«Сердце ангела. За кроваво-красной дверью»: Эхо; 1993
ISBN 5-85116-017-9
Аннотация
В триллерах американских писателей в увлекательной и захватывающей форме описываются неординарные события, происходящие с главными героями, которые сталкиваются с зомби и друидами, почитателями культа ву-ду и поклонниками Черной мессы.
Лу Камерон
За кроваво-красной дверью
Четверг… Все еще лил дождь, когда кеб подъехал к городскому моргу. Я попросил водителя остановиться у входа в приемный покой и, укрывшись плащом, бросился под широкий навес над пологим скатом для спуска каталок. Достигнув мокрой пешеходной дорожки на полпути к скату, я услышал высокий гнусавый голос: «Уж и не знаю, Бэтмен это или Фрэнк Синатра?» Голос, как я обнаружил, принадлежал какому-то чудаку, смотревшему на меня из-под навеса рядом с автоматом для продажи кока-колы. На нем была белая больничная униформа, а его длинные темные волосы стянуты кожаным ремешком. По его униформе было видно, что он — служитель морга. Что же касалось кожаного ремешка на лбу в стиле апачей, то на этот счет у каждого могло быть свое мнение.
— Я ищу лейтенанта Брюстера из Четырнадцатого округа. Мне сказали, он здесь. — Я посмотрел на служителя.
— Живой или мертвый? — спросил служитель, отворачиваясь, чтобы бросить монету в автомат.
— Он сегодня должен присутствовать на вскрытии Цинтии Пауэлл.
— А, этой девицы, — служитель пожал плечами, — всех почему-то интересует ее грандиозное выступление в театре.
— В театре?
— В анатомическом театре, естественно. А где, вы думаете, мы их режем? В телефонной будке?
— Тогда, вероятно, там я найду и лейтенанта Брюстера, а?
— Я бы сказал, что это разумное предположение. — Он кивнул, взяв бутылку кока-колы из автомата. Я подождал, пока он ее откроет и сделает глоток, и затем терпеливо спросил:
— Не могли бы вы мне показать, как туда пройти?
Служитель пожал плечами и ответил:
— А это зависит от того, какие документы у вас есть, — или вы просто некрофил от рождения?
Я сделал глубокий вдох, затем слегка спустил пары и достал свой бумажник. Раскрыв его, показал свой значок и удостоверение. Служитель оторвался от бутылки и громко прочел:
— «Сержант Морган Прайс, следователь, Седьмой округ». Ого, похоже, настоящий сыщик! Готов поклясться, у вас интересная жизнь.
— У тебя есть имя, приятель? — спросил я тихо.
— Есть. Кларенс. А почему вы спрашиваете? Вы вроде не выглядите голубым.
— Нет, Кларенс. Я здесь по делу, а ты задерживаешь весь парад. Я знаю, ты необычайно занят сейчас своей кока-колой. Но…
— Ой, Бога ради, давайте не будем, — вздохнул служитель, — да покажу я вам, где этот чертов анатомический театр. Сюда проходите.
Сам бы я не смог пройти этим путем даже на спор. Но Кларенс запросто повел меня — через массивную металлическую дверь, по длинному облицованному кафелем коридору, едва освещенному приспособлениями, которые, очевидно, были украдены у пролетающих мимо светлячков. Воздух — насыщен формалином, и достаточно холодно, так что можно видеть пар от собственного дыхания. Я заметил это Кларенсу, и он рассмеялся:
— Наши клиенты любят холод, — объяснил он, — они поднимут ужасную вонь, если будет хоть немного теплее.
Мы подошли к другой массивной двери с трафаретной надписью — желтое на зеленом — «Анатомический театр». Я кивнул своему странному провожатому и начал открывать дверь, но Кларенс любезно предупредил:
— Да не сюда, балда, галерея для посетителей этажом выше, — он указал на лестницу, — наверху первая дверь налево. Сами доберетесь или довести вас за ручку?
Бросив ему: «Сам справлюсь», я начал подниматься в своих мокрых ботинках по бетонным ступеням. Позади меня Кларенс пробормотал: «Обещания, обещания» и повернулся, чтобы заняться своими делами — какими только может заниматься человек со странными сексуальными наклонностями в подвале городского морга.
Я нашел наверху дверь, о которой он говорил, и робко ее открыл. Войдя, я очутился на балконе, окружавшем со всех четырех сторон большое помещение без окон. Сидевшие на балконе люди были едва различимы, но операционный стол внизу ярко освещался лампой, которая свисала с застекленного потолка, серого от дождя и пыли. Большинство окружавших меня людей были в больничных халатах, и я вспомнил, что неподалеку находилось медицинское училище. Заметив массивную фигуру человека в мягкой фетровой шляпе и черном костюме, сидевшего, сложив руки на перилах и опершись на них подбородком, я пробрался к нему, уселся на жесткий складной стул рядом и шепотом спросил:
— Лейтенант Брюстер?
— Угу. Вы — Прайс?
Я кивнул, и он спросил:
— Вам в вашем округе говорили об этом деле?
— Только то, что это тяжелый случай, — ответил я, — и что вам нужен человек, говорящий на кимрэге.
— Господи помилуй, на чем?
— На кимрэге. Вы и англичане называете этот язык уэльским.
— А-а, я уж было испугался. Прайс, вы знаете, сколько человек у нас в полиции могут говорить на уэльском?
— Немногие, наверное.
— Вот-вот. Именно. Где вас угораздило его выучить, интересно?
— Я родился в Уэльсе, в городе, называемом Глиндиверт. Он находится в глуши, среди холмов, и там все еще предпочитают говорить по-уэльски.
— Вот как? Вы вроде говорите без акцента.
— Я приехал сюда, когда мне было десять лет. Мои родители погибли в авиакатастрофе и…
— Ладно, не берите в голову, — перебил Брюстер. — Что вы знаете о колдовстве, Прайс?
— О колдовстве? Вы имеете в виду всякие там фокусы и полеты на метле?
— Не знаю, как насчет метлы, но эта девушка — там, на столе — говорила, что они достанут ее своими фокусами, и — знаете что? Причина ее смерти все еще не установлена!
Я посмотрел вниз через перила и почувствовал тошноту. Команда из пяти судебных медиков собралась вокруг обнаженного трупа блондинки, распростертого на операционном столе. Они уже сняли верхнюю часть ее черепа и разрезали корпус от горла до промежности. Некоторые внутренние органы еще были на месте, но большая их часть уже валялась вокруг. Один из медиков сунул что-то похожее на мокрую красную губку в большой стеклянный сосуд.
Я пробормотал:
— Это легкие, что ли?
— Ага, — буркнул Брюстер, — они пошлют их в лабораторию для дальнейших исследований. Если там не обнаружатся какие-либо экзотические яды, коронер будет весьма озадачен. На ее теле нет никаких отметин, и все внутренние органы в полном порядке. Очень странный случай.
— Откуда вы знаете, что это убийство? — Я сдвинул брови. — Люди умирают и от естественных причин, как вам известно.
— Знаю. Только, черт побери, они крайне редко умирают по графику, после того как уведомят полицию о своем убийстве!
— Она заявила, что ее собираются убить?
— В нескольких словах. Черт! Если бы только ее дикую историю записали на магнитофон! Мы сначала не обратили на нее особого внимания. Она рассказала одну из тех бессвязных историй, которые вы можете услышать в четыре часа утра в каждое полнолуние, и потом, колдовство вряд ли имеет к нам отношение.
Рассказ лейтенанта был прерван. Дверь открылась, и высокий негр в белом плаще и темных очках на цыпочках подошел к нам. Брюстер взглянул на него и спросил:
— Ну что?
— Такой дом есть, — ответил негр. — Мой сородич, который работает на углу, на газозаправочной станции, говорит, что в нем никто не живет, кроме похожей на привидение старой маленькой леди с кучей кошек. Я имею в виду настоящих — «мяу-мяу» — кошек.
— Значит, твоя догадка была верна, — вздохнул Брюстер, поворачиваясь ко мне: — Сержант Прайс, это сержант Кустис. Пит Кустис. Тайная полиция.
Я протянул руку, и Пит Кустис рассеянно ее пожал, одновременно обратившись с вопросом к Брюстеру:
— Шеф, вам нужен словесный портрет этого типа — Мерлина Плью?
— Нет, — сказал Брюстер, — он уже подвергался допросу на детекторе лжи, и я сомневаюсь, что он захочет изменить свои показания только потому, что мы раздобыли другую информацию. Ты установил наблюдение за домом?
— Естественно. Гордон и Макгроу на газозаправочной станции. С тех пор, как я нашел этот дом, в него никто не входил и не выходил. Если это именно то место.
— Тогда давайте двигаться, — вставая, вздохнул Брюстер. Он оказался даже выше, чем я думал. Я встал и пошел вслед за ними. Кустис шел впереди, показывая дорогу. У меня до сих пор не было ни малейшего представления о том, что происходит. Я так и сказал, когда мы спускались по лестнице.
— Я объясню в машине, — ответил Брюстер и обратился к Кустису: — Ты бы лучше одолжил эти темные очки Прайсу, Пит. Мы можем встретить таких людей, которые могут запомнить вас, Прайс. А мне бы этого не хотелось.
— Итак, мы их берем, шеф? — Кустис нахмурился, снимая очки и передавая их мне. Брюстер отрицательно покачал головой и ответил:
— На этот раз мы постучимся и спросим.
— А что, если нас пошлют подальше?
— Это их право, а мы получим ордер на обыск. — Брюстер пожал плечами, затем вздохнул и добавил: — Но каким же образом это можно сформулировать в ордере на обыск?
— Это зависит от того, что мы ищем, я думаю, — ответил я. — А что же мы все-таки ищем, лейтенант?
— Воплощение дьявола, — сказал Брюстер, — вы знаете, как он выглядит, Прайс?
— Боюсь, что нет, — я нахмурился, — мои родственники принадлежали к методистской церкви.
Мы ехали по городу в полицейской машине Сэма Брюстера без опознавательных знаков, и лейтенант рассказал мне историю Цинтии Пауэлл. История оказалась весьма странной.
Цинтия Пауэлл — британская подданная, приехала в США по одной из тех особых рабочих виз, что весьма популярны в последнее время среди английских секретарш. Однако она не была англичанкой. Она родилась в Кардиффе, столице Уэльса, и получила образование в Европе. Ее семья, по-видимому, большую часть ее короткой трагичной жизни жила в благовоспитанной нищете. Она сообщила Брюстеру, что ее отец был младшим сыном высокой титулованной особы. Брюстер спросил меня об этом, и я объяснил, что Пауэлл — это аристократическая уэльская фамилия, и добавил, что при британской системе наследования младшие братья не получают ничего. Титулы и поместья в большинстве случаев переходят от старшего сына к старшему сыну. Так что средний класс сверхснобов кишмя кишит почти благородными семьями.
— Прайс — это тоже благородная уэльская линия, если вспомнить Райс Ап Тюдора и всю эту ерунду. — Я рассмеялся. — К счастью, мои американские родственники воспитали меня, отнюдь не придерживаясь духа Благородства Крови. Так что я не очень беспокоюсь о том, что являюсь потомком длинной линии младших сыновей.
— Да, — буркнул Брюстер, — но давайте не отвлекаться от этой Пауэлл, а?
— Конечно, лейтенант. Она приехала в эту страну в качестве машинистки или что-то в этом роде?
— Что-то в этом роде, — кивнул Брюстер, — секретаршей она не работала. Мы знаем, что она купила индейский костюм и электрогитару. У нее был Хороший голос, очевидно, так что ей не составляло большого труда заняться исполнением народных песен. Ничего особого, как вы понимаете, просто она пела в кофейнях, зарабатывая себе на ужин, пока Мерлин Плью не нашел ее. И пожалуйста, Прайс, не говорите мне о фамилии Плью. Меня совсем не интересуют уэльские аристократические линии.
— Плью — это не благородная фамилия. — Я сдвинул брови и добавил: — Я даже не уверен, что она уэльская.
— Он так утверждает, — Брюстер пожал плечами, — в словаре тоже так написано. Он родился в Суонси, в Уэльсе, в 1898 году.
— Суонси — это недалеко от Кардиффа, где родилась девушка, — сказал я задумчиво, — но эти события разделены во времени. Этот тип очень стар, не так ли?
— Ему больше семидесяти, судя по документам, — кивнул Брюстер. — Но Мерлин Плью утверждает, что он старше. Жуткий болтун.
— Вот подождите, вы его увидите, Прайс! — рассмеялся сидевший на переднем сиденье Пит Кустис. — Это скрюченное маленькое пресмыкающееся с хромой ногой и физиономией как в трагикомедии ужасов. Выглядит, как Ведьма Западной Страны, учуявшая свою добычу!
— Как нечто, выбравшееся из-под мокрого камня, — дополнил Брюстер. — Он много лет занимался оккультными науками. Несколько лет назад был в моде спиритизм. За плату он мог бы устроить вам встречу с вашей прабабушкой, пребывающей в потустороннем мире. Затем, когда времена изменились, он занялся гаданием на картах Таро, астрологией, а недавно колдовством и дьяволопоклонством.
— И Пауэлл верила во всю эту ерунду? — спросил я.
— Сначала нет. Она развлекала посетителей уэльскими народными песнями еще неделю назад или около того. Затем Мерлин Плью отозвал ее в сторону и убедил помочь ему в проведении эсбата для каких-то важных персон.
— Эсбата? — Я сдвинул брови.
— Ведьмовского шабаша. Я думал, вы знаете уэльский.
— Знаю, но это не уэльское слово. Продолжайте, извините, что перебил.
— Ничего. — Брюстер улыбнулся. — Именно для этого вы нам и нужны, Прайс. Я не знаю, что из всей этой ерунды относится к области уэльских народных сказок и что — к чему-то другому, более реальному. Цинтия Пауэлл, по-видимому, думала, что Мерлин Плью — это какой-то древний уэльский друид или что-то в этом роде. Он утверждает то же самое. Этот тип заявил нам, что ему больше пятисот лет, а чертов самописец на детекторе лжи даже не дрогнул!
— Детектор лжи работает, только если человек знает, что он лжет, — заметил я, — если Плью действительно думает, что его возраст именно такой…
— Расскажите мне лучше что-нибудь, чего я не знаю, — простонал Брюстер. — О чем это я говорил? Ах да, о том, как она согласилась работать с этим профессиональным призраком. По-видимому, она была нужна ему потому, что могла петь на уэльском, а на его сборищах не хватало людей. Видите ли, невозможно провести качественный шабаш, если не собрать тринадцать придурков в одной комнате. Мерлин нанял на ту ночь двух девушек. Из этого следует, что кроме них и Мерлина было десять членов группы.
— Кто была вторая девушка, которую он нанял?
— Рыжая танцовщица по имени Джинджер. Цинтия Пауэлл не запомнила ее фамилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25