— Ты еще любишь свою жену? — прошептала Клара на чероки.
Джейк чуть заметно кивнул. Клара единственная из всех людей, кто его поймет.
— Всем сердцем. Я живу один, чтобы не обидеть ее тем, что должен сделать.
— Она нужна тебе. Ты не одолеешь ту, ненасытную, в одиночку.
— Я должен.
— Тогда я сяду к твоему костру, и ты расскажешь мне.
—Да.
Клара потрепала его по щекам, провела руками по плечам, пощупала руки.
— Сильный, — провозгласила она уже по-английски, через плечо кивая Саманте и Джо. — Кормили его хорошо.
— Похоже, ты даже поправился, — все еще хрипло сказал Джо и тоже кивнул Саманте.
Джейк чуть удивленно подумал, что, кажется, оба они стремятся убедить Саманту, что в таком мощном коконе и дух его тоже должен был уцелеть. Но Саманта вдруг тихо всхлипнула.
— Они его использовали, как дрессированное животное. Каждый раз, когда шерифу нужен был следопыт, его забирали. — Джейк вспыхнул. Она затравленно, словно прося прощения, посмотрела на него. — Я знаю. Мне Бен рассказывал.
Джейк боролся с чувствами, которые глушил в себе долгие годы. Он не хотел рассказывать ей об этих отвратительно бессмысленных годах — он хотел забыть их. Но в то же время он хотел знать каждую подробность ее жизни без него.
— Я находил людей, — отрывисто сказал он. — Я сам хотел этого.
— Не понимаю, как ты обходился без старика Бо, — вмешался Джо.
И тут Сэмми вспомнила, зачем еще Джо приехал сегодня, и повернулась к машине.
— Бо! — Она открыла заднюю дверцу машины и заглянула внутрь. — Бо!
— Он не умер, — сказал Джо, — он спит. Старый стал, почти все время спит. И отчаянно храпит при этом.
Сэмми стала на колени перед открытой дверцей. На заднем сиденье растянулся Бо. Она еще раз громко позвала его, и тогда он поднял голову. Его широкая морда поседела, на одном глазу была катаракта. Явно не узнав ее, Бо снова уронил голову на сиденье, безо всякого интереса глядя на нее здоровым глазом. Она подумала, что так же он не узнает и Джейка, и сердце ее упало.
Вдруг за спиной у нее раздались шаги Джейка. Он подошел так близко, что ногой почти касался ее плеча. Саманте неудержимо вдруг захотелось обнять его колени, умоляя не ждать слишком много от старой собаки, которая и никогда-то не была излишне сообразительной.
— Привет, старый друг, — сказал он, и низкий звук его голоса проник ей в самое сердце. Что бы она не отдала, чтобы только он заговорил с ней так же ласково.
Бо вскочил и бешено замотал длинным мощным хвостом, сотрясаясь всем своим старым ревматическим телом. Сбив с ног Сэмми, он выскочил из машины. Сэмми упала, Джейк сел рядом, Бо поставил лапы ему на плечи и стал облизывать лицо.
Саманта смотрела, как Джейк ласкает Бо, и по лицу ее катились слезы. Она не могла ревновать его к старой собаке, тем более что Бо впервые вызвал на его лице улыбку. Но как бы она хотела сейчас быть на месте старого Бо!
— Ты ведь веришь Бо, — сказала она и почесала собаку за рыжим висячим ухом. — Бо тоже тебя не забыл.
Джейк смотрел на нее из-за собачьей головы так пристально, так горько, что вряд ли сам понимал, какая откровенная жадность в его взгляде. Не в силах ничего с собой поделать, она впитывала этот голодный взгляд, не отводя глаз, словно загипнотизированная. Его рука была в нескольких дюймах от ее руки и притягивала ее пальцы словно магнит.
«Не дотрагивайся до него. Не давай ему предлога уйти».
Она отдернула руку и отвернулась, жалкая, дрожащая.
И Джейк тоже.
* * *
Над костром вился дымок. Облачко сизого дыма вставало также над головой Клары. Она сидела на низком широком пне, расправив юбку, и попыхивала длинной трубкой, придерживая ее своими узловатыми пальцами. Другой рукой она разгоняла пахучий табачный дым над головой.
Джейк, скрестив ноги, сидел рядом с ней и смотрел в огонь. Она протянула ему трубку. Этот древний священный ритуал успокаивал его и укреплял, связывая с невидимым течением времени, с прошлым, настоящим и будущим.
Клара забрала у него трубку, вытряхнула чашечку в костер и стала смотреть на пламя.
— Расскажи мне то, что ты хранил в тайне все эти годы, — сказала она. — Расскажи мне то, что ты знаешь.
— Мою семью убила Александра. Она подослала этого человека — она знала, что он меня ненавидит, потому что это я засадил его в тюрьму, когда он ограбил мать Саманты. Впрочем, это тоже дело рук Александры. Она подкупила этого Малькольма.
Клара, прищурившись, в беспокойном молчании размышляла над его словами, словно они ее не очень-то и удивили.
— Понятно, — наконец сказала она. — И ты узнал об этом тем же способом, что и всегда.
Он мрачно кивнул.
— Я ничего не могу доказать. И хотел бы, чтобы это было неправдой.
Клара тяжело вздохнула.
— Это разобьет Саманте сердце.
— Да.
— Но твое-то уже разбито. Ненависть и месть — это тоже пустые души. Они норовят опустошить все вокруг.
— Если бы я хотел только мести, все было бы просто. Ружье. А то и прямо голыми руками. — Он со зловещим спокойствием посмотрел на нее. — Я десять лет прожил среди убийц. Убить — это просто, когда никого не любишь, в том числе и себя.
— Хм-м. Но ты-то любишь.
— Я люблю Саманту. Я хочу, чтобы мы жили как прежде. И чтобы никакие тени не омрачали нашу жизнь.
— Тогда расскажи ей то, что ты знаешь. И как ты это узнал.
— Предложить ей без всяких доказательств поверить в то, чего она будет стыдиться всю оставшуюся жизнь, просто потому, что я так чувствую?
— Ты не так боишься, что она не поверит тебе. Ты боишься, что она тебе поверит. Потому что она не успокоится, пока не накажет свою тетку. Но разве это не ее право? Ты не можешь убрать тень, нависшую над ее головой. Только она сама может сделать это.
— Вы говорили мне, и не однажды, что нельзя привлекать внимания той, у которой пустая душа, — низким сдавленным голосом сказал он. — И я, наконец, усвоил этот урок. Я научился пользоваться своим… даром. Его можно использовать и во зло, и на сей раз, я сделаю это.
Клара встревоженно и сердито отпрянула.
— Ты ничего не усвоил. Почему, как ты думаешь, камень прекратил говорить с тобой, когда ты был еще мальчишкой? Делай то, что правильно, — открой свое сердце жене, и она тоже будет делать то, что правильно. Она мудро держит камень от тебя подальше. Когда в голове у тебя прояснится, она тебе его вернет. И тогда ты сможешь его услышать. Он с тобой заговорит, и ты поймешь, что делать.
— Я уже и так знаю, что делать. У меня было целых десять лет, чтобы все обдумать. Со мной говорили другие вещи.
Клара сердито покачала головой и указала на Бо, который спал, развалившись, у огня на спальном мешке Джейка.
— Ты как старый Бо: видишь только одним глазом. Видишь только то, что прямо перед тобой. А этого мало.
— Какого черта мало! — Джейк опомнился, глубоко вздохнул и зажмурился. Лицо его покрылось краской стыда. Вот до чего он изменился. Так говорить со старшей, со знахаркой! Он склонил голову на колени Клары, безмолвно прося прощения.
Она тяжело вздохнула и потрепала его по голове.
— Это говоришь не ты, это говорит тюрьма.
— Но раньше никогда.
Она взяла его за подбородок, как маленького, и стала серьезно и внимательно вглядываться в его лицо. Джейк встретился взглядом с ее глазами, полными печали.
— Я обещала бабушке Рейнкроу присмотреть за тобой и за Элли. И у меня это плохо получалось. Если ты сейчас задумал что-то безумное, я не отступлюсь от тебя, я не повернусь к тебе спиной.
— Мне нужна ваша помощь. — Он потянулся к рюкзаку, стоящему у него за спиной, и вытащил оттуда толстый коричневый конверт. — Я прошу вас отправить это по почте.
Клара наклонилась, пытаясь в свете костра разобрать адрес.
— Какие у тебя дела с этой столичной газетой? — Она молча пожевала губами. — Твоя бабушка избегала газет, как людей, которые лгут, боятся и что-то скрывают.
— Но это очень действенная вещь, — осторожно сказал Джейк.
Клара посмотрела на него, потом опять на конверт.
— Без обратного адреса.
— Здесь вообще нет ничего, что говорило бы, откуда оно пришло. И от кого.
Она взяла конверт потемневшими от табака пальцами, которые принимали младенцев, врачевали духовные раны и отгоняли ведьм от беззащитных душ.
— Если это связано с Александрой и ее родственниками, она все равно узнает.
— Ей неоткуда будет узнать. — Джейк выпрямился и с горьким удовлетворением посмотрел в огонь. Он сделает это тайно, из-за угла. Такой местью нельзя гордиться — он никогда не сможет открыть своего имени и рассказать всему миру о том, что сделала с ним Александра Вандервеер Ломакс — с ним и со всеми, кого он любил. Но он вполне может сделать ее жертвой ее собственных амбиций. А когда с ней будет покончено, им с Самантой уже ничего не будет угрожать. И Саманта ничего не узнает о его роли в этом деле.
И вот тогда они заживут спокойно и счастливо.
Глава 27
— Это для меня такая честь. Я счастлива, что вы согласились заехать ко мне. Если член семьи губернатора будет продавать через мою галерею свои работы — для меня это редкая удача! — Ярко одетая женщина так суетилась вокруг Сэмми, словно одно только ее появление способно резко повысить репутацию галереи.
Сэмми чуть улыбнулась, сжимая в руках объемистое портфолио так, что пальцы онемели. Итак, слово произнесено. Нравится ей это или нет, но высшее общество Пандоры ценит ее исключительно за то, что она связана с Александрой и Оррином.
— Вы не рассказали, откуда вы узнали обо мне, — обратилась она к хозяйке галереи.
— Как же? Разве я не говорила, что ваша тетушка буквально бредит вами? И вами тоже, разумеется, — дежурно улыбнулась она Шарлотте. Шарлотта стояла рядом с Сэмми в бесформенном розовом джемпере, скрывая свое отношение ко всему происходящему за темными очками. В руках она держала второй фотоальбом.
— Я думаю, — сухо бросила Шарлотта.
Хозяйка галереи посмотрела на нее вопросительно, а Сэмми — с явной угрозой. Шарлотта благоразумно закрыла рот. Тетя Александра бредит ими? Тут есть от чего встревожиться. Сэмми снова обратилась к галеристке:
— Уверяю вас, мои гобелены распродаются благодаря их собственным достоинствам.
Этот большой магазин на главной улице Пандоры был заполнен картинами и скульптурами. Сэмми оглядывала отполированный деревянный паркет, стены сдержанных кремовых тонов, точечные светильники, утопленные в потолке. Никаких работ местных художников. Примитив здесь неуместен. Исключительно высокое, искусство, то есть множество акварелей, на которых непонятно что нарисовано, и фарфоровые пузыри, именуемые почему-то «ню». На такие места у нее аллергия. Надо было надеть комбинезон и шапку с козырьком, как у трактористов. Вот это был бы шок! И какая реклама!
Да, забавно. Однако ей нужен рынок сбыта, нужна хотя бы видимость начала новой жизни. Это еще один способ показать Джейку, что все входит в норму.
— Итак, дорогая, — сказала галеристка, — что же у вас за гобеленчики?
Шарлотта высунулась вперед.
— Гобеленчики? — угрожающе повторила она. — Леди, ее гобеленчики, как вы изволили выразиться, — это уникальные коллекционные вещи. Список людей, которые покупают ее гобеленчики, включает в себя немало имен, которые вы знаете по титрам фильмов. Сэмми слегка отодвинула Шарлотту.
— В Калифорнии мои вещи очень хорошо раскупались.
Галеристка явно смутилась.
— Ну, я… я знала только, что вы — модель. — Она украдкой с ног до головы осмотрела Сэмми, и в глазах у нее появилось то выражение, к которому Сэмми за последние десять лет так привыкла. Что-то вроде: «Да, грим и свет творят чудеса».
— О, только руки, — коротко объяснила Сэмми. — Немного рекламы. Несколько фильмов. Знаете, если у актрисы толстые пальцы с обкусанными ногтями, для крупных планов рук приглашают меня.
— Это потрясающе! И единственное, что они снимают, — это ваши руки?
— Да. И этим я занимаюсь исключительно ради денег, а настоящая моя работа — вот здесь, — Сэмми легонько постучала по портфолио. — Работа, которой я намереваюсь полностью посвятить себя.
Она открыла было список дизайнеров по интерьерам, которые представляли ее гобелены в Лос-Анджелесе, но тут входная дверь открылась и вошла Александра.
Сэмми застыла. Из-за ее спины донеслось злобное шипение Шарлотты.
Годы почти не тронули их тетушку. Ее кукольное личико стало несколько мягче — только голубые глаза были по-прежнему холодными и острыми. Она немного располнела в талии и бедрах, но все еще оставалась стройной. В бледно-зеленом жакете и прямых брюках она была воплощением атлетической элегантности и умело законсервированной юности. Из-под воротника жакета выглядывал желто-золотой шарф, под цвет волос. Все дышало богатством, гордостью, уверенностью в себе.
Она выскочила из ловко подстроенной засады.
— Какой сюрприз! — радостно вскричала она, широко улыбаясь. — Я подумала, зайду-ка я сюда и уговорю-ка вас пообедать со мной.
Прошло десять лет, а она ведет себя так, как будто они расстались вчера и нежно друг друга любят. Как будто не было ни страшных угроз, ни борьбы, ни обмана ни безжалостного манипулирования ими. Сэмми молча настороженно смотрела на нее. Александра вертелась вокруг, гладила ее по плечу, приобняла и наконец широко улыбнулась галеристке.
— Дарла я их похищаю. Прости.
— О, конечно, миссис Ломакс. Саманта, оставьте ваши альбомы. Поговорим потом. У меня нет никаких сомнений, что мы сможем работать вместе.
Сэмми протянула ей свое портфолио, вынула другое из железного захвата Шарлотты и положила на стол.
— Спасибо, — сказала она и повернулась к Александре. Две пары непроницаемых голубых глаз встретились. — Да, давайте пообедаем.
Александра улыбнулась еще шире, но глаза были все так же холодны.
— Чудесно. Пойдемте. Шофер нас ждет. — Она посмотрела на Шарлотту. — На озере есть первоклассный ресторанчик. Тебе понравится.
— Сэмми! — произнесла Шарлотта дрожащим от гнева голосом.
— Мы поедем за вами в моей машине, — сказала Саманта.
— Да нет, зачем? Пожалуйста…
— У меня мало времени. Я обещала Джейку, что скоро вернусь.
Грубая, наглая ложь. Джейк каждый день уходил куда-то в горы, он знать не знал и не интересовался, где она и когда вернется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62