Ты не должен отдать его кому-нибудь другому?
— Нет. — Он отвернулся и посмотрел в сторону. Его щеки медленно заливала краска. — Это тебе. Он твой навсегда. Как бы далеко ты ни жила, хоть на другой планете. Хоть в Калифорнии.
— Откуда ты знаешь, что папу переводят в Калифорнию? — удивленно спросила она.
— Я… где-то слышал, — быстро нашелся он. — Калифорния по крайней мере в Америке.
Она раскрыла ладошку и пальчиком другой руки дотронулась до рубина.
— Это значит, что мы поженились?
Он помолчал минуту, потом решительно кивнул:
— Да, я думаю, так.
* * *
— Почему не возвращается Саманта? — резко спросила Александра таким тоном, словно Франни никуда не годная мать. — Не надо было отпускать ее одну.
— Она очень самостоятельна для своего возраста, — ответила Франни, но все же беспокойно обернулась и обвела глазами заполненную народом церковь. Франни напомнила себе, что у Александры горе, и не ссориться же с ней на похоронах Уильяма.
— Ты обращаешься с ней как с подругой, а не как с ребенком, — не замолкала Александра. — Ты даешь ей слишком много свободы.
— Алекс, она всего-навсего отправилась в туалет, а не в кругосветное путешествие автостопом.
И тут Франни увидела, что на хорах за белыми перилами на скамье, не доставая ногами до пола, сидела Сэмми, а рядом с ней — серьезный мальчик с необычно черными волосами. Франни тотчас узнала и эти волосы, и чуть индейские черты лица.
Что ж, Сэмми в нежном возрасте шести лет демонстрирует завидную силу воли и целеустремленность. Она нашла и получила свою долгожданную награду. Франни смотрела на дочь с восхищением, гордостью и некоторым страхом.
— Мам! — Громкий возбужденный шепот Тима заставил Франни быстро отвернуться. Тим, дергая Александру за рукав, тоже смотрел на балкон. — Мам, — повторил он, — Саманта наверху с Джейком.
Бледное лицо Александры превратилось в застывшую маску гнева. Она обернулась, попутно успев облить Франни презрением, и устремила испепеляющий взор на мятежную пару. Странное поведение несчастной вдовы заставило и других посмотреть туда же. И вот уже почти вся церковь не сводит глаз с Саманты и Джейка. Франни, быстро взглянув через проход, встретила холодный взгляд Сары.
Юные преступники замерли, словно пара оленей, ослепленных фарами грузовика. Франни схватила Александру за руку — точнее, за сжатый кулак. Александра дрожала от ярости. Священник выступил вперед и начал говорить, но Франни ничего не слышала, напуганная выражением лица сестры — смесь неистовой ярости и необъяснимого страха.
— Они же никому не мешают, — тихо прошептала Франни. — Пусть сидят там. Служба началась, успокойся, Алекс.
Но Александра, вырвав свою руку, вскочила на ноги. Ее голос — ее чудовищный визг — разнесся по всей церкви:
— Саманта! Немедленно спускайся сюда! Безутешная вдова судьи Вандервеера, ведущая себя столь неподобающе в середине заупокойной службы, — от такого зрелища священник замолчал, будто подавился, орган споткнулся на полуфразе, а сердца присутствующих едва не остановились. Франни почувствовала, как по спине ее струится холодный пот.
Саманта чуть заметно покачала головой. Джейк смотрел на Александру откровенно вызывающе. Казалось, их объединила какая-то невидимая сила; их союз был настолько мощным и подлинным, что Франни не только не стала проявлять материнскую волю — она залюбовалась, ей захотелось благословить их.
Но чары развеялись — Александра встала со скамьи и помчалась по центральному проходу. Франни побежала следом. Сара и Хью тоже были уже на ногах и спешили за ними. Александру настигли почти у выхода. Франни загородила ей дорогу.
— Это моя дочь, — со странной горячностью сказала она. — Моя. И я говорю, что она останется там. — И, переведя дух, добавила: — Алекс, умоляю тебя, иди на место. Ты что, с ума сошла?
— Я его задушу! Я задушу этого ублюдка, он сидит с моей племянницей, словно она его собственность!
Эти ее слова вызвали шок у всех, кто смог их расслышать. Разворачивалась драма, на глазах у всех перерастающая в легенду, которую в Пандоре долгие годы будут передавать из уст в уста.
Сара схватила Александру за руку.
— Ты погубила моего брата, погубила также верно, как если бы столкнула его с лестницы собственными руками. И если ты хоть пальцем тронешь моих детей, я,..
— Держи свое мерзкое отродье подальше, слышишь! Подальше от моей племянницы! — Александра хотела вцепиться в Сарины плечи, Хью встал между ними, а Франни изо всех сил пыталась оттащить сестру, обеими руками ухватив ее за талию.
— Мы здесь, — раздался вдруг спокойный голос Джейка. Они с Самантой стояли на нижней ступеньке лестницы.
Все застыли. Сара отпустила Александру и теперь с немым упреком смотрела на них.
«Две мудрых души, и смотрят на нас как на несмышленышей» — такая мысль пришла неожиданно Франни.
Джейк искоса посмотрел на Саманту и сказал:
— Может быть, мы увидимся не скоро. Но не беспокойся. Я тебя найду.
— Ладно. Я буду ждать. — Со слезами на глазах Саманта улыбнулась ему.
* * *
Саманта уехала — она вернулась с матерью в Германию. А ответственность за скандал на похоронах дяди Уильяма неожиданно свалилась на плечи Джейка. Говорили, что он якобы заманил Саманту на хоры, спрятал ее там и не отпускал, отчего мама с тетей стали беспокоиться и пошли ее разыскивать.
Эта сплетня, как снежный ком, обрастала подробностями. Джейк вдруг оказался похитителем детей, его стали побаиваться, ибо он мог оказать «дурное влияние». Его даже вызвали к директору, и тот говорил, что такие вещи ведут впрямую к употреблению наркотиков, сожжению национального флага и уклонению от военной службы.
В приемной доктора Рейнкроу пациенты косились на него, когда он по субботам приносил отцу ленч. Пресвитерианский пастор прочел проповедь о падении морали среди юношества, а баптисты прислали в Коув одну из своих прихожанок, чтобы предложить маме отправить Джейка в их летний лагерь.
Родители не сердились на него и мало обращали внимания на нелепую шумиху в городе. Мама ведь тоже сорвалась в тот день, все видели, что еще немного — и она бы полезла в драку со вдовой своего брата. Теперь ссора с Уильямом выглядела совсем в другом свете, и мама не могла себе простить, что столько не успела сказать Уильяму при жизни, не успела столько для него сделать. Джейк и Элли часто теперь слышали в гостиной среди ночи приглушенные голоса родителей и мамины всхлипывания.
* * *
В кабинете адвоката дяди Уильяма Джейк через стол пристально смотрел на свою тетку. Элли сидела рядом с ним и тоже на нее смотрела. Потом сидела мама с каменным лицом, с полными презрения глазами. Папа, большой и спокойный, держал ее руку в своей и поглаживал чуткими пальцами — процедура чтения завещания должна была пройти мирно.
Джейк перевел взгляд на двоюродного брата. Его светло-рыжие волосы курчавились надо лбом, глаза были потухшие и потерянные. Тощий, веснушчатый, он то и дело принимался нервно грызть ногти. Всего-то год разницы, но Джейк выглядел гораздо взрослее. В своем черном костюмчике Тим был похож на ребенка, одетого, чтобы играть роль банкира в школьном спектакле.
«Он не должен знать, что на самом деле случилось с его отцом, — мрачно думал Джейк. — Мы не можем рассказать ему правду о его матери. Ведь она теперь у него одна-единственная».
Адвокат дяди Уильяма читал список пожертвований: юридические книги — городской библиотеке; дары двум храмам; участок земли под спортплощадку. Затем пришла очередь родных и близких: папе — серебряные карманные часы, Джейку — великолепное старинное ружье, Элли — комплект хрустальных ваз…
Напряжение росло; казалось, в этом облицованном темными панелями кабинете с каждой минутой становится все меньше воздуха. Мама сидела на кончике стула, глядя в пространство. Перед тем как ехать сюда, она сказала, что не ожидает от брата никакого наследства и едут они лишь потому, что это последний долг перед ним.
В списке, который зачитывал адвокат, мама не упоминалась. Наконец, откашлявшись и разгладив листы в кожаной папке, он произнес многословную тираду, смысл которой сводился к тому, что все остальное свое имущество покойный оставляет тете Александре и Тиму. Тетя Александра вздохнула, прикрыла глаза и прижала пальцы к губам, словно безмолвно благодаря дядю Уильяма.
Джейк обиделся за маму — он не мог понять, для чего дяде Уильяму было надо, чтобы она все это выслушивала.
— С единственным исключением, — добавил вдруг адвокат и сделал паузу. Эта секунда ожидания показалась невозможно долгой. Адвокат посмотрел на маму и прочел: — «Я прошу прощения у своей горячо любимой сестры и завещаю ей то, что всегда ей принадлежало, — рубин „Звезда Пандоры“.
— О, Уильям, — тихо сказала мама и закрыла лицо руками.
Тетя Александра вытаращила глаза, ее руки конвульсивно сжались в кулаки. Папа, успокаивая, обнял маму. Элли, открыв рот, повернулась к брату; они обменялись удивленными взглядами. Тетя Александра с нескрываемой ненавистью смотрела на маму. Мама подняла голову и ответила взглядом победительницы.
— Ты оттолкнула от моего брата всех, кто любил и уважал его, — ледяным голосом произнесла мама. — Ты думала, что полностью подчинила его себе. Но нет! Боже мой, из-за тебя ему было так трудно сделать то, что он считал правильным, — для этого ему пришлось умереть.
Тетя Александра опустила кулак на стол и медленно разжала пальцы.
— Какая ты жадная, Сара. Из-за какого-то украшения твой брат умер в ссоре с тобой.
— Я бы выбросила этот камень в пропасть, если бы это могло вернуть Уильяма. Сомневаюсь, что ты можешь сказать о себе то же самое. — Мамин взгляд упал на Тима; Тим выглядел жалко. — Я позволила тебе низвести себя до твоего уровня. Вот в чем я виновата. Но, теперь все кончено. У тебя остается дом, в котором я выросла, и все остальное. Тим этого заслуживает. Но, ради моих детей, и их детей, и детей их детей, — отдай мой рубин.
Джейк и Элли почти сползли со стульев. Папа тихо сказал:
— Я заеду в Хайвьо, чтобы забрать его. Если бы мои предки знали, сколько несчастий он принесет, они бы спрятали его подальше от рук человеческих.
Тетя Александра, не моргая, смотрела на них.
— Он мой! Уильям подарил его мне. Ты, значит, думаешь, что победила. И теперь каждый может тыкать в меня пальцем. Вот она, и богатая, и белая, а недостойна носить имя Вадервеер. Уильям подарил мне этот рубин, чтобы всем было ясно мое положение в обществе. Чтобы меня здесь уважали! И никто, даже его родная одуревшая от жадности сестрица, не отнимет у меня этот рубин!
— Тебя здесь никогда не будут уважать, — устало ответила мама. — И единственное, чего мне жаль, — это его поруганной чести. Ты — грязное пятно на ней, которое, увы, ничем не смоешь.
Тетя Александра пожала плечами, вдруг успокоившись, будто нашла единственно верное решение.
— Я похоронила рубин вместе с ним.
Мама вскрикнула. Папа откинулся на спинку стула, щека у него дергалась. Джейк так пристально смотрел на тетку, что глазам стало горячо. Элли тихо пискнула. Мама вцепилась руками в край стола, папа еле слышно процедил что-то сквозь зубы и обнял ее за плечи. У Джейка перед глазами все плыло.
Тим, всеми забытый, как снятая с руки кукла — рыжие волосы, меловое лицо, круглые глаза, — вдруг подал голос.
— Они ведь не выроют моего папу из могилы? — громко спросил он, вскочил, кинулся к матери и уткнулся ей в колени. — Тетя Сара ведь не может вырыть папу, правда?
— Надеюсь. — Тетя Александра склонилась к нему и погладила по голове. — Не бойся, я ей не позволю.
— Ты… ты… — Мамин голос вдруг сделался едва слышным. — Ты безумное чудовище. — Джейку показалось, что мама прошептала именно эти слова.
— Больше никто не будет носить этот рубин, — сказала тетя Александра, дурно изображая дикую грусть. — Он там, где должен быть. Прими это как должное, Сара.
* * *
Вздрагивая от страха, они все же решительно пробирались по кладбищу, меж орешин и пихт, которыми была засажена усыпальница Ванденвееров, перешагивая тени, отбрасываемые гранитными ангелами, застывшими на высоких надгробиях. Страх словно бы холодным железным кулаком сжимал грудь Джейка. Элли мелко семенила рядом, одной рукой придерживая подол своей длинной черной юбки. Казалось, она вот-вот поднимется над деревьями и полетит назад, прочь от кладбища, к городу.
— Давай быстрее, — сказала она Джейку.
Они должны были, собственно, торопиться к бакалейному магазину, где, сделав покупки, их будет ждать мама. По дороге — впрочем, это было совсем не по дороге — завернули на кладбище.
Если бы мог , прибавил бы, — ответил Джейк. Они все же пустились бегом, забрались на невысокий холм где стояли рядом несколько надгробии, и остановились под узловатым дубом, у могилы дяди Уильяма, заваленной траурными букетами. Странно яркий холмик увядающих цветов с поникшими лентами. Они застыли в оцепенении.
— Мы должны дотронуться, — сказал Джейк и собственный голос показался ему зловещим. — Ради мамы, мы должны узнать правду.
— Хорошо, но только вместе с тобой, — сказала Элли. — Одновременно.
Они присели на корточки и, не сводя друг с друга глаз, погрузили руки под цветы, в мягкий холодный краснозем.
Джейк сморщился и закрыл глаза. Пытаясь представить себе, что может случиться, он больше всего боялся появления привидений. Однажды в Ковати старый индеец искал воду; старик долго шарил палкой, потом воткнул ее в землю, и из этого места забил источник. Вдруг сейчас из-под его рук, подобно грунтовым водам, хлынут вереницы духов почивших Вандервееров — бабушка с дедушкой, которые погибли в автокатастрофе, когда мама была немногим старше чем он сейчас или Мелани Вандервеер, их двоюродная бабушка, которая в День независимости подавилась персиковой косточкой, когда они были совсем еще маленькие; или, может быть, Мак Ли Вандервеер их троюродный брат, сгоревший в танке во время Второй мировой войны. Более всего Джейку не хотелось наткнуться на Мака Ли.
Но он ничего не чувствовал ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62