Только собрался присесть, как в дальней стене открылась дверь и в приемную вышел замечательно высокий рыцарь в черно-белом плаще с шумящей кровавой подкладкой, в парадных кавалерийских латах модели «Паладин» жемчужно-кремового оттенка. На голове у него был небольшой, аспидно-черный, очень модный и весьма изящный шлем, закрывавший верхнюю часть головы на манер венецианской полумаски. Нижняя часть лица была покрыта ровным загаром, гладко выбрита и украшена вежливой улыбкой мужественных губ, слегка обветренных и немного ироничных.
– Радуйся, профессор Литот, – рыцарь блеснул превосходными зубами, с лету накрывая Порфирия облаком дорогого парфюма, шумящим блеском крылатого плаща. – Вы опоздали на две минуты! Это недопустимо, ха-ха.
«Это сэр Радиант младший, рыцарь-адъютант», – сообщила надпись в очках, вежливо коснувшись рыцаря белой стрелкой.
– Скорее, скорее! Маэстро прибывает с минуты на минуту! – Увлекая за собой Порфирия, адъютант грациозно ринулся обратно, к той двери, откуда возник. – Вы очень серьезно рискуете, профессор Литот. Опоздание на аудиенции столь высокого уровня – настоящее преступление, ха-ха! Маэстро ведь не станет ждать!
– Но… я пришел… здесь никого не было, – забормотал было Порфирий. Рыцарь оборвал его прохладной улыбкой:
– Не нужно слов. Отдайте ваше оружие и усилители.
Он протянул руку в бронированных перчатках туда, где на рукаве Порфирия мигало электронное запястье.
– Но я хотел… записать на диктофон то, что скажет Маэстро…
– Это запрещено. Сдайте. Телеоко тоже. Теперь следуйте за мной.
Лишившись электронных очков, Порфирий растерянно заморгал: естественное освещение было более грубым, чем модифицированный свет, проникавший сквозь линзы.
Они очутились в тесном персональном лифте. Рыцарь весело расхохотался:
– Волнуетесь?! Это правильно, ха-ха. Молитесь своей железораменной Минерве, чтобы помогла вам понравиться нашему великому Маэстро. А иначе – хоп-ля! – Рыцарь сделал забавный жест, будто перерезал себе горло. Навалился на Порфирия бронированной грудью, затрясся от смеха: – Ха-ха, шутка! Невинная шутка для снятия напряжения!
– Спасибо, я не нуждаюсь в этом, – твердо сказал Литот. Он заставил себя возразить блистательному адъютанту сугубо из протокольных соображений: все-таки надо было вести себя так, как приличествует чиновнику, достигшему 28-го градуса Гильдии Гнева.
Рыцарь кивнул:
– Слушаюсь и повинуюсь, центурион. Я, скромный адъютант Великого Маэстро, полностью в вашей власти, ха-ха.
И вдруг, резко охладив тон, сказал:
– Когда прибудет Маэстро, вы подойдете к нему для краткого бесконтактного приветствия, потом вместе войдете в лифт. Лифт будет спускаться около 30 секунд. За это время вы успеете выслушать и тщательно запомнить все, что пожелает сказать Маэстро. Когда лифт прекратит движение, Маэстро попрощается с вами и выйдет из кабины, а вы останетесь в ней и подниметесь обратно на нулевой этаж, где ждет ваш транспорт. Таким образом, аудиенция продлится полминуты. Вопросов не задавать. Всю дополнительную информацию вы получите у меня сразу по завершении аудиенции.
– Но я думал…
– А стоило ли? – холодно улыбнулся адъютант. – Стоило ли пытаться думать, если все очень давно придумано? Да и что есть ваше мышление? Что, если вас… вообще не существует в реальности, уважаемый центурион?
– То есть… что вы имеете в виду?
– Отчего вы уверены в том, что ваше существование подлинно? Может быть, центурион Порфирий Литот – это всего лишь коллективная галлюцинация? Иллюзия в голубеньком пончо?
Порфирий издал глотательный звук, чувствуя, как узел галстука вдавливается в горло.
– Спросите об этом у Великого Маэстро, – ласково произнес рыцарь Радиант. В ту же секунду двери лифта распахнулись, и Порфирий зажмурился от солнечного света, вломившегося в кабинку.
Они сделали шаг наружу – и оказались на Центральной аллее Орденских висячих садов. Свежий благоухающий ветер налетел, закружил голову страстным, разнузданным запахом настоящих цветов. Порфирий покачнулся: последний раз он обонял живые цветы лет десять назад, когда его послали в Нью-Йорк на Конференцию молодых детективов…
Здесь, на высоте двух сотен этажей, было даже прохладно. Среди деревьев, осыпанных бело-розовой пеной позднего цветения, прогуливались редкие фигуры рыцарей в черно-белых плащах с красиво развевающимися подолами. Несколько бесцветных старичков в чистеньких костюмах сидели на железной лавочке возле фонтана. Удивительно тихо, подумал центурион, только плеск воды в фонтанах, да скрип непогашенных фонарей в стальных решетках, да приятный шорох округлого красноватого гравия под ногами. И самое главное: здесь не было песчаного ветра. Небо над деревьями было ослепительно синим, как в кино. Настолько ясным, что Литот сразу заметил над горизонтом темную точку, которая приближалась.
Уже через несколько секунд можно было без труда определить марку истребителя, идущего на посадку. Это был «Фенимор» – редкая в наших краях атлантическая модель морского стратосферного интерцептора со спиральным взлетом. Истребитель покачал крыльями, выравниваясь над альпийской лужайкой, и, выпустив когти, упал на траву.
В ту же секунду Литот краем глаза уловил какое-то оранжевое движение – сбоку, за рядом цветущих деревьев. Какая встреча! Подобная сгустку оживленной плазмы, легкая и прекрасная в своем оранжевом сари, пылая разметавшейся рдеющей прической и энергично размахивая сумочкой – сбоку, по диагональной тропинке к присевшему серо-коричневому истребителю бежала… она. Капитан, а точнее, уже семиквестор Присцилла Харибда, главная полицейская ведьма столицы.
И что бы вы думали? С противоположной стороны, красиво блестя вздувшимися мышцами под черной кожей изящного мундира, похожий одновременно на карнавального бэтмена и грозного демона Справедливости, гудя и поскрипывая шарнирами, спешил, сопровождаемый сразу двумя орденскими адъютантами, неподражаемый, волшебный, гениальный… черный дексацентурион Когицио Эрго.
И бедный Порфирий погрустнел. Маэстро Гилльома вызвал всех троих сразу. «Ой не к добру это», – подумал Литот, наблюдая, как подъезжает к заиндевевшему истребителю лесенка на колесиках, как вылезает из пилотской кабины удивительный летчик в темно-сереньком полосатом пиджачке и огромном серебристом шлеме.
Что тут началось! Отовсюду налетели, набежали оруженосцы в белых туниках с шахматным орнаментом по подолу, какие-то старцы в серых хламидах, восточные дервиши, музыканты с артистическими локонами – в черных фраках, круглых шляпах и с тросточками, даже костюмированные девицы с ворохами подкрашенных орхидей – будто не чиновник, а кинозвезда первой величины спускалась по узкому трапу, на ходу стаскивая с лысеющей головы неказистый пилотский шлем…
Однако буквально через несколько секунд рыцари, льдистыми глыбами белеющие в пестрой толпе, образовали вокруг прибывшего пиджачного человечка подвижное полукольцо… Вежливо улыбаясь, пожимая руки девицам, и похлопывая дервишей по плечам, оттеснили пестрый сброд встречающих. Спешащий человечек в костюме, оживленно блестя очками и лысиной, прыгающей походкой направлялся по тщательно подстриженной лужайке туда, где навстречу ему торжественно двигались, стараясь не обмениваться неприязненными взглядами, три высокопоставленных полицейских чина – главный силовик, главный параэнергетик, и – главный специалист по нетипичным преступлениям.
Вот он подходит. Очки в толстой оправе, аккуратная лысина, седовато-черные волосы над ушами слегка курчавятся. Литот жадно вглядывался в лицо Маэстро Гилльома, будто старался расшифровать некий многозначительный код в сочетании узкого, хищного носа – и мягкой, этикетной улыбки, скошенного бледно-желтого лба – и немного смазанного, иронически подрагивающего подбородка. Что-то ускользающее, очень типическое и потому сложно запоминаемое было в этом лице, похожем на тысячи других подобных физиономий, мелькающих в коридорах старой, весьма благополучной и тяжеловесной, медлительной и мелочно-щепетильной европейской политики.
Это было лицо классического европейского просветителя – из тех, что целуют ручки секретаршам, дремлют на всемирных конференциях, рассеянно улыбаются в камеры и подписывают приказы о начале хирургических бомбардировок с выражением гуманистической жалости и сострадания к бомбардируемым.
Один из оруженосцев что-то поспешно говорил ему на ходу, склонившись и кивая черным шлемом. Маэстро быстро вскинул очки на Черного Эрго, перевел на Харибду, почти не глянул на Литота, – и замахал ручкой куда-то в сторону – Порфирий только теперь заметил, что возле фонтана, скрытое от глаз цветущей яблоневой пеной, таилось небольшое пирамидальное строение из белого камня и черного стекла.
– За ним, скорее! – прозвучал над ухом визгливый шепот одного из рыцарей сопровождения. Больно толкнувшись плечом о бронированный локоть адъютанта, Литот поспешил вслед за Маэстро к павильону. Рядом, часто дыша и жадно затягивая воздух дрожащими ноздрями, бежала Медиа Харибда – острый уголок сумочки пару раз царапнул Порфирия по бедру.
Дверцы павильона растаяли, пропуская уставшего Маэстро и его будущих собеседников в просторную, чуть затемненную комнату с полукруглым кожаным диваном в центре. Под потолком на цепях висели кадки с растениями, дивные хвосты лиан свешивались так низко, что вошедшие поневоле склонили головы.
– Ох, как хорошо, как здесь приятно! – заквохтал человек в старомодном сером пиджаке, на бегу стягивая невзрачный галстук и отбрасывая его в кучу адъютантов. – И еще более приятно видеть вас, таких молодых, таких энергичных. Давно хотелось встретиться вот именно с вами троими, душевно поговорить, заглянуть, так сказать, друг другу в глаза…
Маэстро сразу пробежал куда-то в дальний угол, на ходу сбрасывая пиджак. Подскочил к письменному столу в темном углу павильона, повернулся горбатой узенькой спиной в белой помятой рубашке – и принялся стаскивать с маленьких ног запыленные ботинки, потом носки.
– Вы очень красивые молодые люди, очень талантливые. Немножко не хватает опыта, но это поправимо, – не оборачиваясь, Маэстро жестом подозвал адъютанта, принял у него пару чистых носков. В этот миг пол под ногами едва заметно качнулся, и Порфирий понял, что весь павильон – это не просто комната отдыха. Это кабина лифта.
Они начали спуск по гигантской шахте, с самого верхнего уровня – вниз, в подземную часть небоскреба.
– Так вот, господа гуманисты и защитники демократии, мы тут подвергли ваши московские правоохранительные структуры небольшой проверке, – Маэстро закончил шнуровать ботинки и радостно обернулся к публике, потирая хрупкие белые ручки. – Так вот: много неладного нашли! Департаменты действуют вразнобой, существует нездоровая конкуренция различных спецслужб. Так нельзя! Мы будем создавать, как говорится, новое руководство. Централизованное. Вся полицейская власть в городе будет сосредоточена в руках одного чиновника.
Порфирий едва не икнул от неожиданности. Это что же… протекторат решили ввести? В Москве?!
Он невольно поглядел на Медию Харибду и увидел вытаращенные желтые глаза. Только Черный Эрго сохранял незыблемое спокойствие: даже лампочки, казалось, перестали помигивать на виске.
Между тем, воспользовавшись паузой, к Маэстро подскочил оруженосец. «Срочно нужно ваше решение, телеканалы ждут», – вполголоса пояснил он. Вежливо пригибаясь, передал записку на пластиковой карточке. «Это что? Число жертв вчерашней авиакатастрофы? – негромко и быстро спросил Маэстро, потом почесал нос и добавил: – Увеличить до пятисот».
В темном углу два раза пробили старинные часы.
– Итак, Орден предложил столичной Претуре объединить все правоохранительные структуры города в единый кулак, – продолжал Маэстро, вновь оборачиваясь к полицейским чинам. – Руководить будет один человек. Остальные – у него в подчинении.
При этих словах даже Черный Эрго не выдержал, чуть качнулся вперед, скрипнув тугой кожей мундира. «Протекторат, ну в чистом виде протекторат!» – в ужасе думал Порфирий. Он боялся даже предположить, с какой стати в Москве решено ввести чрезвычайное положение. Неужели что-то серьезное угрожает любимому городу? Но что?
– Пропал мальчик, как говорится, подросток, – будто отвечая на его мысленный вопрос, не спеша и как-то раздумчиво произнес Маэстро Гилльома; он прилаживал бриллиантовые запонки к мятым рукавам рубашки. – Обычный ученик колледжа, ничем не примечательный будущий гражданин. Поехал на юг к родственнику и – пропал без вести, так сказать. Тот, кто найдет мальчика, станет Протектором города.
Эрго чуть пошатнулся, рыжая Харибда прикрыла веки – видимо, у ведьмы закружилась голова от приступа амбициозной мечтательности. А Литоту показалось, что в воздухе запахло острым и жареным. «Да ведь эти двое больше всего на свете хотят получить статус Протектора всей огромной Москвы! Они же мне теперь… глотку перегрызут, лишь бы я под ногами не путался», – отчетливо осознал он.
– Да-да, скажите понтифику, что батальон инфильтруперов и четыреста танкеров с жидким азотом уже ждут своего часа в порту Касабланки, – бросил Маэстро адъютанту, вновь подскочившему с каким-то срочным документом. Начальник бегло прочитал текст на гербовом бланке, потом закрепил свое согласие отпечатком пальца, – и вернул документ оруженосцу, который немедленно откланялся.
– Итак, – продолжал Маэстро, – поиск мальчика станет для вас, как говорится, конкурсным заданием. Нашедший мальчика возглавит новую, усиленную правоохранительную систему московского протектората, а двое других станут его подчиненными, каждый по своей специализации.
Сказав сие, Маэстро сделал шаг и коснулся рукой черного мускулистого плеча дексацентуриона Когицио Эрго:
– У вас, конечно, самые серьезные шансы на победу, сэр Когицио, – ласково сказал он, снизу вверх заглядывая в лицо черного рыцаря, замершего, как древняя статуя в Парке героев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48