– Я возьму с собой машинку! – заявил писатель. – Мой отдых слишком затянулся.
– Еще не хватало таскать за собой эту махину!
– Она легкая.
– Я куплю тебе ноутбук!
– Я вообще-то не нищий, – обиделся Полежаев. «Вот твоя коза!» – вспомнились слова Иды и старенькая механическая машинка со сломанными литерами…
«Какое-то декадентское настроение. Вот-вот уроню слезу в рюмку! Я люблю в этой девочке балерину? Я люблю, когда она подражает грациозным па? Нет! Зачем себя обманывать? Я люблю в ней Иду! Я люблю, когда она подражает королеве! А когда она на нее не похожа, я раздражаюсь, выхожу из себя!..»
– Алло! Ты где? – дернула она его за рукав пиджака. – Не обижайся. Ведь я могу тебе к свадьбе сделать подарок?
– А что подарить тебе?
– О-о! – протянула многозначительно Патя. – Есть одна вещь, которую мне бы хотелось иметь.
– Что это?
– Давай поговорим в другой раз.
– Почему?
– Потому что время еще не пришло.
– По-моему, ты кокетничаешь и набиваешь цену.
– Ты меня видишь насквозь!
– Тогда выкладывай!
– Ладно. Только смотри, как бы потом не пожалеть!
– Кончай набивать цену!
– Ничего не поделаешь! – притворно вздохнула она. – Все тайное когда-нибудь становится явным. Эту вещь не так-то просто увидеть. Потребуются кое-какие формальности.
– Какие?
Он слушал ее довольно равнодушно, не придавая особого значения разговору.
– Тебе предстоит отыскать один маленький антикварный магазинчик, затерянный в старых московских переулках… – загадочно начала Патрисия. – При входе в него колокольчики сыграют «Марсельезу».
– Что дальше? – спросил он после паузы, которую она держала, наблюдая за его реакцией.
– Магазинчик настолько маленький, что обходится одним продавцом. Это довольно странный субъект. Мужчина твоих лет, альбинос, с неприятным лицом. Шея у него не поворачивается, и чтобы посмотреть в сторону, ему приходится разворачиваться всем корпусом. Наверно, последствие сифилиса.
– Приятная будет встреча! – усмехнулся Антон. Теперь он слушал ее внимательно.
– Ты с ним поздороваешься и скажешь: «Я от Патрисии Фабр. Вы не могли бы мне показать гильотину?»
– Что показать? – переспросил Полежаев.
– Гильотину. – Она загадочно улыбнулась. В уголках рта образовались очаровательные ямочки.
– Ты меня разыгрываешь! – махнул он рукой. – Бред какой-то! Могла бы придумать что-нибудь поостроумней. В центре Москвы – гильотина???
– Как знаешь, – пожала она плечами. – Я ведь говорила – время, очевидно, еще не пришло. – Она поднесла к губам чашку с остывшим кофе.
– Какая встреча! – вдруг закричал Антон. Патя сидела спиной ко входу и поэтому не видела, к кому обращается ее спутник. Она оторвалась от чудодейственного напитка и оглянулась: к их столику направлялись широкоплечий брюнет и красивая стройная женщина с копной рыжих волос. Патя с грохотом поставила свою чашку на столешницу и недоуменно посмотрела на Антона.
– Вот как бывает в жизни… – философски начал Еремин. – Два старых школьных друга из провинции встречаются в столичном кинотеатре. Неплохое начало для романа. А, писатель?
– Банально! – откликнулся тот. – Знакомьтесь. Патрисия! Костя!
– Ольга! Антон! – в свою очередь представил следователь.
Перед вновь прибывшими поставили по бокалу белого вина.
– Я заказал нам рейнское, – пояснил Константин. – А вы любите белое вино? – обратился он к Патрисии.
– Не очень. Я предпочитаю что-нибудь покрепче. Например, виски.
– Вот и неправда! – уличил ее Антон. – Я помню, как ты ночью ворвалась ко мне с бутылкой бургундского и принялась учить уму-разуму.
– Это зависит от настроения, – быстро нашлась девушка. – Сегодня я настроена пить виски.
– Я закажу тебе со льдом.
Полежаев прошел к стойке бара, оставив их втроем.
Следователь едва открыл рот, чтобы еще о чем-то спросить, но Патя его опередила, обратившись по-французски к Ольге:
– Парле ву франсэ?
Та ответила утвердительно, несколько смутившись. И тогда девушка быстро произнесла две-три фразы с вопросительной интонацией. На этот раз гувернантка дала отрицательный ответ.
Еремин был несколько задет таким поведением француженки, но Ольга решила выправить положение:
– Патрисия поступила сверхгениально: чтобы не докучать вам нашими бабьими проблемами, обсудить их по-французски.
Девушки засмеялись, и следователю ничего не оставалось другого, как поддержать этот смех. При этом он все же чувствовал себя одураченным.
– У нас еще целых двадцать минут до начала сеанса, – сообщил Антон, возвратившись с двумя стаканами виски.
Между тем следователь не терял времени и учинил Патрисии настоящий допрос.
– Антон мне сказал, что вы были знакомы с Констанцией Лазарчук.
Перед тем как ответить, она пристально поглядела на писателя.
– Громко сказано. Просто бывали в одних компаниях, но никогда не общались друг с дружкой.
Полежаев пожалел, что привел ее сюда. Ведь дома неминуемо разыграется сцена, а этого он хотел меньше всего.
– А в прошлый понедельник Констанция была здесь?
– Да.
– Вы это утверждаете? А кто-нибудь еще может подтвердить ваши слова?
– Вряд ли. Я в тот вечер была одна.
– И она пришла с журналистом?
– Я не знала, что он журналист. Я вообще впервые видела этого человека. Мне потом Антон показывал его портрет.
– Вы ничего не путаете?
– Барменша тоже подтвердила, что видела в тот вечер Шведенко, – вспомнил писатель.
– Что журналист был в кинотеатре, сомнения у меня не вызывает. Но была ли здесь Констанция?
– Ее трудно с кем-либо спутать, – настаивала на своем Патя.
– Хорошо. Оставим этот вопрос открытым. Теперь поговорим о Саниной.
– Святая дева Мария! Сколько можно? Бывают же такие люди: мало того что при жизни докучают, так еще и после смерти не оставляют в покое!
– О ваших отношениях с Марией Степановной я наслышан.
Патрисия тяжело вздохнула, давая понять, как трудно ей говорить на эту тему.
– Именно она продиктовала вам адрес Лазарчук?
– А кто же еще? Степановна в тот вечер на меня надулась, когда увидела рядом Антона, и мне стоило немалого труда добыть адрес Констанции. Я пообещала Саниной, что на днях ей позвоню, и сердце бедной лесбиянки сразу оттаяло.
– Понятно. Значит, Санина и Лазарчук были знакомы, – задумчиво произнес следователь.
– Знакомы? Да я уверена, что их связывало нечто большее! – Патя полезла в рюкзак, достала пачку сигарет и закурила.
Еремин отметил про себя, что девушка курит «Голуаз». Пачка синего цвета.
– Не угостите сигареткой? – обратилась к ней Ольга, явно до этого скучавшая. – Забыла свои дома, – пояснила она и потянулась к синей пачке.
– Что это у вас, Оленька? – ласково обратился к ней Константин.
– Где? – не поняла гувернантка.
Сыщик перехватил ее руку и повернул ладонью вверх. С нижней фаланги указательного пальца на холм Юпитера спускался неровный шрам.
– Как это вас угораздило?
– Ах, это… – Она выдернула руку и ловко подцепила сигарету. – Порезала на днях кухонным ножом.
«От ножа шрам получился бы поровней, – сразу прикинул опытный детектив. – К тому же она порезала правую руку. Значит, нож должна была держать в левой. А сигарету держит в правой. Не левша».
– Патрисия, вы кому-нибудь говорили о случившемся? – продолжил он допрос.
– Кажется, нет.
– А если точно?
– Мама ничего не знает? – помог ей вспомнить Антон.
– Боже упаси! Я бы тогда не сидела здесь с вами, а была бы прикована к ней наручниками!
– Постарайтесь все-таки вспомнить, – настаивал Еремин. – Вот вам мой телефон. – Он протянул ей визитную карточку.
– Буду стараться! – шутливо откозыряла она.
За пять минут до начала Антон предложил другу спуститься в туалет.
– Молодец, что пришел и привел свою красавицу! – Константин похлопал его по плечу.
– Я набитый дурак! – возразил тот. – Ведь после сеанса меня ждет другое кино! Представляю, что она мне закатит!
– Это просто необходимо – выяснить все до свадьбы. Так что не расстраивайся. Все к лучшему. А девушка очень красивая. Только себе на уме.
– Да-да… – задумчиво произнес писатель.
– Что с тобой?
– Ничего. Устал.
– Да ты, по-моему, не перетрудился!
– Я, к твоему сведению, прямо из конторы рванул к Антонине Лазарчук. Вспомнил, что сегодня похороны. Повидался с тем парнем, который все организовал. Он оказался близким другом Констанции. В такой день я не осмелился его расспрашивать, зато записал домашний телефон. Думаю, что есть смысл встретиться.
– Отлично, – похвалил следователь. – Бери его на себя. Потом доложишь.
Фильм шел с русскими субтитрами, поэтому интимность перевода на ушко не удалась. Еремину с интимом редко везло. Они смотрели черную комедию «Дед Мороз – ублюдок», и Ольга время от времени морщила нос. После того как на экране под непрерывный смех в зале расчленили труп и каждую отдельную часть упаковали на манер новогоднего подарка, Константин заметил, что на лбу гувернантки выступил пот.
Она склонила голову к его плечу и прошептала в ужасе:
– Почему они смеются?
– Может, выйдем на свежий воздух? – предложил он.
Они спустились вниз по Яузскому бульвару и приземлились на одну из скамеек Покровского. Уже стемнело, и движение транспорта стихло. Только редкие трамваи, жавшиеся к ограде, надрывным лязгом нарушали тишину.
– Культпоход, кажется, не удался, – нарушил тягостное молчание следователь.
– Да, не повезло.
– Может, заглянем в какое-нибудь кафе? По рюмке коньяку, а?
– Я не пью крепких напитков. Да и пора мне. Проводите до метро – и все. Никаких хлопот.
– Не родилась еще та женщина, что доставит мне массу хлопот! – то ли похвастался, то ли пожаловался Костя. – Вот Полежаеву женщины вечно доставляют хлопоты. Аж завидно!
– У вас симпатичный друг.
– И вы туда же!
– Мне тоже не везет с мужчинами, – призналась Ольга.
– Были замужем?
– Дважды.
– Никогда бы не подумал!
– Самой не верится. С первым прожила год, а на второго и трех месяцев хватило.
– Чем же они так не угодили?
– Зачем вам знать подробности? Или вы решили стать третьим? – Ольга засмеялась не свойственным ей звонким смехом. – Что, испугались? Дрогнул меч в руках бесстрашного рыцаря?
– Ну почему же?.. – Еремин на самом деле растерялся.
– Ладно, хватит глупостей, – посерьезнела гувернантка. – Вы ведь ждете от меня совсем другого.
– Чего?
– Я звонила по вашей просьбе Зинаиде Ивановне, кухарке Грызунова, – напомнила Ольга. – Она, разумеется, удивилась. Мы ведь с ней почти не общались. На радостях выложила все последние новости. В основном правительственные. Интерес к политике у этой женщины граничит с безумием. Потом сообщила, что хозяин отбыл в США в командировку. На днях ожидается. В загородном доме он почти не бывает. Так что ей теперь приходится обслуживать его в городе. Горничную он не сменил. У Зинаиды Ивановны случайно оказался ее адрес. Она долго у меня выпытывала, что именно я потеряла. Пришлось на ходу придумать нелепую сережку.
– Вы мне здорово помогли.
Он переписал адрес горничной к себе в блокнот.
– На этом наши пути расходятся, – улыбнулась она.
– Зачем же так грустно? Я хотел бы еще с вами встретиться.
– По делу?
– Нет.
– Вряд ли получится.
– Почему?
– Я на днях улетаю в Бельгию.
– Снова нанимаетесь в гувернантки?
– Угадали.
– Виза уже готова?
– Вот-вот должна получить.
– Порезанный палец не помешает обучать детей музыке?
Она вдруг подтянулась и холодно сказала:
– Мне пора.
Теперь уже он не знал, с какой стороны к ней подступиться. Напряжение в общении с Ольгой росло. Порезанный палец не давал ему покоя, хотя все это и могло оказаться нелепой случайностью. Сколько их было в его практике!
Константин не знал толком, что ему от нее надо. Мужчина и сыщик боролись в нем, и бой шел на равных.
Они шли глухими горбатыми переулками, спускаясь в метро. Женщина взяла его под руку, и в этот миг он вновь испытал двойственное чувство. Ему бы найти для нее, неприласканной, собравшейся ехать к черту на кулички, ласковые слова и увезти в свою унылую берлогу. Но сыщик не отступал: «Погоди-ка, дружок! Откуда у нее этот шрамчик на правой руке? Ведь не ножик! Явно не ножик! Ведь это стеклышко! Стеклышко!»
– Зря вы так торопитесь, Оля!..
– Ничего себе зря! Я только в первом часу приеду домой!
– Разве можно называть домом съемную квартиру?
– Что же я, по-вашему, бездомная?
– Стойте! У меня есть предложение! – решился наконец он и резко остановился.
– Что вы придумали?
– Поедем ко мне! Мы ведь уже не в том возрасте, чтобы упускать случай!
Она опустила голову. Носком туфли нащупала камешек и принялась его раскатывать подошвой.
Еремин ждал, и вид у него был жалкий. Куда подевались всегдашняя уверенность, железный напор, холодная рассудительность?
– Можно и попробовать, – еле слышно пролепетала Ольга. – Только надо купить сигарет. Я умру без курева.
– Здесь рядом киоск! – обрадовался пылкий Константин. – Я сам куплю! Вам какие?
– «Данхилл». Только без ментола.
– «Данхилл» без ментола! – крикнул он киоскеру. И тот положил перед ним квадратную пачку красного цвета. Блестящая обертка отливала фиолетовым при тусклом свете фонаря.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

2 сентября, вторник
В одном из центральных книжных магазинов Москвы наблюдалось скопление народа. Настроение у граждан было предпраздничное. Как-никак юбилей родного города. Такое не часто случается! Иному, у кого век короток, и вовсе не удается поюбилействовать.
В преддверии праздника известный издательский дом, завоевавший популярность выпуском в свет самых кровавых триллеров, решил в рекламных целях отдать на растерзание толпы своего самого крутого триллерщика.
Артур Бадунков стоял в центре зала в окружении поклонников и журналистов. На него были направлены телевизионные камеры. Книжные полки магазина ломились от многочисленных «мочилок» и «зубодробилок» новоиспеченного мастера слова. Инженера человеческих душ! Чаще всего – мертвых душ!..
Низкий лоб гения украшала незатейливая челка, угрюмо надвинутая на белесые брови, под которыми суетились маленькие, глубоко посаженные серые глазки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48