Распознавание и вычитка — Грязнов Виктор
«Маллен П. Повелители камней»: АСТ; М.; 1998
ISBN 5-15-000982-2
Оригинал: Patricia Mullen, “The Stone Movers”
Перевод: Ю. Кряклина
Аннотация
И был остров Морбихан, и были Пять Племен — Люди, Эльфы, Гномы, Пикси и Великаны. И была Великая магия, и был вечный мир. Но сбылись пророчества, настали Последние Времена. И разделили Пять Племен ненависть и вражда, ибо те, кто служил Тарину Моера, считали лишь расу Людей достойной жить на свете, уделом же прочих полагали рабство и смерть. Но пришли двое, кому суждено было встать против полчищ Тирана, — юный герой Ньялиз Кровелла и сина — ученица последнего Мастера Чародея...
Патриция МАЛЛЕН
ПОВЕЛИТЕЛИ КАМНЕЙ
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ПЯТИ ПЛЕМЕН
ВЕЛИКАНЫ : огромные, мохнатые, прекрасно ездят верхом на единорогах, хранители древних пророчеств.
ЭЛЬФЫ : мейга, королева эльфов — безумна, но ее охраняют мужья… Пока не придет страшная беда и не понадобится сильный вождь.
ГНОМЫ : искусные ремесленники и воины, покорные лишь Чести и Долгу.
ПИКСИ : кочуют вслед за стадами; потеряют все, потеряв свою землю.
ЛЮДИ : раса злодеев и героев — тех, кто предает, порабощает и убивает, и тех, кто дает злодеям яростный отпор.
Книга первая
— Представьте себе остров в виде зверя, ваше преосвященство: север — голова, юг — туловище, — говорил министр. — Если вам удастся политическими методами отрубить голову, я смогу захватить незащищенные крестьянские земли силой.
Эйкон Глис и министр склонились над картой Морбихана, как игроки над шахматной доской. Вместо фигур они передвигали соусники, перечницу и солонку. Передвигали, обдумывали позицию и делали следующий ход. Рядом тихо, почти крадучись, сновал Фрид — слуга, — предупреждая каждое их желание. Эйкон желал подогретое пиво и только что испеченные медовые пряники.
— В зимнее время горы — вполне надежная преграда между двумя частями страны, — рассуждал эйкон, — и флот Тирана следит за передвижением судов в оба направления. — Он замолчал. Рука нервно задрожала, нерешительно повиснув над картой.
Они сидели в личных покоях эйкона в усиленно охраняемой цитадели — летней резиденции Седьмого Тирана Моерского Укрепления. Министр Тирана, Лотен, был средних лет, с могучими плечами и узкой талией. Как и все министры тирана, он был и священником, и посвященным. Лотен сидел в полумраке, окутанный темным плащом, словно черной тенью. Он был на полголовы выше собеседника, но сложен настолько пропорционально, что вовсе не казался излишне высоким.
С другой стороны, эйкон Глис, будучи немалого роста, из-за своей тучности казался ниже, чем был на самом деле. Кресло стонало под его тяжестью, когда он ворочался, обдумывая ходы.
— Нет, — поморщившись, вздохнул он наконец. — Мы бессильны, пока живы Телерхайд и Фаллон.
Министр ничем не выдал своего недовольства. Только показал зубы, продемонстрировав, правда, скорее оскал, нежели улыбку.
— Телерхайд! — повторил он негромко. — С каким наслаждением я бы встретился с ним на поле боя! — Он ласково погладил рукоять меча, и в такт его движению колыхнулась скатерть.
Двойной подбородок эйкона затрясся, как петушиная бородка.
— Нет, Лотен, — проворчал он. — Никакого наслаждения ты бы не получил. Я пробовал, и уж можешь мне поверить, именно такого столкновения мы и пытаемся избежать. Кроме того, дело здесь не только в Телерхайде, но и в этом треклятом Фаллоне. Они действуют рука об руку. Ты думаешь о Телерхайде, потому что он стоит во главе войска, но настоящая сила —
это Фаллон и его Магия. Оба они заклятые враги Тирана, равно любимые и людьми, и дьяволом. Вместе они объединяют Морбихан против нас. — Он вздохнул и потянулся за следующим пряником.
— Значит, мы должны уничтожить их.
— Уничтожить Телерхайда! — Эйкон засмеялся, откинувшись в кресле, которое заскрипело, грозя перевернуться вместе с ним. — Его охраняют и днем, и ночью. О его бдительности ходят легенды! А Магия Фаллона…
— Тем не менее, — подчеркнуто безразлично проговорил Лотен, — наш господин желает властвовать Морбиханом единолично, а вы говорите мне, что, пока Телерхайд и Фаллон живы, это невозможно.
Эйкон нахмурился, теребя скатерть. На это ему нечего было ответить. В тишине Фрид подошел к столу с бесшумным умением искусника угождать другим и, поставив бокалы с неразбавленным вином на край карты, убрал тарелки с остатками завтрака, смахнул крошки со скатерти.
Министр отпил вина, смакуя его терпкий и пряный вкус — особый букет, свойственный исключительно морбиханским сортам винограда. «Приятно обескуражить эйкона!» — подумал он.
— Я знаю, что, будучи единственным представителем Тирана в Морбихане, вы делаете все, от вас зависящее, — продолжил он наконец, — и Тиран ценит ваши усилия. Но он потерял терпение и велел мне изыскать стратегию победы. Здесь, в Моере, я познакомился с человеком, который может помочь нам. Он — один из них, но выражает ненависть к Древней Вере и их обычаям.
Эйкон выгнул дугой бровь, его голубые глаза смотрели сурово и твердо.
— Я бы хотел встретиться с этим человеком, — сказал он жестко.
Приветственно взмахнув рукой, он нечаянно опрокинул свой кубок. Подскочил Фрид, подхватил упавший кубок и промокнул мягкой салфеткой мантию эйкона.
— Вот тупица! — проревел эйкон, вскочив на ноги. — Как ты смеешь ставить кубок мне под руку, болван, неумеха! — И он влепил Фриду пощечину.
Вскрикнув от боли, ошеломленный слуга отшатнулся. Но, овладев собой, он снова бросился к столу. Закончив уборку, он неловко поклонился. А пока он орудовал полотняной тряпкой, карта Морбихана окрасилась в темно-красный цвет, словно остров уже утопал в крови.
Глава 1
Морбихан был похож не просто на зверя. В древние времена великая пророчица Китра сказала, что остров, если смотреть сверху, напоминает очертаниями оскаленную волчью морду. Очертания вполне подходящие, потому что Морбихан, как огромный часовой, охранял от Моерского Укрепления восточные подступы к Внешним Островам.
Морбихан никогда не был приветливой землей. Вдоль обглоданного морем северного берега, образующего волчьи уши и морду, лежала холодная, скалистая Равнина Китры. Там суровые северные лорды построили свои владения. На юге — от волчьей нижней челюсти до завитков шерсти на шее зверя — поколения людей-крестьян заселили более плодородную Фенсдоунскую равнину и даже начали осваивать границы священной Аргонтелльской равнины, отважно переправляясь через быстрые воды Лонгхайла. Но эти родовые человеческие твердыни занимали меньшую часть острова. Между ними, от зубов до затылка волчьей головы, широкой полосой легло безбрежное пространство гор, лесов и болот, известное как Гаркинский лес, родина Других.
В древние времена на острове процветала Магия. Каждая деревня была счастливой обладательницей собственного волшебника, и не было нужды в торговле. Но прошли столетия, и портовые городки, разбогатев на коммерции, выросли в города. Многие из обитавших на острове людей возлюбили достаток больше свободы, и остался лишь один Мастер Чародей на весь Морбихан.
Как раз перед самыми мрачными из этих дней одинокий всадник ехал через предгорья Троллевых гор по северной границе Гаркинского леса. К вечеру он подскакал к деревне, одиноко ютившейся возле огромного ущелья, называемого Пропастью Китры, где река Тьма спускалась с гор на равнину. Дети гномов увидели его первыми и побежали к своим домам, топая по камням кривыми ножками и громко крича. Жители деревни толпились у окон и дверей, но никто не потянулся за топором или кинжалом. Гномы деревни Узелок, как и остальной Морбихан, восемнадцать лет жили в мире.
Одинокий всадник был совсем молод. Он ехал на быстроногой кобыле, которой все чаще давал отдых: дорога становилась круче и уже. Хотя по человеческим меркам он был лишь среднего роста, детям-гномам он казался немыслимо высоким. Летнее солнце светило ему в спину, из-за чего он выглядел еще выше, и обрамляло золотым ореолом его каштановые волосы. Двуглавый дракон — символ Дома Кровелла блестел на рукаве его куртки, пустые ножны свисали с седла. Никакого оружия и никаких других украшений у всадника не было, но ничто не могло скрыть ни эльфийской выделки его сапог и уздечки, ни ловкости и легкости, с которыми он сидел верхом на взмыленной лошади. Он осадил кобылу перед стайкой хихикающих, пронзительно кричащих детей и спросил дорогу.
Поехав туда, куда дети тыкали пальцами, всадник погнал лошадь вверх по каменистой тропе, пока не подъехал к опрятному дому и хлеву сразу за деревней. К стене хлева примостился навес с невысокой загородкой. На загородке был намалеван бронзовый обух топора, выцветший и облупившийся от времени и непогоды. У двери в ровную землю был вбит пень некогда могучего дерева, а на нем стояла железная наковальня. Внутри виднелся горн с огромными мехами, приводимыми в действие длинной палкой. Воздух над горном дрожал от жара, и обитатель навеса казался больше похожим на фантастическое создание колдуна, чем на кузнеца из плоти и крови.
Это был гном, высокий для своего рода-племени и широкоплечий. При этом — на голову ниже человека и почти вдвое шире в плечах. Его волосы были связаны ремнем в узел на макушке, а длинная серо-стальная борода разделена посередине и зачесана за плечи. Глаза навыкате сверкали под обвитой вокруг лба серой бечевкой. Кузнец ковал пару железных петель.
— Добрый вечер, Кузнец! — вежливо поздоровался человек, соскальзывая с седла.
Кузнец не поднял головы. С привычкой искусного мастера не отвлекаться от дела он продолжал работать: железными клещами приподнял раскаленные докрасна петли, на глаз определил их сгиб и положил на наковальню, после чего еще раз ударил по каждой. Наконец он бросил петли в чан с водой, где они зашипели, а вода забурлила. Только потом он повернулся к посетителю:
— Да?
— Извините, вы — Бродерик из Узелка?
— Да.
— Я приехал из Кровелла.
— А, — сказал гном, кивая на пустые ножны. — Новый человечек.
Человек кивнул. Это был красивый юноша, невысокий, но крепко сложенный, с прямым носом и светло-серыми глазами, блестевшими от волнения.
— Мастер Кузнец, — сказал он торжественно, соблюдая приличествующий случаю ритуал. — Я пришел востребовать свой меч.
— Ты пришел в удачный день, — сказал гном. — Вот в такой же день я ковал Доносчика — великий меч Телерхайда. И пожалуй, денек нынче даже лучше того, когда я выковал меч для его сына Брэндона. — Он подошел ближе, глядя в лицо юноши. — Кто ты?
— Я Ньял из Кровелла, младший сын Телерхайда. По нашему обычаю, отец послал меня за мечом к тому, кто ковал его собственный.
Гном разглядывал его с минуту, глубоко наморщив лоб.
— Я чту любого посланца Телерхайда, но не могу сделать меч тебе, Ньял.
Юноша лишился дара речи. Изготовление меча — важный обычай и для людей, и для гномов. Отказ Бродерика был возмутительным.
— Но отец уже пригласил гостей на Наименование моего Меча! — воскликнул он наконец. — Кузнец, я не могу вернуться домой с пустыми руками!
— Мне очень жаль, — пожал плечами гном. — Моего помощника сегодня нет. Но даже будь он здесь, все равно ничего бы не вышло. Я не могу.
— Не можешь? Ты должен! Ты Наерланг, и гномы вашего рода были кузнецами Кровелла со времен Китры!
— Придержи язык, юнец! — Слова гнома хлестнули как кнут возчика. — Ты говоришь как фанатик Новой Веры! Я не «кузнец Кровелла» или кого другого, я сам по себе! Узы дружбы соединили мой род и твой, не забывай об этом! Я не могу сделать тебе меч, так что убирайся!
Человеку пришло в голову, что его испытывают.
— Простите, Мастер Кузнец. Никто не поддерживает силу Наерлангов больше, чем сыновья Телерхайда. — Смягчившись, гном хмыкнул, и Ньял продолжил покаянно: — Позвольте мне помочь вам. Я немного умею работать с железом: дома я помогал подковывать лошадей. Я буду качать мехи, принесу уголь. Я сделаю все, что бы вам ни понадобилось.
— Прости, я должен закончить работу. — Тряхнув головой с таким видом, будто все решено, кузнец отвернулся от юноши и опустил руку в чан с водой, чтобы вытащить остывшие петли.
— У меня есть золото, — сказал Ньял. — Я заплачу вам. — Гном замер. Юноша быстро отстегнул пустые ножны от своего пояса. — Вот, видите это украшение? Двуглавый дракон Кровелла. Его дал мне отец.
Бродерик взял ножны. Его мозолистые, со шрамами пальцы ловко и бережно освободили тяжелую золотую фигуру от ремней, которыми она была привязана к кожаным ножнам.
— Превосходно, — прошептал он и повертел украшение в руках. — Мастерство необыкновенное. Должно быть, очень старая вещь.
— Она ваша.
Бродерик бросил золотое украшение обратно Ньялу. Испугавшись резкого движения, лошадь вскинула голову.
— Возьми свое золото. Когда-нибудь ты найдешь ему лучшее применение.
Ньял шагнул в тень навеса, губы его сердито скривились.
— Но почему? Я готов работать! Я готов заплатить вам! Почему вы не чтите связь между нашими семьями?
В полумраке под навесом Бродерику показалось, будто на него пахнуло белым жаром, более горячим, чем от любого горна. Он инстинктивно отпрянул, ловя ртом воздух.
Неправильно поняв реакцию гнома, Ньял потерял решимость. Лицо у него стало по-детски обиженным. Униженный, он повернулся к лошади.
— Ладно, — сказал он упрямо. — Отцу все будет сказано.
— Стой! — крикнул Бродерик. Когда Ньял обернулся к нему, жар исчез. Человек и гном стояли лицом к лицу в прохладной тени навеса. — Напои и накорми свою лошадь, — приказал Бродерик, — потом возвращайся. Привезешь тележку угля из сарая. И надеюсь, у тебя хватит сил качать мехи. Чтобы ковать заколдованный меч, огонь должен быть жарким.
Когда Ньял вернулся из сарая, кузнец выбрал три тяжелых железных слитка и положил их на угли горна.
— Это смесь, которая даст железу силу и гибкость, — сказал гном. — Для придания лезвию остроты я использую слиток Моерского Укрепления, будь они там все прокляты. Слиток из Аргонтелльской равнины согнет и одолеет силу большую, чем его собственная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50