На кого он похож?
– Не знаю, сэр.
– Вы этого не знаете?
– Нет, сэр. Как я сказал мистеру Гилмору, это произошло так быстро... Он уже убежал через запасной вход и исчез раньше, чем я вышел из вестибюля.
– Значит, вы его не видели? Вы не сможете опознать его?
– Нет, сэр.
– А к какой федеральной службе принадлежал мистер Куртис? К Федеральному бюро расследований?
– Нет, сэр. По его словам, к департаменту казначейства.
– Почему он так торопился с вашим освобождением?
– Он хотел поговорить со мной относительно моего дяди Владимира.
– И что же?
Менделл рассматривал волоски на своей руке. Родословная Галь с обеих сторон восходила к временам Вашингтона, а может, и к более ранним. Барни было стыдно, что мистер Эбблинг узнал его настоящую фамилию. Вместе с тем, в Соединенных Штатах был поставлен памятник польскому патриоту Тадеушу Костюшко. Менделл знал это и видел его в Кемболт-парке.
– Итак? – еще раз задал вопрос Эбблинг.
Менделл решил сообщить всю правду.
– Я не уловил смысла в его рассказе, но мистер Куртис знал все, что касается моего дяди Владимира. И он показался мне довольным когда я объявил ему, что мой отец поменял фамилию на Менделл. Он пояснил мне, что пытался найти меня раньше, но произошла путаница, и мистер Куртис не понял, кто я такой. Потом он подкинул мне мысль, что речь идет о крупной сумме денег и даже о том, что важнее денег.
– И он рассказал вам, что это такое?
– Нет, сэр.
– А что, ваш дядя богат?
– Нет, сэр. Он умер.
Эбблинг сделал нетерпеливый жест.
– Он был богат?
– Сомневаюсь, – Менделл покачал головой. – Сильно сомневаюсь, сэр. Я рассказал об этом моей матери, и она мне сообщила, что отец высылал ему четыре доллара в неделю чтобы он и его жена могли получше питаться.
Судья Эбблинг провел по глазам своей ухоженной рукой.
– Похоже, что у закона есть основания... – Он вздохнул. – Еще два вопроса, Барни, и я доставлю вас к Галь. Этот мистер Куртис сказал вам что-нибудь такое, что объясняло бы причину покушения на вас?
– Нет, сэр.
– Не сказал ли он вам чего-либо, что бы мы могли сообщить полиции и что помогло бы задержать убийцу мистера Куртиса?
– Нет, сэр.
– Теперь можете отвезти мистера Менделла в отель, Андре, – приказал Эбблинг шоферу.
– Хорошо, сэр, – кивнул головой тот.
Эбблинг посмотрел на кончик своей сигареты, будто у нее был горький привкус.
– А что касается вашего рассудка, Барни...
– Что, сэр?
– Все в порядке?
Менделл колебался, так как хотел быть совершенно откровенным с Эбблингом.
– Я полагаю... что да. В течение последних двадцати четырех часов случались моменты, когда я в этом сомневался. Но...
– Барни остановился и немного передохнул. – Нет, все в порядке.
– Хорошо, – тихо произнес Эбблинг, – хорошо. – Он похлопал Менделла по колену. – Но больше никаких боев на ринге, Барни!
– Нет, сэр, – пообещал Менделл, – больше никаких боев.
– Даже если хороший менеджер устроит вам встречу с Доусом или Черли, чтобы завлечь вас на бой с Уоллкоттом?
– Нет, сэр.
– Я хочу, – быстро продолжил Эбблинг, – чтобы вы с Галь были счастливы. Я хочу, чтобы мой зять... – прокурор колебался. – Ну, как это сказать...
– Был в полном рассудке?
– Это как раз то выражение, которое я подбирал, – рассмеялся Эбблинг.
Тут Менделл обнаружил, что машина остановилась – они приехали в отель. Швейцар открыл дверь.
– О деньгах не беспокойтесь, Барни, – продолжал Эбблинг.
– Хорошо, сэр.
– Я знаю, что нужно вам обоим, и все устрою, пока вы не найдете себе другого занятия.
– Да, сэр.
– И вы найдете еще свое место. Вы молоды, красивы, и Галь вас любит.
– Да, сэр.
Когда Менделл вышел на тротуар, Эбблинг добавил:
– Передайте Галь, что, возможно, мы устроим семейный совет. Вероятно, днем, и, скорее всего, в Лайк-Форест.
– Да, сэр, – в последний раз ответил Менделл, прежде чем закрылась дверь.
Он посмотрел, как большая машина тронулась от тротуара и влилась в общее уличное движение на Рандольф-стрит. Эбблинг угадал – Менделл нуждался в поддержке и пытался успокоиться, но безуспешно. Все, что он умел делать, так это боксировать, он чувствовал в себе способность только к этому. Барни работал кулаками в маленьких клубах Чикаго только для того, чтобы заработать денег на пару перчаток для жены... Он был доволен, что Эбблинг не стал провожать его в апартаменты Галь.
Менделл машинально сплюнул на тротуар. Таким образом, ему совершенно определенно дали понять, что он нечто иное, как поляк и дурак. Он вновь услышал себя, говорящего "да, сэр" так много раз, что эта фраза, казалось, застряла у него в горле и душила его.
Глава 11
Группа постояльцев отеля со своим багажом приготовилась к отъезду. Все с любопытством смотрели на Барни. Менделл взял себя в руки и вошел в отель, страшно смущенный тем, что был без шляпы и пальто. Он наделся, что инспектор Карлтон с успехом использует их. Менделл со всей тщательностью вымылся в полицейском участке, но его огорчало, что он должен появиться перед Галь с окровавленной повязкой на голове и пятнами крови на костюме и воротнике рубашки, которые принесла ему Розмари. Несколько шишек и суточная щетина... Менделл провел рукой по щеке и осторожно коснулся затылка. Прикосновение оказалось очень болезненным. Маленький флик из патрульной машины ударил его очень сильно, изо всех сил.
У Менделла кровь бросилась в лицо при воспоминании о том, что произошло. Может быть, под воздействием всех этих неприятностей, выпавших на его долю, он станет одним из тех парней, которые, он слышал, получают удовольствие от физической боли. Менделл надеялся, что с ним этого не случится, это губительная слабость для боксера. "Для бывшего боксера", – сразу же поправил он себя. Как боксер он кончен. Психиатры его предупредили, мистер Эбблинг вынес свой вердикт. Он превратился в отбросы... отбросы, которые теперь должны находиться неведомо где. И в кармане у него всего лишь менее двадцати долларов.
Грацианс опирался на прилавок с сигаретами, расположенный рядом с газетным киоском. Когда Менделл остановился возле него, Грацианс вынул сигарету изо рта.
– Вижу, вас отпустили, Барни?
Менделл читал крупные заголовки газет.
– Да...
Сперва он прочел об инциденте с самолетом. Потом о себе, на первой странице внизу. Статья была озаглавлена:
"БОКСЕР ОТПУЩЕН ПОД ЗАЛОГ В ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ".
В заметке сообщалось о его задержании в отеле инспектором Карлтоном по подозрению в убийстве Вирджинии Марвин. Приводился и ее адрес.
"Более подробные сведения читатель найдет на третьей странице".
Менделл дал продавщице полдоллара за газету и пачку сигарет и спросил детектива отеля номер апартаментов Галь.
– Пятьдесят "Б", – ответил Грацианс, – сразу же по коридору после вашей комнаты.
– Спасибо, – ответил Менделл, – большое спасибо. Но сперва я хочу прийти в себя.
– У вас, к сожалению, нет такой возможности, – покачал головой детектив. – Карлтон опечатал ваш номер.
– А если мне нужно побриться и поменять одежду?
– Вам надо было об этом подумать до того, как вы попали в беду. – Грацианс вынул изо рта сигарету, будто хотел еще что-то добавить, потом передумал, пожал плечами и ушел.
Менделл посмотрел ему вслед. Детектив подонок... Все флики дерьмо... У Менделла перехватило дыхание. Всегда что-нибудь... А Галь видела его только в отличной форме. На протяжении всей поездки с Эбблингом от участка до отеля у Барни только и было в мыслях – побриться и переодеться. А теперь он вынужден появиться перед Галь грязным, как свинья.
Что-то коснулось его, что-то очень нежное. Он невольно дернулся и чуть не выронил сигарету, которую курил. Маленькая блондинка за прилавком страшно смутилась.
– Сожалею...
Менделл посмотрел на ее пальцы, лежащие на его руке, и попытался улыбнуться.
– Нет, вы не виноваты, это мои нервы...
– Знаю, – улыбнулась ему девушка. – Я только хотела предложить вам...
– Что?
– Тут рядом есть магазин для мужчин. Почему бы вам не купить себе рубашку, а потом вы спуститесь в парикмахерскую и вас там побреют.
– Спасибо. Я должен был сам до этого додуматься.
Он купил за пять долларов рубашку, потом спустился по мраморной лестнице в парикмахерскую. Парикмахер без особого энтузиазма согласился отмыть засохшую кровь на его волосах, заменить грязную повязку и побрить его. Пока его брили и парикмахер снимал с него повязку, осторожно смывал кровь с волос, Менделл принялся читать газету. Статья в "Дейли Ньюс" пересказывала то, что напечатал Джой Мерсер в утренней газете, но в более мягких тонах. Там было также сказано, что полиция разыскивает человека среднего возраста, некоего мистера Бартона, который, кажется, посещал роскошные апартаменты Вирджинии Марвин в Транфильд-Арм-отеле.
Сидя около умывальника и ощущая умиротворяющее воздействие шампуня, Менделл решил, что одно совершенно очевидно – погибшая малышка была на сто голов выше девушек с Рандольф-стрит. Было приятно, что она захотела спать с чемпионом-боксером, многие женщины хотели этого. Но почему после того как он послал ее подальше, Вирджиния Марвин избрала его ванную для того, чтобы дать себя убить? В газете ничего не говорилось про Куртиса. Возможно, газета вышла раньше, чем это стало известно, или полиция просила прессу до поры до времени ничего не сообщать об этом убийстве.
Закончив возиться с его волосами, парикмахер снова усадил Барни в кресло и включил фен.
– Вам было больно?
– Не особенно, – солгал Менделл.
Парикмахер наложил марлю на рану на затылке Менделла и приклеил ее пластырем. Потом придвинул ему зеркало.
– Ну, как вы находите себя?
Новая повязка была еле заметна.
– Хорошо, – одобрил Менделл, – просто замечательно.
Он дал парикмахеру свои последние десять долларов, завязал галстук поверх новой рубашки и поднялся по мраморной лестнице в холл отеля. Красивая девушка-негритянка, которая просила у него автограф, дежурила в лифте. Она приветливо улыбнулась ему и, когда Менделл вошел в лифт, тихо проговорила:
– Я очень рада, что все устроилось, мистер Менделл. Я знала, что вы не убивали. Мак рассказал вчера вечером, когда я вернулась домой, что мужчина, который так хорошо работает на ринге, не мог иметь дела со шлюхой с панели.
Менделл пожал ей руку, когда она открывала дверь на пятом этаже.
– Поблагодарите от моего имени Мака, тысячу раз поблагодарите... – Менделл силился улыбнуться. – Теперь... я надеюсь, все будет хорошо. Но меня здорово потрепали...
Он повернул с лестничной клетки направо и пошел по коридору, протянувшемуся вдоль фасада здания, стараясь шагать уверенно. Барни сейчас сражался с ветряными мельницами: еще ничего не было решено. Некто, убивший Куртиса и стрелявший в него, Менделла, оставался еще на свободе. Инспектор Карлтон продолжал верить, что это он убил маленькую Марвин. Эбблинг предупредил его, чтобы он не питал иллюзий, его залог мог быть с минуты на минуту аннулирован.
В коридоре висело зеркало, и Менделл, проходя мимо, бросил в него взгляд. Парикмахер хорошо поработал: его вид уже не был таким жалким, и казалось, что Барни обрел полную форму. Он стал прежним Барни Менделлом. Его плечи распрямились, и он увереннее пошел дальше. Апартаменты пятьдесят "Б" находились в конце коридора. Менделл собрался постучать в дверь, когда голос по ту сторону проговорил:
– Забудь его! Ты прекрасна, прекрасна. И ты моя, вся моя!
Это был мужской, хриплый голос человека, неравнодушного к виски, и он показался Менделлу страшно знакомым. Барни опустил руку, и блеск в его глазах исчез. Дыхание снова затруднилось, а в голове все смешалось. Ему показалось, что этот голос открыл кран, из которого потекли помои. Галь была с другим мужчиной! Толстые вены на висках Менделла начали пульсировать, горло сжалось от боли.
– Ты прекрасна, прекрасна, прекрасна, – все повторял голос по ту сторону двери.
Потом последовало долгое молчание. Менделл успел вспотеть, а его больное воображение сошло с тормозов. Галь в постели с мужчиной!
"Я его убью, – подумал Менделл. – Я убью их обоих!" Он подождал, надеясь, что Галь ответит своему любовнику, но так как она этого не сделала, Барни нажал на ручку двери. Она оказалась незапертой. Менделл вошел и очутился в салоне номера Галь. Солнце сверкало через окно. Платья, юбки, белье – все это в красочном беспорядке валялось на стульях и диване. Так было всегда, когда Галь ездила одна, без горничной, и когда ей нужно было что-то найти из одежды. Единственный обитатель комнаты – зеленый попугай, качавшийся на жердочке в золоченой клетке. Насколько Менделл помнил, это была точная копия того попугая, которому он свернул шею. Увидев Менделла, попугай поднял голову и закричал:
– Внимание! Не сообщайте настоящих имен, парни! Осторожно, это флики!
Менделл закрыл дверь в коридор и прислонился к ней. Он был счастлив, что Галь не оказалось в комнате. Галь любила его, она прилетела с Бермуд, чтобы встретиться с ним. Она ждала его всю ночь. А он спустя два года опять подозревает ее. Он был так же глуп, как и Пат Дойл, и даже хуже. Барни закрыл глаза и подождал, пока сердце успокоится. А попугай продолжал орать:
– Забудь его! Ты прекрасна, ты прекрасна, ты моя!
Менделл открыл глаза и посмотрел на птицу. Вот до чего может дойти парень с больным воображением. Теперь, когда Барни находился в одной комнате с попугаем, он уже не принимал его за мужчину.
– О, ты... ты такой большой дурак! – тихо проговорил Менделл.
Он вытер щеки и лоб носовым платком и открыл дверь в спальню. Шторы были опущены, но света оказалось достаточно, чтобы Барни удалось разглядеть Галь. Она спала. Менделл на цыпочках вошел в комнату и бесшумно закрыл за собой дверь. В комнате царило приятное тепло. Галь спала на спине, накрытая только простыней, которая плотно прилегала к ней и обрисовывала контуры ее фигуры – хрупкую грудь, плоский живот, округлые бедра. Менделл нагнулся поцеловать ее, но передумал. Он забыл, до какой степени очаровательна Галь, и был счастлив, что у него есть время любоваться ею. Его сердце стало биться в унисон с дыханием Галь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20