Я не успеваю ответить: “К черту!”, так как проваливаюсь во тьму.
— Эй, Джон, задремал! — слышу я голос Сэма Колли.
— Да брось ты, Сэм, — отвечает ему за меня Билл Мак-Кинли, — дай отдохнуть парню. У нас с тобой ночь спокойно прошла, а ему до утра пришлось по своему участку хулиганов гонять.
Встаю из-за стола и, потягиваясь, бросаю взгляд на часы. До встречи Гальдони и Сфорца осталось чуть больше часа.
— А и в самом деле задремал. Пойду пройдусь по участку, освежусь.
— Давай, давай! Мало ты там ночью жути нагнал!
Сначала — в фотолабораторию.
— Дик, дай мне на часок заряженную камеру с длинным объективом.
Несловоохотливый фотоэксперт протягивает мне фотоаппарат.
— Девятнадцать DIN.
— Спасибо, Дик. Если я через час принесу пленку, когда сможешь сделать снимки?
— К тринадцати.
— Договорились.
В одиннадцать я уже захожу в знакомый переулок. Ни души, кроме кошек. Сразу подхожу к облюбованному мною контейнеру с дырой в боку. Он валяется у стены. Ставлю его в рабочее положение дырой к тому контейнеру, у которого сейчас будет стоять Луиджи. Залезаю внутрь и закрываюсь крышкой.
Через десять минут появляется Луиджи. Он нервно пошагивает у “своего” контейнера, курит и вполголоса ругается на смеси английского и итальянского. Внезапно он успокаивается, прислоняется к контейнеру спиной и смотрит куда-то вверх, насвистывая сентиментальный мотивчик.
Еще через десять минут приходят Антонио и третий. Начинаю снимать. Мне не слышно, о чем они говорят, да это мне и не нужно, знаю и без того. Зато и они не слышат щелчков затвора. Когда они расходятся, я нащупываю рукоятку “кольта” и с трудом подавляю в себе желание выскочить из контейнера, арестовать эту троицу и доставить их в ФБР.
Что-то говорит мне, что этого делать не надо. Да и вряд ли они без оружия. Гальдони — мелкая сошка, а вот Сфорца и этот третий — птицы другого полета. Этот контейнер станет по совместительству и моим гробом. Пусть ими ФБР занимается.
Выждав минут десять, покидаю свою засаду и иду в участок. Пока Дик делает снимки, я пишу рапорт на имя начальника отдела ФБР. Все это дико неприятно, но…
Тринадцать двадцать. Забираю фотографии и поднимаюсь на второй этаж. В приемной 0'Доногана рыженькая Синди, увидев меня, радостно вскакивает:
— Джон!
Я предупредительно поднимаю палец:
— Я к твоему шефу. Он на месте?
Лицо Синди вытягивается, она нажимает кнопку селектора. “Пусть заходит”, — слышу я искаженный динамиком голос. Капитан Патрик 0'Доноган смотрит на меня с плохо скрываемым интересом. С чего бы это бывшие коммунисты повадились в его отдел?
— Джон? Что привело тебя?
Молча подаю ему рапорт. Капитан хмыкает и начинает читать. Буквально сразу брови у него лезут вверх, и он время от времени переводит на меня недоуменный взгляд. Кончив читать, он кладет рапорт на стол, лицевой стороной вниз, и смотрит на меня долго и внимательно. Левой рукой он берет из коробка спичку и начинает катать ее в зубах. Все знают, что капитан 0'Доноган не курит, но на столе и в кармане у него всегда лежат спички. И если спичка появилась в зубах, не жди ничего хорошего.
Наконец Патрик 0'Доноган цедит сквозь зубы, не вынимая спички:
— С чего бы это вы, Джон, стали писать доносы на своих товарищей?
— Это не донос, сэр, это рапорт.
— Пусть будет рапорт, сути это не меняет. Я не первый день работаю в ФБР и не первый раз встречаюсь с комми. И вот я думаю: а почему вдруг у Джона Блэквуда проснулось служебное рвение и он решил посадить за решетку своих товарищей по партии? Пусть даже и бывших. Объясни, пожалуйста.
— Сэр, в рапорте я достаточно подробно написал, что они готовят. Я считаю, что сейчас, когда идет война…
— Ну, во-первых, мы не воюющая страна, а во-вторых… Я, Джон, старый сыщик и ни за что не поверю, что это единственное, что тебя беспокоит. Кстати, о войне. Мы — союзники Советов. Не кажется ли тебе, что сейчас, во время войны, необоснованный арест группы коммунистов в столице вызовет нежелательный политический резонанс? Прости, Джон, но я тебе не верю. Ты просто хочешь свести со своими товарищами какие-то счеты и сделать это хочешь руками ФБР. В такие игры я не играю.
С этими словами капитан протягивает мне рапорт. Я даже не делаю попытки взять его.
— Сэр, вам известны имена Луиджи Гальдони и Антонио Сфорца?
— Разумеется. Но что между ними общего? Один — коммунист, другой — фашист.
— Вот тот же самый вопрос мне задали и в партийной организации, когда я сказал им, что мне не нравятся шашни Гальдони и Сфорца.
— У Гальдони и Сфорца какие-то шашни? Ты смеешься! Даже если бы они и были, в чем здесь криминал?
— Я готов объяснить.
— Короче, пожалуйста.
— Я буду краток, сэр. Сегодня, чтобы добыть для товарищей доказательства, я проследил за встречей Гальдони и Сфорца. То, что я увидел, полагаю, может заинтересовать и вас.
Я достаю фотографии и передаю 0'Доногану. Он начинает просматривать их. Внезапно лицо его вытягивается, он вскакивает и почему-то шепотом спрашивает:
— Где? И когда?
— Третий переулок у вокзала “Юнион”, полтора часа назад.
Патрик бессильно падает в кресло и запускает в зубы очередную спичку.
— Надо же! Все ФБР, вся армейская контрразведка ищут его по всему побережью, а он спокойно встречается со своей агентурой в самом центре Вашингтона! И главное — у меня под носом!
— Завтра в девять вечера они встретятся там же.
— Откуда знаешь?
— Слышал их разговор.
Патрик кивает и снова разглядывает фото.
— Что это они передают? Плохо видно…
— Простите, сэр, не мог же я им сказать: “Извините, джентльмены, не могли бы вы встать чуть по-другому, чтобы было лучше видно, что вы передаете, а еще лучше, разверните пакет. Благодарю вас, джентльмены! Скажите “cheese”… спасибо”.
Капитан Патрик усмехается:
— Ладно, Джон, не язви. Ты оказал нам большую услугу. А твоих товарищей придется арестовать по подозрению в связях с иностранной разведкой.
— Услуга за услугу, сэр.
— Говори.
— Мне бы не хотелось, чтобы они знали об этом рапорте.
Капитан Патрик рвет рапорт на клочки и бросает в корзину.
— Вполне достаточно фотографий. Все будет о'кей.
В приемной меня с нетерпением ожидает Синди.
— Джон! Наконец-то! Куда пойдем вечером?
— К сожалению, никуда. У меня была крайне тяжелая ночь.
Глазки Синди тускнеют, она тихонько вздыхает и начинает перебирать бумаги на столе. Надо как-то сгладить свой отказ.
— Зато завтра, после обеда, я свободен, и у меня есть два билета на кой-какое шоу.
— Правда?!
Я молча целую ее в щечку. Глазки Синди загораются, и она, отложив бумаги в сторону, достает косметичку. Киваю ей на прощание.
— До завтра, Джон! — слышу в дверях ее голосок.
В коридоре я тяжко вздыхаю. Если бы ты знала, Синди, как ты завтра встретишься с Джоном!
По пути домой захожу в паб выпить кружку пива. За пивом сосредоточенно думаю, что можно сделать, чтобы Джон не кончил жизнь самоубийством этой ночью. Выбросить патроны? Он может сигануть с пятого этажа…
Нет уж, чему быть, тому быть. Жалко тебя, Джон Блэквуд, но, раз уж ты сам принял такое решение, мое вмешательство тебе не поможет. Вот только хорошенькие глазки Синди завтра совсем потускнеют, и одно Время знает, когда она снова улыбнется.
Допиваю пиво и иду домой, к Блэквуду. Я свое дело сделал.
Глава 10
Ну, браток, каков итог?
Обмишурился чуток?
Только сей чуток потянет
Лет примерно на пяток!
Л. Филатов
Знакомые голубовато-перламутровые стены, над головой медленно поднимается вверх решетчатый, тускло блестящий конус, за пультом сидит Лена.
— Так. Ты, я вижу, уже здесь?
— Угу.
Лена поворачивается ко мне, что-то переключает на пульте, и тут же мое тело сводит в страшной судороге. Как бишь это называется? Проверка двигательных рефлексов, что ли?
— Ох! Неужели нельзя без этого?
— Нельзя! — категорически отрезает Лена — Впрочем, все это — милые шутки по сравнению с тем, что ждет тебя у Магистра. Одевайся, пойдем!
— А что случилось?
— Увидишь.
Сказать, что Магистр был злой как черт, значит сделать комплимент черту. Едва мы выходим из нуль-Т, как сразу же, с порога, я попадаю под огонь его красноречия. Глаза мечут молнии, из ноздрей только что дым не валит. Ему бы очень пошла полосатая шкура вместо элегантного костюма.
Я уже ясно вижу, как его задняя нога когтями выстругивает на паркете глубокие борозды, а стружка отлетает далеко назад…
— Вот он, наш герой! — атакует меня Магистр.
Ловлю себя на том, что ясно слышу в его голосе рычание крупного хищника семейства кошачьих.
— Тебя для чего посылали в эту фазу?
— Вы мне дали задание, и я его выполнил…
— Выполнил! Полюбуйся на него, Элен! Он смеет являться сюда и спокойно говорить, что он выполнил задание!
Лена спокойно, как у себя дома, подходит к линии доставки, вызывает кофейник с кофе и сигареты. Затем она устраивается в кресле, наливает себе чашку, пьет и с плохо скрываемым интересом ожидает развития событий. Не найдя у нее поддержки, Магистр обрушивается на меня в одиночку:
— Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Он, видите ли, задание выполнил! Да если все хроноагенты будут так выполнять задания, нам надо будет срочно прикрывать свою лавочку!
Я следую примеру Лены: наливаю себе кофе, сажусь в кресло и закуриваю. В конце концов, если у него есть претензии к моей работе, пусть говорит конкретно, а его эмоции до меня как-то плохо доходят. Я просто не понимаю, чем они порождены.
— Магистр, я понимаю из твоих слов, что где-то я допустил прокольчик…
— Где-то! — взрывается Магистр. — Андрэ, ты знаешь, кто опаснее простого дурака?
— Дурак с инициативой.
— Именно! Извини, но в нашем деле ты пока дилетант, то есть дурак. Тебя кто инструктировал перед заданием?
— Ты.
— И я тебе говорил, что надо залезть в мусорный контейнер, сфотографировать встречу этих прохвостов, а фото отдать в ФБР?
— Нет, но я посчитал, что…
— Интересно, как ты считал? Каким математическим аппаратом пользовался? Открой секрет.
— Я не понимаю, Магистр, в конце концов, задание выполнено…
— Как? Как оно выполнено, вот в чем суть! Неужели до тебя не доходит? Посмотри на него, Элен! Еще пару дней назад он вот здесь, сидя в этом кресле, развивал мне идеи насчет раздавленных бабочек и прочей ерунды…
— Положим, это было не здесь, а в Москве 41-го года…
— Какая разница, Время побери! — машет рукой Магистр. — Правомерность вмешательства в естественный ход исторических событий, лишение человечества собственной истории и т.д. Был такой разговор? Это все — твои слова. Эх ты, Эндрю Харлан! Ты сегодня не бабочку раздавил и не травинку вытоптал. Ты сдал целого резидента итальянской разведки!
— И что в этом плохого? Все равно рано или поздно его бы взяли.
— Что плохого? Во-первых, неизвестно, взяли бы или нет. Во-вторых, рано или поздно? Что он успел бы, а что не успел бы сделать? А может быть…
Магистр опять машет рукой и тоже садится к столу. Он наливает кофе. Мне кажется, что основной пар он уже стравил.
— Здесь, Андрэ, столько различных “может быть”, такая ветвистая причинно-следственная цепочка событий…
— Но, предотвратив переворот, мы рубили еще более мощную цепочку.
— Здесь все было заранее просчитано, все последствия предусмотрены, да и само воздействие было минимальным. Почувствовал разницу?
— Но, Магистр, я же хотел сделать как лучше, наверняка…
— Слушай, Андрэ, не притворяйся идиотом, — устало говорит Магистр. — Я начинаю бояться, что в следующий раз, если я поручу тебе предотвратить террористический акт, ты воспользуешься ядерной бомбой. Шумно, грязно, но уж террористы-то погибнут наверняка. Пойми, Андрэ, работа в реальных фазах требует максимальной аккуратности, осторожности и деликатности. Здесь главный принцип — не навреди! Каждое воздействие, каждый шаг хроноагента в реальной фазе тщательно рассчитывается в Аналитическом секторе на предмет неблагоприятных последствий, а ты… Короче, сейчас аналитики просчитывают последствия твоей “инициативы”. И не дай Время, если мне придется хотя бы одного хроноагента направлять в эту фазу расхлебывать твою кашу! Сошлю в Хозсектор, пожизненно!
Магистр залпом допивает остывший кофе и устало откидывается на спинку кресла. Я осторожно, чтобы не разбудить притихшего зверя, интересуюсь:
— Магистр, а ведь бывают же в реальных фазах непредвиденные обстоятельства? Неужели все можно рассчитать заранее?
— Увы, бывают. Это, как правило, происходит, когда внедрение и само задание требуют длительной работы в реальной фазе. Сутки, недели, а то и месяцы. Здесь всего не предусмотришь. Особенно если это связано с военными действиями или стихийными бедствиями. Наслоение случайностей таково, что реальная фаза начинает порождать гармоники… Я понял, что ты хочешь сказать. Так вот, на такие задания мы неучей вроде тебя не посылаем, туда идут люди опытные…
— Умеющие принимать правильные решения интуитивно!
— Черта с два! Интуиция в нашем деле слишком дорого обходится! Настоящий хроноагент должен уметь быстро, на ходу, рассчитать последствия изменения ситуации и своих действий в новых обстоятельствах… Хотя бы в первом приближении.
— Они что, таскают с собой компьютеры?
— Разумеется. У каждого хроноагента всегда с собой лучший в мире и незаменимый компьютер, — Магистр постукивает себя пальцем по лбу. — Только надо научиться им пользоваться. А то, о чем мы говорили, рассчитывается с помощью аппарата темпоральной математики. А им надо овладеть. Хроноагент, не умеющий на ходу составить систему темпоральных уравнений, не хроноагент, а авантюрист. А авантюристов в реальные фазы мы не посылаем. Там и своих хватает.
Магистр наливает себе еще кофе и после паузы продолжает:
— Вот завтра с утра и приступишь к учебе. Хватит ваньку валять. Пора в борозду. Программа уже готова, утверждена, дело за тобой, впрягайся.
— Магистр, — просит Лена, — дал бы ты ему хоть денек отдохнуть после задания…
— Работа для хроноагента — лучший отдых! — назидательно отвечает Магистр и снова обращается ко мне: — Будь готов, отдыхом я тебя загружу под завязку…
— Представляю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68