– Спасибо, что приехали. Входите же, мистер Хенсон.
Хенсон переступил порог маленькой комнаты, и Ванда закрыла за ним дверь.
То, что он увидел внутри, было не лучше того, что он видел снаружи. Ванда, вероятно, приложила немало усилий, чтобы сделать комнату более уютной, но она не могла поменять мебель, которая была старой и изношенной.
Она произнесла дрожащими губами:
– Не хотите ли присесть?
Хенсон устроился на жестком диване.
– Спасибо.
– Не хотите ли выпить?
– Охотно.
Ванда достала бутылку дешевого виски, которая была на три четверти пуста, и подала два стакана.
– Очень сожалею, но ни льда, ни содовой у меня нет.
– В этом нет необходимости.
Пока она разливала виски в стаканы, он рассматривал лицо девушки. У нее явно были большие неприятности. Глаза ее распухли от слез, а в уголке губ застыла капелька крови.
– Благодарю, – произнес он, беря стакан с виски. – А теперь расскажите мне, что же все-таки произошло.
Ванда села возле него в расшатанное кресло.
– Боже! Что вы теперь обо мне подумаете? Без сомнения, я потеряю свое место.
– Позвольте мне самому судить обо всем. Вас избили?
– Да.
– Кто?
Ванда задрала кверху свою кофточку, чтобы показать ссадины на животе. Ее жест не был провокационным. Она просто хотела убедиться, что следы ударов не исчезли. Ванда немного потерла кожу и опустила кофточку на место.
– У меня всюду такие синяки, – сказала она, покраснев. – Почти всюду...
– Кто вас бил?
– Том. Том Коннорс.
Хенсону было незнакомо это имя. Он сделал глоток виски.
– А что, если мы начнем с самого начала? Кто он такой?
– Это парень, с которым я гуляла в Де-Мейне, – Ванда поправилась. – Человек, с которым я ходила. Он только что вышел из тюрьмы, где просидел четыре года, не знаю за что. Сегодня около десяти часов вечера я услышала стук в дверь. Это был Том. Не знаю, как ему удалось разыскать меня, но факт тот, что он пришел.
– Вы писали ему в тюрьму?
– Нет.
– И что же он хотел?
– Меня.
– Вы были его подружкой?
Ванда опустила голову и принялась теребить юбку.
– В течение нескольких месяцев. Как раз перед его арестом и приговором. Это было дурно с моей стороны, я знаю. Но мне было всего семнадцать лет, и я была служанкой в маленькой закусочной. У него было полно денег, и он устроил мне шикарную жизнь, насколько это можно сделать в Де-Мейне...
– Продолжайте.
– И лишь после его ареста и осуждения я поняла, как плохо себя вела. А после... после я приехала в Чикаго и стала работать подавальщицей в ресторане, а потом продавщицей в большом магазине, чтобы заработать на жизнь и окончить курсы в коммерческой школе. Меня научили печатать на машинке, вести корреспонденцию и немного стенографировать...
Вспомнив об орфографии своей секретарши, Хенсон с трудом удержался от улыбки, а вслух проговорил:
– Давайте вернемся от воспоминаний к сегодняшнему вечеру. Вы сказали, что он пришел сюда. Что дальше?
Слезы снова потекли по лицу Ванды.
– Он был пьян, и это было ужасно. Сейчас мы допиваем остатки той бутылки, которую он принес. Он стал упрекать меня, что я подло бросила его и что ни одна девушка на свете никогда бы так с ним не поступила. Он сказал, что я должна вернуться к нему или он пойдет к моему начальнику и расскажет, что я за человек. И компания выбросит меня на улицу, а потом я все равно буду вынуждена уехать с ним...
– Дальше...
– Я его умоляла... Я старалась объяснить ему, что начала новую жизнь, что он был единственным мужчиной, с которым я была близка, и что, для того чтобы мужчины перестали преследовать меня, я старалась сделать себя некрасивой. Вы знаете, что с моими очками, в которых у меня нет никакой необходимости, моими зализанными назад волосами, с моей манерой держаться...
– А потом? – не выдержал Хенсон.
– Он обозвал меня лгуньей и предательницей, а потом силой вошел в комнату, запер за собой дверь и заявил, что проведет со мной ночь.
– Что же вы сделали?
– Я не знала, что делать, потому что не хотела терять место в «Атласе»... Я позволила ему поцеловать себя и выпила с ним. Я подумала, что, может быть, если я позволю провести ему здесь ночь, утром он уедет и оставит меня в покое и я его больше никогда не увижу. Я даже разделась и провела его в свою комнату, но когда он захотел... я не смогла. Одна мысль об этом делает меня больной.
– Это ему не понравилось?
– Конечно. Он стал обзывать меня всякими словами и бить. – Ванда опустила глаза и посмотрела на то место, где у нее были ссадины. – Тогда он решил овладеть мной силой, и я ударила его ночником. Лампа тяжелая, а я ударила его по затылку...
– Он потерял сознание?
– Нет. Боюсь, что я убила его.
Хенсон вздохнул.
– А где он сейчас?
Ванда тяжело вздохнула.
– В комнате. Я схватила кофточку и юбку и убежала оттуда, и не смела вернуться. Я сидела так несколько часов, не зная, что делать... Потом я позвонила вам.
– Но почему именно мне?
Ванда посмотрела ему прямо в глаза.
– Потому что в течение тех нескольких месяцев, что я была вашей секретаршей, вы никогда не пытались заигрывать со мной. Ни разу! Вы очень хороший, – она судорожно вздохнула. – Могу я добавить еще кое-что?
– Разумеется!
– Вы мне нравитесь. Даже больше чем нравитесь. Вы никогда не трогали меня, но, если бы это вы проникли в мою комнату, я не думаю, что ударила бы вас... Я знаю, вы женаты, но у вас есть все, что я мечтаю увидеть в настоящем мужчине.
Хенсон неожиданно обнаружил, что он задыхается в этой маленькой комнатке. Пот покрывал его лоб и стекал за воротник. Вот уже двадцать четыре года, как молодые и красивые девушки не говорили ему, что он в их вкусе.
– Благодарю за комплимент. Но, я думаю, будет лучше позвонить в полицию и рассказать все, как было.
– Тогда я потеряю место. Мистер Хелл выставит меня за дверь.
– Вы найдете другую работу.
– А вы?
– Я не скомпрометирован.
– А поверит ли в это полиция? А если инспекторы подумают, что мы с вами любовники с тех пор, как я стала вашей секретаршей, и что это вы убили его, когда он стал приставать ко мне?
– Послушайте, малютка, когда произошла эта история, я находился за пятьдесят миль отсюда и смотрел телевизор.
– Вы можете это доказать?
Хенсон немного подумал и ответил:
– Нет, не могу.
Ванда опять стала теребить свою юбку.
– Теперь я вижу, что плохо сделала, позвонив вам. Я скажу полиции правду, но поверит ли она мне? А журналисты? Вы же знаете, до какой степени у них извращенное воображение. Если девушка недурна собой, они считают, что она обязательно спит со своим шефом... Вы сами это понимаете... Девушки часто вынуждены это делать, если не хотят лишиться своего места.
Теперь Хенсону показалось, что в комнате стало менее жарко. Он думал о том, что сказала Ванда. Все верно. Газеты по-своему представят это дело. И Джек Хелл будет взбешен. Все секретарши в его учреждении обязаны держать себя очень строго. Хелл был редким бюрократом. Сам он спокойно спал и с замужними женщинами, и с незамужними во всех частях света, но всегда был очень осторожен. Репутация «Инженерного атласа» должна быть безупречной!
– Да, прекрасно понимаю, – проронил Хенсон.
Он сожалел, что они допили все виски. Такого с ним никогда не случалось! Несколько часов назад он спокойно сидел со стаканом пива в руке и смотрел телевизор. Зазвонил телефон, и вот...
Хенсон подумал, не стоит ли ему взять свою шляпу со стула у входа, куда он ее положил, покинуть этот дом и позабыть обо всей этой истории. Но он не мог бросить Ванду в такой беде. Из всех мужчин Чикаго она выбрала именно его, чтобы попросить совета.
Он встал и спросил:
– Вы сказали, что Коннорс в комнате?
– На моей кровати.
Хенсон осторожно раздвинул кретоновые занавески. Человек, лежавший на кровати, был совершенно голым. Хенсон дал бы ему двадцать – тридцать лет. В жизни он был, вероятно, красив. Хенсон осмотрел лицо, потом тело. Коннорс был приблизительно такого же телосложения, что и он, но более мускулист. Хенсон все более и более поражался тому, что Ванда предпочла его тому, чей труп лежал сейчас на кровати.
Он присел на край кровати. У лежащего была лишь одна рана, но она сильно кровоточила: вся наволочка и часть простыни пропиталась кровью.
Хенсон нагнулся и приложил руку ко рту Коннорса со слабой надеждой, что жизнь еще теплится в его теле. Он не ощутил ничего, кроме запаха алкоголя. Инстинктивно он приложил ухо к груди Коннорса: сердце его билось неровно и слабо, но билось.
Когда Коннорс придет в себя, единственным воспоминанием об инциденте будет болячка на голове и одеревенелая глотка. Хенсон прикрыл его до пояса простыней и позвал Ванду.
– Он не умер, а просто мертвецки пьян.
Она просунула голову между портьерами.
– Благодарение Богу! Но что же нам делать?
– Я одену его, выведу отсюда и куда-нибудь увезу.
– А если вас увидят?
– Ну что ж, я просто поддерживаю пьяного.
– Но это ничего не изменит – завтра вечером он вернется.
– Но вас здесь не будет!
– Где же я буду?
– Мы найдем вам другую квартиру.
– Но я заплатила до конца месяца!
– Я найду вам квартиру.
– А если он явится в контору и устроит скандал?
– В свободное время мы займемся и этим вопросом. – Хенсон подобрал одежду Коннорса, валявшуюся на полу. – В конце концов, это я занимаюсь конторой. Теперь уходите, я буду одевать его.
Ванда возвратилась в гостиную. Впервые в жизни Хенсону пришлось одевать бесчувственного человека. Особенно трудно было надеть носки и нижнее белье. Рубашка, пиджак и брюки пошли лучше. Хенсону стало даже немного жаль бедного малого. После четырех лет тюрьмы тому хотелось спокойно пожить, и что он получил? Удар по черепу!
Хенсон осмотрел содержимое карманов Коннорса. Там был один бумажный доллар и немного мелочи. Хенсон вынул из своего кармана банкноту в десять долларов и положил ее вместе с долларом. После своего пробуждения у того будет чем угостить девушку – может быть, это отвлечет его от мыслей о Ванде хотя бы на несколько часов. Он надел на него ботинки и, то волоча, то неся его на себе, втащил Коннорса в гостиную.
Ванда сидела на диване, сжавшись в комочек. Вид у нее был жалкий.
– Спасибо, – поблагодарила она. – Не знаю, что бы со мной было, если бы не ваша помощь, мистер Хенсон!
– Называйте меня Ларри.
Она повторила его имя, и ему понравилось, как оно звучало у нее.
– Вы вернетесь, правда? Прошу вас, возвращайтесь.
– После того как устрою его в каком-нибудь углу, но это может занять добрые полчаса. Потом я хочу присмотреть для вас другую квартиру.
– В такое-то время?
– Отели открыты круглосуточно.
– Но это будет очень дорого стоить.
– Это моя забота.
Хенсон выволок Коннорса на лестницу, заставил его пройти через вестибюль и вытащил на тротуар. Самым лучшим транспортом была в этом случае его собственная машина, и он поволок Коннорса туда, где он оставил свой «бьюик». Он уже было подтащил Коннорса к машине, когда из темноты возник одетый в форму ночной сторож.
– Ваш приятель, видимо, здорово перебрал.
Хенсон улыбнулся.
– Он мертвецки пьян. Я отвезу его домой.
– Вы сами поведете машину?
– Конечно.
Сторож выплюнул жвачку и направил луч фонарика, на Хенсона.
– А вы можете вести машину?
– Я выпил всего один стакан вина.
– Да, вид у вас вполне трезвый. Где вы оставили свою машину?
– Она, кажется, восьмая.
– Я вам немного помогу, если не возражаете.
Сторож подхватил Коннорса под другую руку и помог Хенсону довести его до машины и усадить в нее.
– Парни, которые доходят до такого состояния, не должны пить, или нужно придумать еще что-нибудь такое, даже не знаю, что...
– Вы тысячу раз правы.
Хенсону захотелось поскорее избавиться от ночного сторожа, и он сунул ему в руку пять долларов.
– Возьмите и спасибо за помощь.
Сторож осветил деньги в своей руке.
– Это я вас должен благодарить, мистер.
Хенсон быстро отъехал и направился по Селл-стрит. Линкольн-парк был совсем близко. Это одно из мест, где можно избавиться от Коннорса.
По дороге ему пришла в голову одна мысль. Если Коннорс, придя в себя, обнаружит у себя в кармане полную бутылку виски, он снова напьется, а когда проспится и захочет опять пойти к Ванде, будет уже день или даже вечер. А в это время он устроит Ванду в другое место.
Хенсон купил полбутылки бурбона в одном из баров на Кларк-стрит, который был открыт всю ночь, и направился к Линкольн-парку. Он остановился возле зоологического парка и потащил Коннорса в кустарник. После того количества виски, которое тот выпил и выпьет после пробуждения, ночной воздух не принесет ему вреда.
– Доброй ночи, недоносок! – бросил ему на прощание Хенсон.
После этого он влез в машину и направился на Дернборн-стрит. На полпути к центру он нашел нужный отель. Это был новый, нуждающийся в жильцах отель, так что его администрация не будет слишком придирчивой.
Ночной портье изучал результаты бегов. Услышав шаги, он поднял голову.
– Да? Чем могу служить?
– Мне нужна небольшая квартира для одного из моих клиентов, – ответил Хенсон. – Для миссис Джонс Келси. – Он почему-то выдумал для Ванды новое имя. – У нее неприятности с мужем, и некоторое время она хочет пожить одна.
Служащий начал перелистывать тетрадь.
– И это касается вас?
– Я ее адвокат, Лестер Гуго, – представился Хенсон.
Он был в восторге. Если эта авантюра сработает, он сможет навещать Ванду сколько ему будет угодно.
Портье положил на стол карточку.
– У нас есть комната на четырнадцатом этаже – №1456. Маленькая кухня, убирающаяся кровать, вся обстановка новая и современная. Сто пятьдесят долларов в месяц, если вы берете ее на год, и сто восемьдесят, если снимаете на месяц.
Цена оказалась выше той, на которую рассчитывал Хенсон, но он не хотел, чтобы Коннорс опять пришел к Ванде на Селл-стрит, и сразу выложил перед портье 180 долларов.
– Отлично, пока моя клиентка снимет ее на месяц, а там посмотрим.
– Хотите осмотреть помещение?
– Незачем.
– А если оно вам не понравится? Ну ладно, как хотите. Теперь я попрошу вас заполнить эту карточку для миссис... Как, вы сказали, ее зовут?
– Миссис Джонс Келси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18