус два года армии) жизни в медвежьем углу с хозяином тайги ни разу с глазу на глаз не сталкивался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18