Бет всегда немножко стыдилась того, что вышла замуж за капитана рыболовецкого судна. Ее семья жила в "хороших условиях", и для Бет была важна материальная сторона жизни: современный дом с дорогой мебелью, уважение соседей, солидный счет в банке. Требования, явно для меня завышенные.
До того, как я начал работать на сеньора Пезо, я мог ей предложить всего лишь старый дом на острове, кишащий змеями, хороший бифштекс в отеле да кашу на следующий день. Она даже вынуждена была пойти работать к мистеру Клифтону, чтобы иметь возможность обеспечить себя приличным гардеробом.
Это чудо, что она вообще мне написала. Конечно, ее это не особенно воодушевляло, но тем не менее факт оставался фактом: она считала, что мы могли бы начать все сначала, послала мне двадцать пять долларов, чтобы я смог добраться к ней. Я чересчур гордился собой, когда читал ее письмо, а рядом находилась девушка, которая действительно ждала меня. Теперь она мертва, а я скрываюсь от полиции.
Я был честен по отношению к самому себе: я скрывался не потому, что боялся смерти, а потому, что считал себя обделенным. Ведь в Гаване меня ждет сорок восемь тысяч, и я хотел прожить еще какое-то время вольготно.
Жара совсем донимала меня, что я за человек?
Я бы с удовольствием поговорил с лейтенантом Кеном Джилли. Он работал в полиции Пальмето-Сити. Мы давно были друзьями. Его семья тоже какое-то время жила на острове. Кен был умным человеком, посещал колледж и казался мне таким же опытным, как Шведе.
Полиция искала меня, она искала убийцу. Если бы я предстал перед ним и рассказал свою историю, он, возможно, поверил бы и стал бы искать того человека, который убил Цо. А я торжественно обещал бы любить Бет и заботиться о ней. И с моими сорока восемью тысячами она больше не будет иметь забот.
Москиты выгнали меня из мокрой травы.
Как бы то ни было, я теперь знал, чего не хотел: провести хотя бы минуту в тюрьме. Я уже достаточно насиделся. Хватит на всю оставшуюся жизнь. Надо добраться до Гаваны.
Это нелегко. На меня ополчилась вся полиция. Они знали мое имя, мои привычки, мою внешность. И если кто-нибудь пристрелит меня, то будет выглядеть героем. Если же я убью кого-нибудь из них, то буду считаться двойным убийцей. Сейчас между мной и Ки-Уэст расстояние в пятьсот семьдесят две мили, потом еще девяносто морских миль до Кубы.
И я зашагал по дороге, сжимая в кармане револьвер, из которого была убита Цо.

7

На вывеске написано: "Добро пожаловать в Даннелон с его 1344 жителями". Тяжело дыша, я остановился и посмотрел на восток, где начинала заниматься заря. Скоро будет совсем светло. Я мог это понять и по внезапно установившейся тишине, и по запаху, распространяющемуся в воздухе.
Мои сапоги, сделанные в тюрьме, натирали мне ноги. Я снял их, носки и пошел босиком по тихим улочкам, посматривая по пути на машины, которые я мог бы украсть. Большая часть Данеллона еще спала, но кое-где в окнах уже загорелся свет.
Перед белым деревянным домом, в двух кварталах от границы города, стоял "понтиак". Я попытался включить зажигание, но руки мои дрожали так сильно, что я не мог соединить контакты. Я трижды пытался это сделать, но пальцы слиплись от пота. На дереве, под которым стояла машина, прыгала семья белок. Улица серела в утренних сумерках.
Я побрел дальше, держа сапоги в руке и избегая центральных улиц. Я высматривал машину, в которой бы торчали ключи зажигания, но таких не было. А во многих домах загорался свет. Отцы семейств, сладко зевая, выходили на порог дома, чтобы забрать утренние газеты.
Улица кончилась, и я снова очутился на проселочной дороге. Хотел было вернуться, но пошел дальше, мимо свалки мусора, и, пройдя милю, набрел на 41-м шоссе на открытую закусочную для водителей грузовиков.
Перед ней стояли четыре грузовика с прицепами. Три из них принадлежали известным фирмам по перевозкам, а на четвертом стояло "Джим Келли Элира, штат Огайо".
Рядом с закусочной протекал небольшой ручеек. Я обмыл ноги и надел носки и сапоги. Потом посмотрел на машины. Ключей у них не было. Я отчетливо чувствовал запахи сала, яиц и кофе. Я ничего не ел со вчерашнего полдня. Нащупав в кармане деньги, я раздумывал, войти или нет.
Дверь закусочной открылась, оттуда вышел небритый человек в костюме цвета хаки и стал задумчиво осматривать изношенные покрышки одного из грузовиков. Глаза его были опухшими и красными. Выглядел он очень усталым.
Видимо, он предположил, что я – шофер из другой машины, и коротко кивнул мне, пожелав доброго утра. Я ответил на приветствие и вошел в закусочную.
В помещении громко гудел большой вентилятор, но было еще более душно, чем на улицах. Три шофера со своими сменщиками сидели на табуретках и с аппетитом ели. Немного подальше лениво ковыряли вилками две парочки, видимо, туристы.
Парень за стойкой был такого же огромного роста, как и шериф в Инглисе. Рубашка его была расстегнута, а рукава закатаны, открывая татуировку: орел на фоне леса.
Я заказал яичницу с ветчиной и пудинг и прошел к умывальнику, чтобы освежиться. На затылке налипла засохшая кровь. Я отмыл ее, сполоснул лицо и пригладил водой волосы. Ноги болели, в голове гудело, но выглядел я не так уж плохо. В зале я сел за стойку, а плечистый блондин придвинул мне заказанное. Все было очень жирное, но выглядело неплохо и на вкус как раз то, что надо. Именно в такой пище я и нуждался.
Туристы расплатились и ушли, оставив массу объедков. Хозяин закусочной плюнул им вслед и кивнул мне, показывая в тарелку:
– Ну, разве не вкусно?
– По-моему, вкусно.
– И я тоже так считаю. А им – не нравится. Прямо беда с этими туристами.
Я заказал еще порцию кофе. Шофер в костюме цвета хаки вошел в закусочную и опустил несколько монеток в телефон-автомат. Три других шофера закончили свою трапезу и вышли.
Хозяин взял оставленные деньги и побряцал ими.
– Понимаете, что я имею в виду? Вот эти – настоящие парни! Всякий раз полдоллара на чай, даже если брали только кофе с бисквитом. И всегда едят все, что им предлагают. Некоторым этим проклятым туристам следовало бы поучиться у них.
Монолог хозяина не заинтересовал человека в хаки. Мне тоже было безразлично. Несмотря на духоту, моя рубашка на спине была холодной и влажной. Надо перебираться через полицейский кордон, а это дело нелегкое.
Шофер в хаки тоже заказал себе кофе.
– Никакого груза, Келли? – спросил его хозяин.
– Нет, – Келли посмотрел на часы. – Даю им еще десять минут, а потом поеду порожняком в Форт-Майерс. Там я должен получить партию огурцов и помидоров. – Он показал пальцем на окно, за которым начало уже рассветать. – Крупные фирмы разоряют нас, одиночек. Я работаю только на шинную фабрику и финансовое агентство.
Хозяин рассмеялся.
– Мне бы твои денежки.
Я подумал, что, если бы смог добраться до Форта-Майерс, можно было бы считать, что я почти в Гаване. Скип и Гарвей стояли на якоре в этом порту и доставили бы меня в Гавану за пятьсот долларов.
– Недавно приехали? – спросил я у шофера.
Келли кивнул.
– Да, еду из Чикаго в Лейк-Сити. Меня должен был ждать груз, но с этими парнями у меня и раньше были неувязки. Поэтому и остался на 41-м.
Он снова заказал чашку кофе. Я сказал:
– Мне ведь тоже надо в Форт-Сити. Я бы охотно тебе заплатил, если ты возьмешь меня с собой.
Шофер растер покрасневшие глаза.
– А за баранку моей колымаги сесть можешь?
Я честно ответил:
– Никогда не доводилось водить.
Он потерял ко мне интерес.
– Жаль, – сказал он и допил кофе. Потом снова стал звонить по телефону. Он был настойчивым парнем.
– Им-то хорошо, – закончил он свой разговор и вышел из закусочной. – Полупорожняком я в Нью-Йорк не поеду. Не оправдаю даже расходы на бензин и масло.
– Я заплачу тебе пятьдесят долларов, если подкинешь меня в Форт-Майерс, – пошел я за ним.
Келли открыл дверь кабины.
– А почему ты не хочешь ехать автобусом?
– Потому что мне хочется ехать с тобой.
Его хитрые глазки посмотрели на мой сшитый в тюрьме костюм.
– Только что выпустили, сынок?
Это был мой последний шанс. Я решил быть честным по отношению к нему.
– Угадал, вчера утром.
– И они снова гонятся за тобой?
– Да как сказать...
– Ты серьезно собираешься заплатить пятьдесят долларов?
Я вытер пот со лба:
– Да.
– Дай взглянуть на деньги.
Я вытащил свои деньги и отсчитал пять десяток. Келли взвесил их в руке и посмотрел на меня.
– Что ты натворил?
Я солгал:
– Ничего особенного. Мелкое воровство. Но я отпущен под опеку и не хотел бы снова сесть.
Он сунул деньги в карман.
– О'кей! Рискну. – Он показал на доску позади сиденья. – Лучше останешься в спальном отделении, пока мы не отъехали некоторое количество миль.
Я быстро вернулся в закусочную и расплатился. Потом уселся на то место, куда показал Келли, боясь, как бы он не передумал. Заводя машину, он сказал:
– А на полицию мне плевать. У них всегда одна песня. Особенно в Алабаме, Флориде и Джорджии.
Он вырулил свой грузовик на шоссе и прибавил скорости.
– И занимай меня разговорами, – добавил он. – Это будет лучше, чем твои деньги. Я уже давно не спал и могу заснуть за рулем.
Я разулся и спросил, о чем мне говорить.
– Если не тайна, где сидел? – спросил он.
– В Райфорде.
– И сколько?
– Четыре года.
– За что?
– За контрабанду.
– Мне думается, это государственное дело.
– Так оно и есть.
– Почему же ты тогда сидел в местной тюрьме?
Я поудобнее расположился на ложе. Это было приятно.
– Потому что я хорошо зарекомендовал себя во время войны. А так как это был мой первый проступок, осудили меня за сопротивление береговой охране, которая поднялась на мой борт.
Келли посмотрел на меня в зеркальце заднего вида.
– На борт? Значит, ты моряк?
– Можно сказать и так. У меня было двухмоторное рыболовецкое судно.
– Черт возьми! – вырвалось у него. – И что случилось с этим судном?
– Конфисковали.
Этот факт в какой-то мере сблизил нас.
– Какие негодяи! – выругался он. – Не люди, а дерьмо собачье! Это все равно, что конфисковать мою машину! Сурово!
– Конечно, сурово. Судно стоило мне больше десяти тысяч долларов.
Поездка на грузовике со скоростью почти сто миль в час ощущалась как качка на корабле в Мексиканском заливе, а восходящее солнце, бившее своими лучами в металлическую крышу, убаюкивало меня. Но я боролся со сном, так как мне нельзя было спать.
Я лег на левый бок, опершись головой на локти, и револьвер в моей куртке уперся мне в бок. Я оправил куртку и окаменел: где-то позади нас взвыла полицейская сирена. Машина быстро приближалась и вскоре обогнала нас со скоростью приблизительно сто тридцать миль в час. Я снова улегся и облегченно вздохнул.
Теперь уже Келли не был так любезен.
– Случайно, не тебя ищут, приятель?
Я попытался спокойно ответить.
– Нет, не меня. Не такая я уж важная птица. – Потом я спросил его, есть ли у него в машине радио.
Он ответил:
– Есть, но включать его не буду. Оно только вгоняет в сон.
– И все-таки включи, – попросил я. – Интересно, что там передают.
Он включил радио и покрутил шкалу. Как раз передавали последние известия. Диктор монотонно читал:
"...и если вы увидите этого человека, немедленно свяжитесь с ближайшим полицейским. Повторяем описание: рыжие волосы, рост 180 см, вес около 90 кг. Когда его видели в последний раз, на нем был синий костюм из саржи, пошитый в тюрьме, белая рубашка и зеленый галстук. Головного убора нет. Его шляпа была найдена в домике, где он убил свою подругу. И еще одно важное замечание: не пытайтесь его задержать самостоятельно. Убив однажды, он не остановится и перед вторым убийством. Держите свои приемники включенными, чтобы иметь возможность следить за розыском".
Келли выключил радио и встретился в зеркальце с моим взглядом. Теперь он не казался усталым. Хотя он и фыркнул, но был скорее оскорбленным, чем испуганным, когда увидел оружие в моих руках.
– Черт возьми! – прошептал он. – Я спросил, что он натворил, и он сказал: только мелкое воровство, ничего особенного.

8

Когда мы добрались до Тампа, не было еще и девяти часов. Мы проехали мимо двух постов: один был на перекрестке Флорида-48 и Фледран-Сити, в восемнадцати милях южнее Даннеллона, другой – непосредственно перед Тампа. Полицейские спрашивали Келли: "Вы видели рыжеволосого человека, рост 180 см, вес – 90 кг. Носит, предположительно, синий костюм из саржи и белую рубашку. Без шляпы. Может, он пытался "голосовать"?" Оба раза Келли показывал на табличку, что машина "голосующих" не берет. И оба раза он солгал, зная, что я держу его на прицеле. Полицейские не догадались заглянуть в "спальное" отделение.
Облава еще не была организована, и полиция еще растеряна, "бьюик", правда, уже нашли в Инглисе, но полиция не знала, покинул ли я 19-е шоссе и в какую сторону отправился. Но, судя по словам полицейского, который нас останавливал, в последний раз была поднята по тревоге и полиция Пальмето-Сити.
– Правда, я не думаю, что он подался туда, – сказал полицейский. – Если он направился туда, то он глупец. Наверное, он повернул обратно в Джорджию.
Я бы с удовольствием там оказался. Тампа лежал слишком близко от Пальмето-Сити. Мне не на что было даже надеяться, пока мы не обогнем бухту.
Келли вел машину, упрямо глядя перед собой, со скрежетом зубов проклинал светофоры, всех глупых шоферов и меня. Дважды он чуть не коснулся паркующихся машин. Я напомнил ему об осторожности, и уши у него покраснели, а лицо напряглось. Он сидел на своем сиденье прямо, ища в зеркальце мое лицо. Потом вдруг остановился посредине улицы и выключил мотор.
– Вот и все, черт возьми! Теперь поведешь машину ты!
– Вернись обратно!
– К черту! – Он вышел из машины, повернулся и посмотрел на меня. – Почему не стреляешь? – И, прежде чем я успел открыть рот, он сам ответил себе. – Я тебе скажу, почему, – потому что ты считаешь, что можешь все подчинить своей воле. Мне понадобилось сто девятнадцать миль, чтобы понять. Можешь лежать и дальше на своем ложе или сам вести грузовик. Или же выходи и дальше иди пешком. Мне все равно. Дальше я с тобой не поеду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16