– Не мистер ли Джон Хайс говорит со мной? – поинтересовался Коннорс.
– Да, – ответил тот и положил трубку.
Коннорс подождал еще некоторое время, достал из шкафа белый костюм, который повесил туда по приезде, и пошел обедать в китайский ресторан. Обед оказался прекрасным, но это не улучшило его плохого настроения. В определенном смысле он оказался в очень странном положении. Куперман, его адвокат, имел прекрасную репутацию, но и он признался, что никогда еще не встречался с таким странным случаем. Куперман надеялся, что все те сведения, которыми располагали полицейские и военные агенты, будут недостаточны для задержания Коннорса, если Элеана подтвердит все, что на самом деле произошло. Необходимы показания Элеаны, заверенные шерифом, адвокатской конторой, судьей или еще кем-нибудь...
И еще существовала опасность, что Элеану вызовут в суд для дачи показаний. Элеана же могла отказаться от этого из боязни расстроить свою свадьбу с Лаутенбахом. В этом случае Куперман не знал, что тогда можно будет сделать. А Коннорс уже решил, что тогда он опубликует полностью всю эту историю, не заботясь, что это кому-либо не понравится.
Эд почти дошел до своего отеля, когда обнаружил, что за ним следят. Какой-то человек останавливался, когда останавливался Коннорс, и старался все время держаться на таком расстоянии, чтобы нельзя было разглядеть его лицо. Все, что мог заметить Коннорс, так это то, что незнакомец высок и широк в плечах. Коннорс вошел в холл отеля. Элеана ему еще не звонила. В коридоре сидел другой служащий, а старик портье в холле читал газету. Он был очень доволен, когда Коннорс уселся рядом с ним. Эд спросил его, хорошо ли он знал Дональда Хайса.
– Да, – ответил старик, – я его очень хорошо знал, я три сезона работал у него.
– Вы можете его описать?
– Он был высоким красивым парнем с широкими плечами. Именно такой мужчина, по которому женщины сходят с ума.
Коннорс достал пачку и предложил старику сигарету. Гипотеза, которую мысленно выстроил Эд, была, конечно, немного притянута за уши, но вполне вероятна. Вся эта история лишний раз доказывала, что в жизни происходят вещи гораздо более неправдоподобные, чем те, которыми он пичкал своих издателей и читателей. После двадцатилетнего отсутствия, Дональда Хайса никто бы не узнал сейчас здесь, разумеется, за исключением небольшого числа людей, знавших его очень хорошо, да еще жены и брата. И даже если бы его кто-либо и узнал, то все равно, его, своего, не выдали бы.
Вероятно, Хайсу очень дорога дочь. И кто знает, может, после того, как он убил Санчеса, чтобы скрыть свое новое имя или еще для чего-нибудь, он приехал в Блу-Монд, чтобы присутствовать на свадьбе своей дочери с Алланом Лаутенбахом.
Коннорс, задумавшись, затягивался сигаретой. В таком случае ему придется многое выяснить в Блу-Монде, особенно, если Элеана откажется давать показания.
– А почему вы расспрашиваете о Дональде Хайсе, мистер Коннорс? – спросил старый портье.
– Я просто интересуюсь им как возможным персонажем, – солгал Коннорс. – Я слышал, что существует ордер на его арест по обвинению в убийстве, совершенном двадцать лет назад.
Удовлетворенный собственной проницательностью, старик хлопнул себя по коленке.
– Я был в этом уверен. Я сразу догадался об этом, как только увидел вас! Вы приехали в Блу-Монд, чтобы написать детектив по материалам дела Хайса! Из жизни Дона действительно можно сделать роман. И хороший роман! Я всегда удивлялся, почему какой-нибудь писатель, вроде вас, не опишет эту историю в книге. Что вам хотелось бы узнать обо всем этом? – Старик продолжил раньше, чем Коннорс успел ответить. – Все, что вам нужно, мы, то есть я и Джимми Томсон, вам расскажем.
– А кто этот Томсон?
– Местный шериф.
– И он же был шерифом, когда все это произошло?
– Нет, он был помощником шерифа, но тогда старый шериф Милс был болен, и Джим делал за него всю работу.
Старик жил одиноко и был в восторге, заполучив такого слушателя. Он лукаво подмигнул Коннорсу.
– Послушайте-ка, а почему бы вам не пойти ко мне? Мы выпьем пару стаканчиков, и я расскажу вам всю историю.
Коннорс уже знал эту историю из уст Элеаны, и у него не было ни малейшего желания выслушивать ее еще раз. Да и пить ему не хотелось, а в холле было прохладно и приятно. Он почему-то был уверен, что в комнате старика жарко, и поэтому ответил, что с удовольствием принял бы его приглашение, но ждет звонка.
Старик встал, поймав Коннорса на слове, вызвал дежурного и сказал ему:
– Когда мистеру Коннорсу позвонят, соедините с моей комнатой.
– Хорошо, мистер Макмиллан.
Коннорс поднялся вслед за стариком. Так или иначе, время надо было убить. Комната старика оказалась на том же этаже, что и номер Эда, ее окна выходили на фасад здания. В углу комнаты стоял старый сундук, из которого старик достал на три четверти опорожненную бутылку и два маленьких стакана. Он стал извиняться, что у него осталось так мало вина, и хотел пойти купить еще одну бутылку, но Коннорс остановил его, объяснив, что, если понадобится, у него в комнате есть непочатая бутылка.
Жара понемногу спадала, и легкий вечерний бриз, колыхавший занавески, принес прохладу. Кресло оказалось удобным, а вино хорошим. Версия Макмиллана мало чем отличалась от рассказа Элеаны, но портье помнил гораздо больше деталей и считал Дональда Хайса хорошим человеком.
Макмиллан широко развел руками.
– Во всяком случае, мистер Коннорс, Дон – не первый человек на свете, потерявший все из-за женщины. Такими примерами полна история. Вспомните Самсона, Давида, Париса, Эдди Виндзорского, Марка Антония, лорда Эссекса, Людовика – все это уже было. Не забудьте об этом, когда будете писать свой роман.
– Нет, я все учту, – пообещал ему Коннорс.
– Дон был чудесным малым, – пустился в воспоминания Макмиллан, – всегда готовым оказать услугу или посмеяться. И как хозяин цирка он был очень любим. Если бы он не забрал деньги под закладную и не удрал бы с Тамарой, цирк, безусловно, легко выжил бы. Конечно, Тамара славилась своей красотой, но и Селеста в то время была не хуже. – При этом воспоминании в глазах старика зажглись искорки. – Помню, однажды в антракте монтеры налаживали аппаратуру и в спешке свалили стенку, ограждавшую уборную Селесты. Она как раз сняла костюм и не успела еще надеть другой. Я еще и сейчас помню, как стояла она в свете прожекторов совершенно обнаженная, как статуя во время пожара.
Неожиданно Коннорс вспомнил об Элеане, стоявшей так же при свете рекламы в отеле "Навидад", и дрожь желания пробежала по его телу.
– Но даже оказавшись в таком виде перед мужчинами, разинувшими рты и окаменевшими от изумления, Селеста нисколько не смутилась. С видом женщины, которая знает, что у нее есть все, чтобы завлечь любого парня, она улыбнулась, потом одной рукой прикрыла грудь, другой бедра и спросила нас со своим французским акцентом: "Как вам это нравится?"
– А что произошло потом?
Макмиллан засмеялся.
– Потом появился Дон и навел всюду порядок. – Портье немного помолчал. – Нет, не понимаю, как такое могло случиться с Доном. Он вообще не боялся трудностей. Полагаю, на него напало внезапное сумасшествие. Между прочим, я видел Дона, когда он вернулся из Калифорнии, и он показался мне совершенно нормальным.
– Где? – наклонился к нему Коннорс. – Я хочу сказать, где вы его видели?
– На перроне вокзала. Его ждали не раньше следующей недели, но он приехал на молочном поезде в два часа утра. Тогда Дон не был особенно разговорчив, но я подумал, что ему не терпится поскорее вернуться домой. И только на следующий день, завтракая в закусочной, я узнал о случившемся.
– Но вы сказали, что видели его ночью.
– Всего несколько минут. Я спросил его, удалось ли получить деньги для цирка. Дон ответил утвердительно и показался мне очень довольным. Помню, как он сказал мне: "С теми деньгами, Мак, которые зашиты у меня в поясе, мы отлично преодолеем кризис".
– Он имел в виду деньги под закладную?
– Считаю, что так. Почти все цирковые дела делаются таким способом, по крайней мере, делались в то время.
– А что потом? – спросил Коннорс.
– Потом Дон, насвистывая, пошел по улице и свернул за угол. – Макмиллан снова наполнил стаканы. – Поверьте мне, мистер Коннорс, когда я узнал о происшедшем, я еле смог устоять на ногах и, дунув, меня можно было свалить на землю.
Коннорс отпил немного вина.
– Вы знали, вернее, в цирке знали, что Дональд Хайс неравнодушен к Тамаре?
Старик задумался.
– О себе отвечу – нет! Конечно, Дон, как водится, немного шутил с Тамарой, и она отвечала ему тем же. – Макмиллан пожал плечами. – Но когда один тип хочет уволочь кобылицу другого, он должен или быть совершенным идиотом, или заранее приготовить место, куда он хочет ее угнать. А Дон идиотом не был.
– А сколько времени прошло с момента убийства мужа этой танцовщицы до их побега?
– Скажем, как от настоящего часа до утра. И я не верю, что он собирался это сделать заранее, – защищал Макмиллан Дональда Хайса. – Я больше верю тому, что Дон хотел остаться со своей женой, время от времени позволяя себе немножко развлечься. Но Пабло застал, вернее, мог застать его со своей женой, и Дону пришлось убить его. И тогда, с убийством на шее, ему пришлось навострить лыжи. Это единственное, что Дон мог сделать.
– Пабло был мужем Тамары?
– Верно. – Макмиллан затянулся и выпустил дым. – И если вы хотите узнать еще некоторые подробности, то я вам скажу, что Тамара не мексиканка, она – цыганка.
– Что вы говорите? – подпрыгнул в кресле Коннорс.
– Она была цыганкой. Помимо того, что Тамара была танцовщицей, она еще и гадала на картах.
Коннорс принялся размышлять об услышанном. Само имя Тамара его уже достаточно удивляло.
– Вы говорите, что она была красива?
Макмиллан поцеловал кончики своих пальцев.
– Чудо!
– И замужем?
– Вне всяких сомнений.
– А ее муж, каков был он?
– Это был высокий мексиканец ростом в один метр девяносто сантиметров и весом в сто десять килограммов. Ему пришлось заказывать специальный гроб и то его туда с трудом поместили. Он тоже был красивым парнем. – Старик немного помолчал. – Знаете, я это говорю не для того, чтобы выгородить Дона. Но я всегда считал, что Дон мог дать Тамаре больше, чем она имела дома, с Пабло.
– И вы уверены, что Тамара была цыганкой?
– Уверен и точно знаю это. Она часто хвасталась своей кровью, которую считала романской. Почему?
В комнате снова стало жарко, и воротничок рубашки стал давить Коннорсу шею. Тогда он задал старику вопрос, который его сейчас больше всего интересовал.
– Послушайте, Мак! Вы довольно долго жили среди приезжих. Вы хорошо знаете цыган?
– О, да! Я знал их сотни...
– Тогда скажите мне вот что, – Коннорс наклонился к Макмиллану. – Вспомните, вам часто приходилось спать с цыганками? Скольких вы знали цыганок, которые убежали бы с мужчиной или бросили бы своего мужа?
Старик долго думал, потом покачал головой.
– Ни одной! Надо сказать, что для них измена – это табу! Лгать, попрошайничать, творить бог весть что – это на них похоже. Немного пошутить – это тоже в их духе. Пригласить ее повеселиться и покутить – это можно. Но если вы позволите себе немного больше, цыганка схватит первый попавшийся нож! – Портье снова помолчал. – Гм, да... Понимаю, к чему вы клоните. Действительно странно, но я раньше не думал об этом.
Макмиллан посмотрел на бутылку – ока оказалась пуста.
– Я схожу за бутылкой в свой номер, – предложил Коннорс.
Он встал, и в этот момент зазвонил телефон. Макмиллан поднял трубку, послушал и протянул трубку Коннорсу.
– Это вас.
Коннорс дал ему ключ от своего номера.
– Бутылка стоит на комоде.
Старик надел пиджак и вышел из комнаты. Коннорс поднес трубку к уху.
– Элеана?
– Да, это Элеана. – Она, казалось, была в страшной ярости и в то же время напугана. – Зачем ты приехал в Блу-Монд?
Телефон стоял на столе у двери. Коннорс бросил взгляд в коридор, чтобы убедиться, что Макмиллан не сможет его услышать. Старик стоял перед его номером и вставлял ключ в замочную скважину. Тогда Коннорс продолжил разговор.
– Произошли события, которых мы не ждали. Я должен тебя увидеть. Сейчас, в этот же вечер, и как можно скорее.
– Я не хочу тебя видеть! – со злостью выпалила Элеана. – Я уже сказала тебе, чтобы ты убирался из моей жизни!
Коннорс хотел ответить ей еще более энергично, но в этот момент в коридоре раздался выстрел, потом еще один. Когда Эд выглянул в коридор, Макмиллана уже не было перед дверью его номера. Дверь была широко распахнута, а выстрел отбросил старика портье к противоположной стене. По его виду было ясно, что с ним все кончено. Пиджак старика заливала кровь. Пока Коннорс смотрел на него, колени старика подогнулись, и он рухнул лицом вниз. В коридоре открылись многие двери.
– О, боже милостивый! – закричал какой-то высокий мужчина.
В конце коридора показался ошеломленный молодой дежурный. Откуда-то донесся крик женщины, и Коннорс осознал, что этот крик несется из телефонной трубки, которую он держал в руке. И тогда он прижал трубку к уху.
– Эд! – кричала Элеана. – Что там произошло?
– Кто-то пытался убить меня... – ответил он.
Глава 10
Коннорс решил, что в смерти есть что-то непристойное. Будучи живым, старик обладал чувством собственного достоинства и гордости. Его прошлое, его надежды на будущее, его тело и его ум принадлежали лишь ему. А теперь он стал лишь холодным трупом, предметом любопытства и кривотолков как частных лиц, так и официальных, и, в конце концов, был обречен на забвение. Во всяком случае, не осталось никаких сомнений в том, что Макмиллан мертв. Его тщедушное тело было дважды прострелено.
Коннорс сразу повесил трубку, хотя Элеану интересовали подробности. И тут он без особого удивления отметил, что у него дрожат руки. Эду пришлось трижды зажигать спичку, прежде чем он сумел прикурить. В коридоре воцарилось молчание, прерываемое только жужжанием большой синей мухи. Потом послышался голос какого-то служащего, который говорил кому-то:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21