Привезли из Wodolei
Их было много, целая стая. Они приближались, окружая ее со всех сторон и отрезая пути к отступлению.
Она опустила седло на снег, открыла мешочек, прикрывая его полой плаща, и вытащила магический амулет Хель, затем снова завязала мешок, спрятала его и только тогда внимательно осмотрела талисман.
Его совершенно безобидный вид мог обмануть лишь несведущего воина, только недавно ступившего на путь колдовского дела. Талисман представлял собой всего лишь маленький обломок волчьей кости, к которому были привязаны несколько пучков волчьей шерсти.
Воительница богини Хель подозрительно нахмурилась, глядя на такой не заслуживающий доверия талисман. В ее памяти еще не остыло разочарование, испытанное ею, когда свет восходящего дня разрушил чары Тьмы и убил ее скакуна. И досада эта была тем сильней, что Хель обещала ей, что ничего такого случиться не может. Это заклинание и в самом деле так хорошо, как ей о том говорили? У нее были все основания сильно сомневаться в этом. На всякий случай она вытащила меч из ножен, готовая отбить любую атаку.
Песнь Крови внимательно оглядела волков, подошедших вплотную. Запах их грязной шерсти заполнил воздух. Их глаза сверкали яркими огоньками ненависти. Она даже удивилась их наглому и дерзкому поведению. Обычно эти твари открыто не нападали на человека, даже наоборот, при виде людей они стремились скрыться в лес, трусливо удрать. Но, возможно, волки просто почуяли запах ее крови и знают, что она ранена и не может сопротивляться. Или же… не могло ли это быть делом рук самого Нидхегга?
Голод ли, магия ли или и то и другое вместе — сейчас это не играло никакой роли. Так или иначе, у нее не было намерения стать их очередным завтраком.
Она перекинула меч в левую руку, а в правую взяла талисман. Так подсказывала память, вложенная ей в сознание, чтобы она могла, точно любая другая ведьма, пользоваться заклятиями и колдовством богини Хель. Она вспомнила слова, приводившие в действие мощь талисмана, затем, вытянув руку вперед, по направлению к ближайшему волку, она выкрикнула:
— Во имя Хель — богини Смерти, во имя всевластия Хель и во имя Фенрира, Демона Волков, брата Хель по выводку Локи, я приказываю вам не причинять вреда служительнице Хель!
Ближайший волк, в сторону которого она вытянула руку, утробно зарычал и придвинулся ближе. В его горящих глазах ясно читалась готовность броситься на беспомощную жертву.
Песнь Крови выругалась, бездействие талисмана не слишком удивило ее, она попробовала еще раз. И снова, вместо того чтобы разбежаться, поджав хвосты, волки только придвинулись ближе. Она повторила заклятие в третий раз, но тут ближайший волк бросился на нее.
Воительница выронила талисман и схватила меч обеими руками, готовясь к атаке. Волк прыгнул на нее, продолжая рычать и стараясь вцепиться в горло. Она встретила его в прыжке ударом клинка, размозжив ему череп и забрызгав снег вокруг кровью и мозгами. Зверь дернулся у ее ног и тут же замер.
— Это ждет каждого! — закричала она, обращаясь к волкам, точно они могли понять ее слова. — Будь проклято колдовство! Подойдите и встретьте собственную смерть!
Серебряный череп на ее кольце неожиданно вспыхнул, привлекая внимание.
Еще одно правило магии, неожиданно вспомнила она, и заключалось оно в том, что именно левая рука обладала силой. Вот почему Хель надела кольцо ей именно на левую руку, а не на правую.
Песнь Крови быстро выхватила талисман из снега и, держа его левой рукой, направила в сторону волков.
— Во имя Хель — богини Смерти, во имя всевластия Хель и во имя Фенрира, Демона Волков, брата Хель по выводку Локи, я приказываю вам не причинять вреда служительнице Хель!
Серебряное кольцо богини вспыхнуло ярким багровым светом. Волки развернулись и быстро понеслись прочь, проваливаясь в снег, и их хвосты от ужаса были прижаты к животам.
Впервые за последние несколько лет, наполненных тьмой и отчаянием, Песнь Крови рассмеялась. Но смех этот был мрачным и безрадостным.
Милю за милей, полных отчаянной боли, весь долгий день Песнь Крови заставляла себя идти вперед, делая только короткие остановки, когда изнуренные невероятными усилиями мышцы требовали хоть чуточку покоя.
Последние несколько миль до перекрестка, расположенного на самой границе владений Нидхегга, оказались самыми тяжелыми. Воительница богини Хель продолжала двигаться на пределе собственных сил, каждую секунду поглядывая на медленно садящееся солнце и стремясь добраться до цели вовремя, чтобы успеть воскресить из маленьких остатков лошадь Тьмы.
Несмотря на холодный зимний воздух, ее лицо покрывали маленькие капельки пота. Подвернутую лодыжку пронзала адская боль. Каждый вдох отзывался нестерпимой болью в груди. И все же она заставляла себя двигаться все дальше и дальше, с каждой секундой прибавляя шаг, едва ли не бегом. Песнь Крови слишком хорошо понимала, что выбора у нее, в сущности, нет.
Всего за мгновение до заката она все же вырвалась из густого леса прямо на перекресток. Потревоженные вороны сорвались с соседнего дерева и закружили над дорогой, сердито каркая оттого, что кто-то осмелился побеспокоить их в такой поздний час, согнав с привычного места, где они устраивались на ночь. Наполовину объеденный труп был подвешен на веревке за шею на этом самом дереве.
Песнь Крови уронила седло, села прямо в центр перекрестка и принялась копаться в своем колдовском мешке. Она быстро отыскала то, что было нужно: три крохотные косточки — все, что осталось от черепа лошади Тьмы, затем она положила их перед собой на снег, прежде убедившись, что косточки надежно укрыты тенью от дерева. Она не желала рисковать. Малейший отблеск заходящего солнца мог уничтожить и эту крохотную надежду. Затем она вытащила из мешка ритуальный кинжал. Оскаленный череп на рукояти кинжала посверкивал в лучах солнца, когда Песнь Крови вытащила покрытый рунами клинок из ножен.
Держа маленький кинжал в левой руке, воительница кончиком лезвия очертила на снегу большой круг, в центре которого оказались остатки черепа, она старалась сделать круг как можно более ровным, ибо и это имело особое значение. Затем она начертала заклинания вокруг кольца, закончив тем, что вписала руну» Бьорк»в центре.
Сконцентрировав все свое внимание на обряде в целом, теперь она должна была подождать, пока солнечный диск не исчезнет окончательно за темным горизонтом. Затем Песнь Крови поднялась и принялась за волшебство, начав с пения рунических заклинаний, чтобы призвать себе в помощь всю мощь Хель. Но, сама того не зная, она оказалась не единственной, кто наблюдал за этим таинством.
Спрятанные между густыми деревьями, которые подступали со всех сторон, образуя лишь узенькие тропинки, перекрещивавшиеся в центре, два свидетеля молча наблюдали за высокой женщиной в черных одеждах с самого первого мгновения, как только ее фигура появилась у дороги. И уже одно ее появление заставило их дрожать от страха, словно от ее присутствия воздух вокруг стал холоднее. Вид оружия напугал их еще больше. Оба были рады, что большой черный меховой капюшон плаща надежно покрывал ее голову, и оба они умирали от страха при мысли, что она может отбросить его и обнажить лицо.
Их ужас и вовсе стал нестерпимым, когда она остановилась посреди перекрестка с вытянутыми вперед руками со сжатыми кулаками и стала напевать рунические заклятия, призывая мощь неизвестного колдовства.
И все же оба наблюдателя не бросились бежать подальше от этого места, уверенные, что вот теперь наконец после долгих дней и ночей постоянных и бесплодных поисков и ожиданий, им все же довелось найти настоящую ведьму.
Песнь Крови уже почти завершила свое колдовство, когда это произошло. Она повернулась почти на пол-оборота, произнося заклинания по кругу и призывая духов земли, воздуха, огня и воды, когда неожиданный вопль заставил ее вздрогнуть, в один миг нарушив концентрацию мысли и воли.
Мгновение спустя все ее тело напряглось, она выхватила из ножен меч. Однако ничто не двигалось в сумеречном свете заката. И все-таки совсем поблизости, из глубокой тени деревьев до нее доносились приглушенные звуки рыданий, похоже было, детских.
Песнь Крови застыла на месте, ожидая нападения и одновременно тщательно осматриваясь по сторонам. Воинское чутье жаждало немедленной схватки.
Рыдания не утихали, однако никто не собирался на нее нападать. Немного смущенная, воительница подождала еще несколько мгновений, а затем позвала:
— Дети?
Испуганный плач на мгновение прекратился, а потом раздался снова, но уже гораздо сильнее и| громче.
— Выходите на перекресток, дети! — выкрикнула Песнь Крови, внимательно оглядывая заросли вокруг. «Это могло быть смертельной ловушкой, возможно, даже устроенной руками самого Нидхегга, — напомнила она самой себе, — нельзя доверять очевидности, когда в дело замешан этот хитрый колдун».
Воительница Тьмы продолжала стоять с мечом в руках, готовая отбить любое нападение. Она еще раз позвала детей, теперь уже все больше уверяя себя в том, что это всего лишь нелепая случайность. Хотя сколько она ни кричала, ответа так и не добилась. А потом вдруг Песнь Крови сообразила, что, несмотря на все свои старания, несмотря на боль и целый день пути, она по собственной вине разрушила чары и ей уже никогда не получить лошадь Тьмы, поскольку заклятие должно быть произнесено только сейчас, его нельзя будет повторить завтра на закате. А без лошади Тьмы она обречена на поражение, и она и ее дочь, Гутрун. Гнев вспыхнул в ее груди.
— Кровь Гарма! — выругалась она. — Кто бы ты ни был там, в кустах, выходи немедленно ко мне!
Две маленькие, рыдающие от ужаса фигурки отделились от тени деревьев и несмело, подпихивая друг друга и в то же время держась за руки, осторожно вышли на перекресток, сделали еще пару неуверенных шагов по направлению к воительнице и остановились.
— Ближе, — приказала Песнь Крови. Дети сделали еще несколько шагов и снова замерли, жалобно скуля, точно напуганные щенки.
— Кости Модгуд, — прорычала воительница, глядя на парочку сверху вниз. Их грязные меховые одежды давно превратились в лохмотья. Она оценивающе глянула на мальчика, которому по виду не было и семи лет от роду, девочке же едва исполнилось восемь или девять. Без сомнения — брат с сестрой, если судить по схожести их фигур и светлым патлам грязных русых волос, торчавших в разные стороны.
— Кто из вас кричал?
Никто из детей так и не ответил, только девочка несмело подняла руку и указала на себя.
— Нет, — испуганно прошептал мальчик, — это я… я кричал…
— Мы оба кричали, — быстро выпалила девчушка, ее голос сломался и замер, она явно была напугана до смерти. Один только вид воительницы приводил ее в ужас.
Песнь Крови перевела взгляд с одного ребенка на другого, а затем снова оглядела лес, все еще подозревая, что эти невинные детские фигурки могут в любой момент превратиться во что-либо огромное и смертельно опасное.
— Это я кричал, — настаивал мальчик, его голос дрожал от страха. — Она просто старается… защитить меня. Я… увидел твое лицо. Твой сияющий… череп. — Он снова разрыдался, уже не таясь, зарывшись лицом в сомкнутые ладошки.
— Мой что? Мой череп?
Дети кивнули одновременно.
Песнь Крови сердито скинула с головы меховой капюшон. Мальчик и девочка дернулись так, словно она ударила их и они собрались бежать прочь.
— Какой череп? — требовательно спросила она.
— Я… тоже его видела, — стала ныть девчушка, ее расширенные от ужаса глаза были прикованы к бледному лицу воительницы, на котором виднелись отчетливые следы шрамов после многочисленных битв. — Еще мгновение назад череп был… он просвечивал прямо сквозь капюшон…
И вдруг на нее нахлынуло отвращение к самой себе. Она понимала, что эти двое всего лишь маленькие дети, до смерти напуганные ее появлением, и им не до вранья. Скорее всего, что-то произошло с ней самой, пока она произносила ритуальные заклинания. Что-то случилось, когда она вызывала себе в помощь силы Тьмы, и, вероятно, именно колдовская сила Хель преобразила ее лицо, заставив его выглядеть, точно оскаленный череп.
Возможно даже, что во время обряда лицо Хель заменяет ее собственное, когда она использует магию Тьмы. Ее об этом никто никогда не предупреждал. Неужели так будет всякий раз, когда она решится прибегнуть к чарам? Или только иногда? А что, если она и дальше будет использовать эти заклинания, а потом вдруг обнаружит, что вместо собственного лица у нее оскал черепа — образ повелительницы Хель? И с какими другими сторонами колдовства ей придется столкнуться в дальнейшем, о которых ей пока ничего не известно? «Хель смеется последней», — снова некстати вспомнила она.
Песнь Крови передернуло, точно от удара.
Неожиданное выражение страха и отвращения на лице женщины смутило детей. Они покосились друг на друга, и оба нахмурились, недоумевая, что такое могло напугать ведьму. Они все еще испытывали страх перед этой высокой, бледной женщиной в черном, правда, страх этот теперь был гораздо слабее, нежели раньше. А затем выражение ужаса исчезло с лица женщины так же стремительно, как и появилось. Песнь Крови вложила меч в ножны.
— Ступайте домой, — приказала она, затем повернулась и, прихрамывая, зашагала к кругу с рунными заклинаниями, обозначенными на снегу. Она встала на колени, подобрала три осколка черепа лошади и положила их обратно в мешок. Хотя, когда она обернулась, дети все еще продолжали стоять на том же месте, даже не шевельнувшись. — Давайте уходите, — произнесла она, нетерпеливо махнув рукой, точно отгоняя надоедливых мух. — Идите домой, ваши мать и отец, должно быть, уже переживают из-за вас. Темнеет.
— У нас дома… никого нет, — не слишком уверенно произнес мальчик.
— Наша хижина близко отсюда, к северу, — добавила девчушка, — но отец мертв, его зарубили в прошлом году, когда в деревне случилась резня. А теперь и маму тоже… — Голос девочки становился все тише и тише, пока не замер вовсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Она опустила седло на снег, открыла мешочек, прикрывая его полой плаща, и вытащила магический амулет Хель, затем снова завязала мешок, спрятала его и только тогда внимательно осмотрела талисман.
Его совершенно безобидный вид мог обмануть лишь несведущего воина, только недавно ступившего на путь колдовского дела. Талисман представлял собой всего лишь маленький обломок волчьей кости, к которому были привязаны несколько пучков волчьей шерсти.
Воительница богини Хель подозрительно нахмурилась, глядя на такой не заслуживающий доверия талисман. В ее памяти еще не остыло разочарование, испытанное ею, когда свет восходящего дня разрушил чары Тьмы и убил ее скакуна. И досада эта была тем сильней, что Хель обещала ей, что ничего такого случиться не может. Это заклинание и в самом деле так хорошо, как ей о том говорили? У нее были все основания сильно сомневаться в этом. На всякий случай она вытащила меч из ножен, готовая отбить любую атаку.
Песнь Крови внимательно оглядела волков, подошедших вплотную. Запах их грязной шерсти заполнил воздух. Их глаза сверкали яркими огоньками ненависти. Она даже удивилась их наглому и дерзкому поведению. Обычно эти твари открыто не нападали на человека, даже наоборот, при виде людей они стремились скрыться в лес, трусливо удрать. Но, возможно, волки просто почуяли запах ее крови и знают, что она ранена и не может сопротивляться. Или же… не могло ли это быть делом рук самого Нидхегга?
Голод ли, магия ли или и то и другое вместе — сейчас это не играло никакой роли. Так или иначе, у нее не было намерения стать их очередным завтраком.
Она перекинула меч в левую руку, а в правую взяла талисман. Так подсказывала память, вложенная ей в сознание, чтобы она могла, точно любая другая ведьма, пользоваться заклятиями и колдовством богини Хель. Она вспомнила слова, приводившие в действие мощь талисмана, затем, вытянув руку вперед, по направлению к ближайшему волку, она выкрикнула:
— Во имя Хель — богини Смерти, во имя всевластия Хель и во имя Фенрира, Демона Волков, брата Хель по выводку Локи, я приказываю вам не причинять вреда служительнице Хель!
Ближайший волк, в сторону которого она вытянула руку, утробно зарычал и придвинулся ближе. В его горящих глазах ясно читалась готовность броситься на беспомощную жертву.
Песнь Крови выругалась, бездействие талисмана не слишком удивило ее, она попробовала еще раз. И снова, вместо того чтобы разбежаться, поджав хвосты, волки только придвинулись ближе. Она повторила заклятие в третий раз, но тут ближайший волк бросился на нее.
Воительница выронила талисман и схватила меч обеими руками, готовясь к атаке. Волк прыгнул на нее, продолжая рычать и стараясь вцепиться в горло. Она встретила его в прыжке ударом клинка, размозжив ему череп и забрызгав снег вокруг кровью и мозгами. Зверь дернулся у ее ног и тут же замер.
— Это ждет каждого! — закричала она, обращаясь к волкам, точно они могли понять ее слова. — Будь проклято колдовство! Подойдите и встретьте собственную смерть!
Серебряный череп на ее кольце неожиданно вспыхнул, привлекая внимание.
Еще одно правило магии, неожиданно вспомнила она, и заключалось оно в том, что именно левая рука обладала силой. Вот почему Хель надела кольцо ей именно на левую руку, а не на правую.
Песнь Крови быстро выхватила талисман из снега и, держа его левой рукой, направила в сторону волков.
— Во имя Хель — богини Смерти, во имя всевластия Хель и во имя Фенрира, Демона Волков, брата Хель по выводку Локи, я приказываю вам не причинять вреда служительнице Хель!
Серебряное кольцо богини вспыхнуло ярким багровым светом. Волки развернулись и быстро понеслись прочь, проваливаясь в снег, и их хвосты от ужаса были прижаты к животам.
Впервые за последние несколько лет, наполненных тьмой и отчаянием, Песнь Крови рассмеялась. Но смех этот был мрачным и безрадостным.
Милю за милей, полных отчаянной боли, весь долгий день Песнь Крови заставляла себя идти вперед, делая только короткие остановки, когда изнуренные невероятными усилиями мышцы требовали хоть чуточку покоя.
Последние несколько миль до перекрестка, расположенного на самой границе владений Нидхегга, оказались самыми тяжелыми. Воительница богини Хель продолжала двигаться на пределе собственных сил, каждую секунду поглядывая на медленно садящееся солнце и стремясь добраться до цели вовремя, чтобы успеть воскресить из маленьких остатков лошадь Тьмы.
Несмотря на холодный зимний воздух, ее лицо покрывали маленькие капельки пота. Подвернутую лодыжку пронзала адская боль. Каждый вдох отзывался нестерпимой болью в груди. И все же она заставляла себя двигаться все дальше и дальше, с каждой секундой прибавляя шаг, едва ли не бегом. Песнь Крови слишком хорошо понимала, что выбора у нее, в сущности, нет.
Всего за мгновение до заката она все же вырвалась из густого леса прямо на перекресток. Потревоженные вороны сорвались с соседнего дерева и закружили над дорогой, сердито каркая оттого, что кто-то осмелился побеспокоить их в такой поздний час, согнав с привычного места, где они устраивались на ночь. Наполовину объеденный труп был подвешен на веревке за шею на этом самом дереве.
Песнь Крови уронила седло, села прямо в центр перекрестка и принялась копаться в своем колдовском мешке. Она быстро отыскала то, что было нужно: три крохотные косточки — все, что осталось от черепа лошади Тьмы, затем она положила их перед собой на снег, прежде убедившись, что косточки надежно укрыты тенью от дерева. Она не желала рисковать. Малейший отблеск заходящего солнца мог уничтожить и эту крохотную надежду. Затем она вытащила из мешка ритуальный кинжал. Оскаленный череп на рукояти кинжала посверкивал в лучах солнца, когда Песнь Крови вытащила покрытый рунами клинок из ножен.
Держа маленький кинжал в левой руке, воительница кончиком лезвия очертила на снегу большой круг, в центре которого оказались остатки черепа, она старалась сделать круг как можно более ровным, ибо и это имело особое значение. Затем она начертала заклинания вокруг кольца, закончив тем, что вписала руну» Бьорк»в центре.
Сконцентрировав все свое внимание на обряде в целом, теперь она должна была подождать, пока солнечный диск не исчезнет окончательно за темным горизонтом. Затем Песнь Крови поднялась и принялась за волшебство, начав с пения рунических заклинаний, чтобы призвать себе в помощь всю мощь Хель. Но, сама того не зная, она оказалась не единственной, кто наблюдал за этим таинством.
Спрятанные между густыми деревьями, которые подступали со всех сторон, образуя лишь узенькие тропинки, перекрещивавшиеся в центре, два свидетеля молча наблюдали за высокой женщиной в черных одеждах с самого первого мгновения, как только ее фигура появилась у дороги. И уже одно ее появление заставило их дрожать от страха, словно от ее присутствия воздух вокруг стал холоднее. Вид оружия напугал их еще больше. Оба были рады, что большой черный меховой капюшон плаща надежно покрывал ее голову, и оба они умирали от страха при мысли, что она может отбросить его и обнажить лицо.
Их ужас и вовсе стал нестерпимым, когда она остановилась посреди перекрестка с вытянутыми вперед руками со сжатыми кулаками и стала напевать рунические заклятия, призывая мощь неизвестного колдовства.
И все же оба наблюдателя не бросились бежать подальше от этого места, уверенные, что вот теперь наконец после долгих дней и ночей постоянных и бесплодных поисков и ожиданий, им все же довелось найти настоящую ведьму.
Песнь Крови уже почти завершила свое колдовство, когда это произошло. Она повернулась почти на пол-оборота, произнося заклинания по кругу и призывая духов земли, воздуха, огня и воды, когда неожиданный вопль заставил ее вздрогнуть, в один миг нарушив концентрацию мысли и воли.
Мгновение спустя все ее тело напряглось, она выхватила из ножен меч. Однако ничто не двигалось в сумеречном свете заката. И все-таки совсем поблизости, из глубокой тени деревьев до нее доносились приглушенные звуки рыданий, похоже было, детских.
Песнь Крови застыла на месте, ожидая нападения и одновременно тщательно осматриваясь по сторонам. Воинское чутье жаждало немедленной схватки.
Рыдания не утихали, однако никто не собирался на нее нападать. Немного смущенная, воительница подождала еще несколько мгновений, а затем позвала:
— Дети?
Испуганный плач на мгновение прекратился, а потом раздался снова, но уже гораздо сильнее и| громче.
— Выходите на перекресток, дети! — выкрикнула Песнь Крови, внимательно оглядывая заросли вокруг. «Это могло быть смертельной ловушкой, возможно, даже устроенной руками самого Нидхегга, — напомнила она самой себе, — нельзя доверять очевидности, когда в дело замешан этот хитрый колдун».
Воительница Тьмы продолжала стоять с мечом в руках, готовая отбить любое нападение. Она еще раз позвала детей, теперь уже все больше уверяя себя в том, что это всего лишь нелепая случайность. Хотя сколько она ни кричала, ответа так и не добилась. А потом вдруг Песнь Крови сообразила, что, несмотря на все свои старания, несмотря на боль и целый день пути, она по собственной вине разрушила чары и ей уже никогда не получить лошадь Тьмы, поскольку заклятие должно быть произнесено только сейчас, его нельзя будет повторить завтра на закате. А без лошади Тьмы она обречена на поражение, и она и ее дочь, Гутрун. Гнев вспыхнул в ее груди.
— Кровь Гарма! — выругалась она. — Кто бы ты ни был там, в кустах, выходи немедленно ко мне!
Две маленькие, рыдающие от ужаса фигурки отделились от тени деревьев и несмело, подпихивая друг друга и в то же время держась за руки, осторожно вышли на перекресток, сделали еще пару неуверенных шагов по направлению к воительнице и остановились.
— Ближе, — приказала Песнь Крови. Дети сделали еще несколько шагов и снова замерли, жалобно скуля, точно напуганные щенки.
— Кости Модгуд, — прорычала воительница, глядя на парочку сверху вниз. Их грязные меховые одежды давно превратились в лохмотья. Она оценивающе глянула на мальчика, которому по виду не было и семи лет от роду, девочке же едва исполнилось восемь или девять. Без сомнения — брат с сестрой, если судить по схожести их фигур и светлым патлам грязных русых волос, торчавших в разные стороны.
— Кто из вас кричал?
Никто из детей так и не ответил, только девочка несмело подняла руку и указала на себя.
— Нет, — испуганно прошептал мальчик, — это я… я кричал…
— Мы оба кричали, — быстро выпалила девчушка, ее голос сломался и замер, она явно была напугана до смерти. Один только вид воительницы приводил ее в ужас.
Песнь Крови перевела взгляд с одного ребенка на другого, а затем снова оглядела лес, все еще подозревая, что эти невинные детские фигурки могут в любой момент превратиться во что-либо огромное и смертельно опасное.
— Это я кричал, — настаивал мальчик, его голос дрожал от страха. — Она просто старается… защитить меня. Я… увидел твое лицо. Твой сияющий… череп. — Он снова разрыдался, уже не таясь, зарывшись лицом в сомкнутые ладошки.
— Мой что? Мой череп?
Дети кивнули одновременно.
Песнь Крови сердито скинула с головы меховой капюшон. Мальчик и девочка дернулись так, словно она ударила их и они собрались бежать прочь.
— Какой череп? — требовательно спросила она.
— Я… тоже его видела, — стала ныть девчушка, ее расширенные от ужаса глаза были прикованы к бледному лицу воительницы, на котором виднелись отчетливые следы шрамов после многочисленных битв. — Еще мгновение назад череп был… он просвечивал прямо сквозь капюшон…
И вдруг на нее нахлынуло отвращение к самой себе. Она понимала, что эти двое всего лишь маленькие дети, до смерти напуганные ее появлением, и им не до вранья. Скорее всего, что-то произошло с ней самой, пока она произносила ритуальные заклинания. Что-то случилось, когда она вызывала себе в помощь силы Тьмы, и, вероятно, именно колдовская сила Хель преобразила ее лицо, заставив его выглядеть, точно оскаленный череп.
Возможно даже, что во время обряда лицо Хель заменяет ее собственное, когда она использует магию Тьмы. Ее об этом никто никогда не предупреждал. Неужели так будет всякий раз, когда она решится прибегнуть к чарам? Или только иногда? А что, если она и дальше будет использовать эти заклинания, а потом вдруг обнаружит, что вместо собственного лица у нее оскал черепа — образ повелительницы Хель? И с какими другими сторонами колдовства ей придется столкнуться в дальнейшем, о которых ей пока ничего не известно? «Хель смеется последней», — снова некстати вспомнила она.
Песнь Крови передернуло, точно от удара.
Неожиданное выражение страха и отвращения на лице женщины смутило детей. Они покосились друг на друга, и оба нахмурились, недоумевая, что такое могло напугать ведьму. Они все еще испытывали страх перед этой высокой, бледной женщиной в черном, правда, страх этот теперь был гораздо слабее, нежели раньше. А затем выражение ужаса исчезло с лица женщины так же стремительно, как и появилось. Песнь Крови вложила меч в ножны.
— Ступайте домой, — приказала она, затем повернулась и, прихрамывая, зашагала к кругу с рунными заклинаниями, обозначенными на снегу. Она встала на колени, подобрала три осколка черепа лошади и положила их обратно в мешок. Хотя, когда она обернулась, дети все еще продолжали стоять на том же месте, даже не шевельнувшись. — Давайте уходите, — произнесла она, нетерпеливо махнув рукой, точно отгоняя надоедливых мух. — Идите домой, ваши мать и отец, должно быть, уже переживают из-за вас. Темнеет.
— У нас дома… никого нет, — не слишком уверенно произнес мальчик.
— Наша хижина близко отсюда, к северу, — добавила девчушка, — но отец мертв, его зарубили в прошлом году, когда в деревне случилась резня. А теперь и маму тоже… — Голос девочки становился все тише и тише, пока не замер вовсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40