В последней коробке нашлась и записка от миссис Адамсон, владелицы магазина, умной, мягкой женщины, учившей меня законам выживания южной леди. “Иногда вполне прилично принять подарок от джентльмена. А ваш друг, вне всякого сомнения, джентльмен”, – написала она.
– Квентин сделал это для тебя, – завистливо вздохнув, сказала Лиза. – Ох, Урсула.
– Он отличный парень, – согласилась с ней Фанни.
Я внесла коробки в дом, села в гостиной посреди этого серебряного великолепия и расплакалась.

ЧАСТЬ III
ГЛАВА 17
“Здесь я смогу не думать о ней. Не вспоминать ее голос, ее глаза, ее тело, ее рассуждения. Забыть о ее чувствах, и о том, что чувствовал сам рядом с ней”, – уговаривал себя Квентин, вернувшись в Нью-Йорк. Он всегда умел занять себя повседневной жизнью, сосредоточиться на насущных проблемах, загнать подальше то, что его тревожило. Это всегда срабатывало, когда ему требовалось забыть женщину.
На этот раз у него ничего не вышло.
Нью-Йорк и его районы показались теперь Квентину совсем другими, нереальными, искусственными, созданными из крошечных квартир, садиков на крыше и городской собственности при полном отсутствии уединения. Никаких царственных лесов. Никаких гор. Никаких ручьев. Насколько Квентин знал, никто из Рикони не владел в Америке землей. Он продолжал думать об Урсуле и “Медвежьем Ручье”, постоянно пытаясь прогнать эти мысли прочь.
– Ладно, Джои, расскажи мне, в чем проблема. Когда мы говорили по телефону, я сразу понял, что тебе мой план не нравится.
Они с Джои Арайзой сидели в спортивном баре на Манхэттене. Теперь Джои работал в качестве управляющего престижной художественной галереи.
Бывший ученик его отца отбросил со лба прядь редеющих светлых волос и залпом выпил свое виски. Со стуком опустив стакан на стол, он мрачно посмотрел на Квентина.
– Мне не нравится то, о чем ты меня просишь. Я должен знать, что ты замышляешь, если вбил себе в голову сумасшедшую идею подделать работу твоего отца…
– Мне нужна скульптура, которая дополняла бы “Квинтэссенцию мудрости”. Не копия, а похожая скульптура. Ты найдешь мне скульптора, который справится с этой задачей. Потом познакомишь меня с ним. Все очень просто.
– Я должен знать, для чего тебе это понадобилось.
– У меня есть на то свои причины.
– Это ради Анджелы?
– Косвенным образом. Я не хочу, чтобы она знала, пока все не будет готово.
Джои в негодовании всплеснул руками.
– Готово? Ты будешь готов представить ей копию шедевра, созданного твоим отцом? Ты хочешь уверить ее, что “Квинтэссенция мудрости” все еще существует?
– Нет. Я не собираюсь ей лгать и не намерен выдавать подделку за подлинник, я же говорил тебе. – Квентина возмутило такое обвинение, его глаза яростно засверкали. Неужели у него теперь такая репутация, что даже Джои Арайза считает его способным на подобную низость?
Джои заметил выражение его лица и откинулся на спинку стула.
– Ладно, я не должен был так говорить. – Он вздохнул, потер лоб и снова оперся локтями о стол. – Квентин, я просто пытаюсь объяснить тебе: ты не понимаешь, о чем просишь.
– Мне нужен умелый мастеровой, чтобы выполнить работу по контракту, только и всего.
– Твой отец был настоящим скульптором, гением. Ты можешь сделать копию, но тебе не вложить в нее волшебства таланта.
– Прошу тебя найти того, кто мне поможет. Потом пришлешь мне чек.
Джои снова вздохнул:
– Ладно, но ты хотя бы понимаешь, что это очень сложная работа, если кто-то вообще возьмется за нее?
– Не думаю, что все так непросто. Дизайн, структура, все уже определено. Человек должен уметь работать по металлу и чуть-чуть импровизировать.
– Полагаю, ты знаешь, чего добиваешься. Или, во всяком случае, ты так думаешь. Но почему бы тебе самому этим не заняться?
– У меня есть бизнес, и я не могу его бросить. Сержант не из тех, кого можно оставить работать с клиентами. Когда он общается с брокером, создается впечатление, что он и сам не знает, то ли приветствовать его, то ли рявкнуть: “Двадцать раз упал-отжался”.
Джои поморщился – объяснение его не удовлетворило, – потом хмуро посмотрел на Квентина.
– Когда-то твой отец рассказывал мне, что месяцами работал над скульптурой медведя и не меньше десятка раз резал автогеном уже созданное. И потом у нас остались только старые фотографии и наброски, с которыми придется работать. Потребуется время, чтобы найти нужного человека. Ты не представляешь, какой высокой репутацией пользуется твой отец. И сколько крови, пота и слез вложил он в каждую свою скульптуру.
– О крови я помню.
– Господи, я не должен был этого говорить, прости.
Настроение было испорчено. Квентин сделал глоток виски, потом посмотрел янтарную жидкость на свет. Лиза-Олениха говорила ему, что можно общаться с умершими, если долго смотреть на воду. По ее словам, она говорила так с Томом Пауэллом, и тот тоже хочет, чтобы Квентин создал вторую скульптуру.
Квентин поймал себя на том, что заглядывает в стакан. “Что скажешь, папа? Что мне делать? Вернуться в “Медвежий Ручей” и попытаться? Любить женщину так, как ты любил маму? Или сдаться, как сдался ты? Должен ли я до могилы идти по твоему пути?”
– Квентин, с тобой все в порядке?
Он поставил стакан на стол и натянуто рассмеялся.
– Найди мне скульптора, Джои. Если я буду доволен результатом, ты будешь рад, что принял в этом участие.
– Скажи мне только одно. Я знаю, ты никогда не дал бы и ломаного гроша за работы твоего отца, что же случилось сейчас?
Квентин криво ухмыльнулся:
– Я и сейчас не дам ни гроша.
Прошла неделя, за ней другая. Квентин начал примиряться с мыслью о том, что на создание скульптуры уйдет не один месяц. Он решил позвонить Урсуле, но в последний момент положил трубку. Отсутствие новостей – это не новость. Такое известие только все испортит. Ночью он лежал в постели и вспоминал, как они были вместе на старом деревянном полу в книжном магазине.
“Брось все. Урсула была права. Ты убьешь Артура. Держись подальше от их жизни. Забудь о ней”. Квентин плохо спал, рисковал собственной безопасностью, когда выполнял контракты, и просидел слишком много жарких летних вечеров за столом в своем кабинете. “Ты можешь это сделать. Создай для нее скульптуру. Ради Артура. Ради себя самого”.
Но он даже не мог представить, каким путем шли мысли его отца, как он планировал и начинал работу, какое видение преобразило холодный металл в воплощение жизни. Что дано человеку от бога, чтобы он мог добиться такого результата? “Я не могу заглянуть в душу своего отца, я этого не вынесу”.
Квентин рылся в ящиках в кладовке, искал старые металлические игрушки, как будто в них мог скрываться ключ к идеям его отца. Но вместо них он нашел то, что давно убрала мать. Это были гладкие металлические шарики, нанизанные на толстую нитку, отец использовал их как четки.
Квентин столкнулся с ситуацией, которую он не мог разложить на мелкие, удобные для него составляющие. Это снилось ему в кошмарах, он всегда избегал таких положений и именно по этой причине старался как можно реже летать на самолете, хотя никто в мире об этом не подозревал. Он не выносил разреженного воздуха.
Пытаясь найти решение, Квентин осмотрел горы металлолома, баржи со старыми автомобилями, свалки. Он сортировал отходы промышленной цивилизации, пытаясь увидеть фрагменты будущей скульптуры. Ему казалось, что отец действовал именно так, и хотелось услышать его голос, подсказывающий, что именно выбрать. Металлические четки Квентин носил в кармане, часто прикасаясь к ним.
Но это не помогало.
* * *
– Что произошло с тобой в Джорджии? – требовательно поинтересовался сержант. – Кто-то выбил из тебя дерьмо.
– Оставь меня в покое, – ответил очень спокойно Квентин. Он как раз опускал кованую решетку, собирая заказ, который должен был отправить на другой день. Но в его голосе прозвучала угроза, смертельная пустота, которой он никогда не давал воли раньше. Старый сержант забеспокоился всерьез.
– Капитан, напейся, найди себе бабенку, заплати ей как следует, чтобы она тебя трахнула. Так ты решишь большую часть своих проблем.
Квентин отнесся к совету куда серьезнее, чем мог ожидать старина Джонсон. Но он знал только одно противоядие против любой неприятной мысли. Квентин позвонил Карле.
Карла светилась от удовольствия, поддразнивала его, шутила, пользовалась любой возможностью, чтобы коснуться его руки, пока они ели принесенный из ресторана ужин – лобстеры, салат, мясо. Они сидели в обеденной зоне в квартире Квентина под старинной газовой люстрой, отреставрированной им самим. Это приглашение на ужин определенно намекало на возможность начала новых отношений, новой стадии близости. Карла надеялась провести ночь с Квентином. Он намеревался позволить ей это.
Весь ужин напролет она болтала: о своих дочках, об их успехах в школе, о том, что начала водить их в театр на оперные и балетные спектакли. Ведь сами-то они с Квентином росли в Бруклине без всякой культуры, верно?
– Они все время спрашивают меня, когда дядя Квентин снова придет к нам в гости.
– Как насчет этой субботы? Я бы мог сводить их в зоопарк.
Карла уставилась на него широко открытыми глазами. Никогда раньше он никуда не водил ее детей.
– С тобой… все нормально? Что с тобой случилось?
– Ты не хочешь, чтобы мы пошли в зоопарк?
– Нет, меня это очень радует. Просто… это так странно. Ты никогда не хотел, чтобы они к тебе привязались.
– Я поступал так ради их же блага. Но возможно, я пытаюсь измениться.
– Квентин! – Не веря своим ушам, Карла медленно поднялась со своего кресла, обошла вокруг стола и уселась к нему на колени. – Это путешествие на юг и в самом деле открыло тебе новые перспективы. Мне это нравится.
Как будто тупая игла вонзилась в Квентина, но он кивнул и обнял женщину за талию. Карла осыпала его лицо легкими поцелуями.
– Я захватила с собой специальный наряд. Сейчас я его надену. Подожди здесь, пока я вернусь, – горячий шепот Карлы обжег ему ухо.
– Звучит заманчиво.
Карла легко соскочила с его колен и скрылась в спальне. А Квентин хмуро смотрел перед собой. “Веди ее в постель и покончи со всем этим. Тебя ждет хорошая жизнь. Не хочешь остаться один, бери Карлу. Все так просто”.
Он услышал шум, возмущенный возглас и пошел в спальню. Это была просторная, полная воздуха комната с огромными окнами в обрамлении кирпичной кладки, на которых даже ночью он не задергивал шторы. Карла стояла возле одного из них, освещенная высоким торшером, и ее разгневанное лицо отражалось в темном стекле. В руке она держала пачку фотографий.
– Кто она? – К ногам Квентина полетела фотография, где Урсула сидела рядом с Хаммером в траве и обнимала его за шею.
– Почему ты роешься в моих ящиках?
– Я догадалась, что ты от меня что-то скрываешь. – Квентин протянул было к ней руку, Карла попятилась. Черные волосы упали ей на лицо, глаза яростно сверкали. – Должна была быть причина твоего странного поведения. Вот она. – Женщина потрясла фотографиями перед носом Квентина. – Ты хранишь десяток снимков этой рыжей. Это не может быть совпадением. И это неспроста. Ты никогда не фотографировал одну женщину столько раз. Даже меня.
– Карла, перестань. Это все глупости. Я же пригласил тебя на ужин, предложил провести выходные с твоими девочками, и ты обвиняешь меня в том, что у меня есть другая женщина.
– Да, все встало на свои места. Ты используешь меня, чтобы избавиться от нее. Черт бы тебя побрал, Квентин Рикони. Я знала, что это слишком здорово, чтобы быть правдой. – Карла рухнула на широкий подоконник, ее плечи опустились.
Квентин сел рядом с ней, взял у нее из рук фотографии и отложил их в сторону.
– Я не живу с ней, – спокойно ответил он.
– Нет, живешь.
– Ты и я, вот это жизнь. У нас общее прошлое. Возможно, нас ждет долгое будущее. Я пытаюсь принять решение. Ведь мне уже сорок.
Слезы текли по красивому лицу Карлы. Она вытерла их ладонью.
– Тебе сорок лет, и ты подумал о том, что однажды окажешься таким же одиноким, как твой сержант. Ты пришел в отчаяние и попытался обустроить комфортное будущее со мной.
– Я не обманываю тебя. То, что ты видишь на этих снимках, это не мое будущее. У меня с ней ничего не получится. Я не способен наладить с ней отношения. – Квентин помолчал. – Но одно могу тебе гарантировать: ты мне небезразлична.
Карла застонала и посмотрела на потолок.
– Я ему небезразлична! Пресвятая Богородица. Ты когда-нибудь слышала что-нибудь более романтичное? Он меня не любит, не хранит в ящике комода десятка моих фотографий, но, возможно, однажды он решится жениться на мне, потому что так хорошо и так давно меня знает!
Квентин встал и отошел к другому окну, глубоко засунув руки в карманы. Он уныло смотрел на ряды старых промышленных зданий, превращенных в жилые помещения, как и его собственное. Мир, который он помнил, таял у него на глазах, уходил в прошлое. Его мать старела, так и не простив его, хотя и не подозревала о его подлинном преступлении. Карла перестала надеяться, хотя он подсознательно поддерживал в ней тлеющий огонек надежды все эти годы, и, вероятно, найдет для себя мужчину. Возможно, им станет тот банкир, с которым она в последнее время встречалась. На этот раз ее брак не распадется.
Карла вытерла глаза и подошла к нему. Они вместе смотрели на ночной город.
– Я хочу, чтобы ты любил меня, – она говорила совсем тихо. – Я хочу, чтобы ты верил, что не сможешь быть счастливым, если не увидишь меня утром в своей постели. Я хочу, чтобы ты сказал мне, что твоя жизнь не станет полной, если у нас с тобой не будет общего ребенка. Я хочу, чтобы ты сказал мне, что никто не в силах подарить тебе те же ощущения, что даю тебе я.
Прошла долгая, томительная минута, и Квентин обнял ее за плечи и притянул к себе. Карла заплакала, уткнувшись лицом в его шею, но тут же оттолкнула его от себя.
– Увидимся, – прошептала она.
Квентин проводил ее до лифта, но она отмахнулась от него, когда он решил дойти вместе с ней до машины.
– Я сама, – твердо остановила его Карла.
* * *
Прошли еще две недели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45