OCR&SpellCheck Татьяна Ситникова
«Тайна Удольфского замка. Том 2»: Лорис; Москва; 1993
ISBN 5-85689-008-6
Аннотация
Шедевр знаменитой английской писательницы Анны Рэдклиф «Тайны Удольфского замка» относится к жанру готических романов тайн и ужасов и вот уже более века пользуется неизменной популярностью среди широкого круга читателей.
Анна Рэдклиф
Тайны Удольфского замка. Том 2
ГЛАВА XXV
О вы святые силы вышние.
Подайте мне терпенья!
И, когда пора приспеет.
Раскройте зло, что здесь таится.
Утром Аннета прибежала, запыхавшись, в комнату Эмилии.
— О, барышня, — заговорила она прерывающимся голосом, что я вам скажу! Я узнала, кто такой этот пленник, — в сущности, он и не пленник вовсе, — тот, что заперт у нас в замке; помните, я еще рассказывала вам? Право, подумаешь, какое-то привидение!
— Кто же этот пленник? — спросила Эмилия, и мысли ее невольно перенеслись к происшествиям прошлой ночи.
— Вот и ошибаетесь, сударыня, он вовсе и не пленник.
— Да кто же он наконец?
— Святые угодники! Вот я удивилась-то сегодня! Представьте, сейчас встречаюсь с ним на укреплениях внизу. В жизнь свою не была я так поражена! Уж подлинно, творятся здесь престранные вещи! Сто лет проживу, а все не перестану дивиться. Итак, я столкнулась с ним лицом к лицу, а ведь сама и думать-то о нем забыла!
— Твоя болтовня просто невыносима, — перебила ее Эмилия. — Умоляю тебя, Аннета, не испытывай моего терпения…
— Ну, угадайте, кого же я встретила, угадайте, барышня? — вы его прекрасно знаете.
— Не могу угадать, — с нетерпением отозвалась Эмилия.
— Хорошо, я вам скажу кое-какие приметы его, чтобы вы легче могли узнать: высокий господин, с продолговатым лицом, ходит так важно и носит на шляпе превысокое перо… имеет привычку потуплять глаза в землю, когда с ним разговаривают, а нет-нет и взглянет на тебя исподлобья, так мрачно, насупившись… Вы часто видали его в Венеции, барышня, он близкий знакомый нашего синьора. Не понимаю, чего он боялся в этом уединенном старом замке и для чего он все запирался? Ну, теперь наконец выполз на свет Божий, я сию минуту видела его на укреплениях, а как увидала — вся задрожала; я всегда почему-то трусила его! Но мне не хотелось, чтобы он заметил мой испуг; я подошла к нему и сделала книксен: «Синьор Орсини, — говорю, — с приездом честь имею поздравить».
— О, так это был синьор Орсини, — подхватила Эмилия.
— Ну да, он самый, собственной персоной! Тот, что убил венецианского дворянина и с тех пор перекочевывал с места на место.
— Господи! — воскликнула Эмилия, пораженная этим известием, — неужели же он приехал в Удольфо? Он хорошо делает, что старается скрыться.
— Конечно, барышня, но если б все дело было только в этом, ему нечего было бы даже запираться в таком уединенном месте. Ну, кому вздумается искать его здесь?
— Пожалуй, это и верно, — согласилась Эмилия, которая уже готова была вывести заключение, что Орсини и есть музыкант, игравший накануне вечером, но вспомнила, что он не имеет ни таланта, ни вкуса к музыке. Хотя ей не хотелось еще сильнее возбуждать удивление Аннеты, рассказав ей про случай с нею, но она все-таки спросила ее — нет ли кого-нибудь в замке, кто играл бы на музыкальном инструменте?
— Как не быть, барышня! у нас Бенедетто играет на барабане просто на удивление; потом есть еще Ланселот трубач; Людовико тоже мастер играть на трубе, да он болен теперь, бедняжка. Помню я раз…
Эмилия прервала поток ее речей.
— Слыхала ты какую-нибудь другую музыку после приезда в замок? Никакой не слыхала вчера вечером?
— А разве вы-то сами слыхали что-нибудь, барышня?
Эмилия уклонилась от ответа, повторив свой вопрос.
— Да нет, не слыхала я ничего, — отвечала Аннета; — я ни разу не слыхивала здесь никакой музыки, кроме барабанов да труб. А прошедшей ночью я всю ночь видела во сне дух моей покойной барыни.
— Твоей покойной барыни? — повторила Эмилия задрожавшим голосом, — итак, ты что-то скрываешь от меня? Скажи, скажи мне все, Аннета, умоляю тебя! Сообщи все самое худшее — не томи!
— Самое худшее вы уже знаете, барышня.
— Я ровно ничего не знаю…
— Нет, вы знаете! Знаете, что про барыню никому ничего не известно: следовательно, несомненно, что она отправилась туда же, куда отправилась прежняя хозяйка этого замка — та, что пропала без вести…
Эмилия подперла голову рукой и некоторое время молчала, потом сказала Аннете, что желает остаться одна, и та вышла.
Замечание Аннеты пробудило у Эмилии страшное подозрение, относительно судьбы г-жи Монтони; она решилась сделать новую попытку узнать что-нибудь наверное, обратившись прямо к Монтони.
Когда Аннета вернулась несколько часов спустя, она передала Эмилии, что привратник замка очень желает повидаться с нею, так как имеет сообщить ей нечто важное.
За последнее время Эмилия так много выстрадала, что всякий малейший пустяк действовал на нее; эти слова привратника возбудили в ней страх. Не угрожает ли ей опять какая-нибудь опасность? Тем более она была склонна это думать, что часто замечала свирепый вид и отталкивающее лицо этого привратника. Она не решалась пойти на его приглашение, думая, что это только предлог втянуть ее в какую-нибудь неприятность. Но по некотором размышлении она убедилась в невероятности этого предположения и устыдилась собственной слабости.
— Я повидаюсь с ним, Аннета, — сказала она, — пусть придет в коридор сейчас же.
Аннета сбегала и вскоре вернулась.
— Бернардин говорит, что не может прийти в коридор, барышня, — здесь так далеко от его поста, и ворота он не смеет оставить ни на минуту в теперешние времена; но если вы выйдете к нему под ворота как-нибудь окольными путями, не пересекая двора, то он сообщит вам нечто такое, что удивит вас; только, ради Бога, не ходите через двор, чтобы синьор как-нибудь не увидал…
Эмилия не одобряла этих окольных путей и наотрез отказалась идти.
— Скажи ему, что если действительно он имеет передать мне что-нибудь важное, я выслушаю его в коридоре, когда он удосужится прийти туда.
Аннета отправилась с этим поручением и долго не возвращалась. Наконец явилась и сказала Эмилии:
— Нет, барышня, так не годится; Бернардин не хочет потерять место, оставив свой пост; но если вы согласитесь выйти на восточные укрепления в сумерки, то он, пожалуй, может вырваться на минутку и передаст вам то, что имеет сказать.
Эмилия, удивленная и встревоженная такой таинственностью, все еще колебалась; но, сообразив, что человек этот действительно может предостеречь ее против какой-нибудь опасности, решилась наконец пойти.
— Вскоре после заката солнца я буду в конце восточной террасы. Но ведь тогда будут поставлены часовые, — добавила она, подумав, — как же Бернардин проберется незамеченным?
— Как раз это же самое и я сказала ему, сударыня, и он ответил мне, что имеет ключ от калитки в конце укрепления и пройдет оттуда; что же касается часовых, то их нет в конце террасы; она и так достаточно защищена высокими стенами и восточной башней; а часовые, что на другом конце, слишком удалены, чтобы увидеть его в полумраке сумерек.
— Ну, хорошо, — сказала Эмилия, — необходимо выслушать, что он хочет сказать мне; потому сегодня же вечером ты отправишься со мной на террасу.
— Он велел приходить, когда начнет смеркаться, барышня, — повторила Аннета, — это из-за часовых.
Эмилия подумала, потом обещала выйти на террасу через час после солнечного заката.
— Передай Бернардину, — добавила она, — чтобы он явился аккуратно, потому что ведь и меня может заметить синьор Монтони. Кстати, где синьор? Мне надо повидаться с ним.
— Он в кедровой зале, барышня, совещается с другими синьорами. Сегодня он хочет задать им угощение, чтобы загладить, вероятно, недавние неприятности; на кухне идет суета.
Эмилия осведомилась, ожидает ли Монтони еще новых гостей; Аннета думала, что нет.
— Бедный Людовико! — прибавила она, — и он тоже повеселился бы с другими, не будь он болен. Но он поправится: вот граф Морано уж чего, кажется, опасно был ранен, а ведь выздоровел же и поехал назад в Венецию.
— Неужели? — спросила Эмилия. — Ты когда это узнала?
— Я слыхала вчера вечером, да забыла сказать вам. — Эмилия задала ей еще несколько вопросов и затем приказала Аннете наблюдать и известить ее, когда Монтони останется один; девушка побежала передать поручение Бернардину.
Монтони был так занят в продолжение целого дня, что Эмилия не имела случая разъяснить свою страшную неизвестность насчет тетки. Аннета целый день только и занималась, что следила за ним, а в промежутках, вместе с Катериной, усердно ухаживала за раненым Людовико, так что Эмилии много приходилось оставаться одной. Мысли ее часто останавливались на приглашении привратника, и она старалась угадать, что бы это значило. Иной раз ей казалось, что тут дело касается судьбы г-жи Монтони; то опять ей думалось, что ей самой угрожает какая-нибудь личная опасность; таинственность, соблюдаемая Бернардином, скорее указывала на вероятность последней догадки. По мере того, как приближался назначенный час, нетерпение Эмилии все росло. Наконец закатилось солнце; она слышала шаги часовых, проходивших на свои посты, и ждала только Аннету, чтобы выйти на террасу. Девушка скоро явилась, и они вмесете спустились по лестнице. Когда Эмилия заикнулась о том, что боится встретиться с Монтони или с кем-нибудь из его гостей, Аннета возразила ей:
— О, насчет этого нечего бояться, барышня, они все еще пируют, и Бернардину это известно.
Дошли до первой террасы, где часовые опросили их: «кто идет?». Эмилия ответила; затем они направились к восточному парапету. У входа их опять остановили и, дождавшись ответа, разрешили идти далее. Но Эмилии не хотелось ставить себя в зависимость от скромности этих людей в такой час; ее разбирало нетерпение поскорее избавиться от этого неловкого положения, и она поспешно бросилась отыскивать Бернардина. Он еще не явился. Она задумчиво облокотилась на стенку террасы и стала ждать. Сумеречные тени окутывали все окружающие предметы, мягко стушевывая и долину, и горы, и леса, верхушки которых, колеблемые вечерним бризом, одни лишь нарушали своим шумом тишину, кроме разве смутного, едва слышного гула голосов в отдаленных частях замка.
— Чьи это голоса? — спросила Эмилия, пугливо прислушиваясь.
— Это синьор пирует со своими гостями, — отвечала Аннета.
« Боже милосердый! — подумала Эмилия, — как может этот человек веселиться, когда он сделал своего ближнего таким несчастным, если в самом деле моя тетушка еще жива и сознает свое несчастье! О, каковы бы ни были мои собственные страдания, дай Бог, чтобы мое сердце никогда, никогда не ожесточалось против людей!»
С ощущением страха глядела она на восточную башню, под которой стояла. Сквозь решетку нижнего окна светился огонек, Но наверху была тьма. Вдруг она увидела фигуру, прошедшую по комнате с лампой в рухах; но это обстоятельство не возбудило в ней никаких надежд относительно г-жи Монтони; она тщетно искала ее глазами в этой комнате, где, по-видимому, ничего не было, кроме солдатской амуниции; однако Эмилия все-таки решилась попытаться войти в башню, как только удалится Бернардин, и если дверь окажется незапертой, то попробовать разыскать свою тетку.
Минуты проходили за минутами, а Бернардин все не появлялся; встревоженная Эмилия стала сомневаться, следует ли ей ждать дольше. Она послала бы Аннету к воротам поторопить его, да боялась остаться одна; тем временем почти совсем стемнело, и узкая багровая полоса, еще остававшаяся на горизонте, белела единственным следом исчезнувшего дня. Однако интерес, возбужденный обещанием Бернардина, заставил ее преодолеть свои страхи и не уходить.
Пока она говорила с Аннетой, стараясь объяснить его отсутствие, в соседней калитке щелкнул замок и оттуда появился человек. Это и был Бернардин. Эмилия поспешно спросила его, что такое он имеет сообщить ей, прося его высказаться скорее, потому что она озябла на холодном вечернем воздухе.
— Отпустите свою служанку, сударыня, — сказал привратник густым басом, испугавшим Эмилию, — то, что я имею сказать, предназначено только для вас одной.
После некоторого колебания Эмилия приказала Аннете отойти на небольшое расстояние.
— Ну, друг мой, теперь говорите! — обратилась она к привратнику.
Он помолчал немного, как будто обдумывая то, что имеет сказать.
— Если это дойдет до ушей синьора, меня непременно прогонят. Обещайте мне, сударыня, что вы никому не промолвите ни слова из того, что я скажу вам. Мне доверили эту тайну, и если узнают, что я ее выдал, то я, может быть, отвечу за это своей жизнью. Но я желаю вам добра, сударыня, поэтому и решился сказать вам.
Он остановился.
Эмилия поблагодарила его, уверив, что он может положиться на ее молчание, и умоляла не томить.
— Аннета рассказывала нам в людской, как вы тревожитесь за синьору Монтони и как сильно желаете узнать, что сталось с нею…
— Это правда, — с жаром подтвердила Эмилия, — можете ли вы сообщить мне какие-либо сведения? Прошу вас, говорите даже самое худшее, не стесняясь.
Она оперлась дрожащей рукой об стену.
— Я могу сообщить вам… — продолжал Бернардин, — но…
— Но что? — воскликнула Эмилия, оправившись.
— Я здесь, барышня! — отозвалась Аннета, услыхав восклицание своей госпожи и заметив встревоженный тон, которым произнесены были эти слова, она бегом бросилась к Эмилии.
— Уходите… — сурово крикнул на нее Бернардин. Эмилия ничего не сказала, и Аннета повиновалась.
— Я могу кое-что сказать вам, — повторил привратник, — да не знаю, как… вы все время так убивались.
— Я приготовилась к самому худшему, друг мой, — произнесла Эмилия твердым, торжественным голосом, — я все могу перенести легче, чем эту страшную неизвестность.
— Ну, хорошо, синьора; коли так, вы все услышите. Вам, кажется, известно, что синьор с его супругой часто не ладят между собой. Не мое дело допытываться, из-за чего у них идут раздоры, но что это так, надеюсь, и вам известно.
— Хорошо, — отвечала Эмилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58