Чтобы и Том и Эдвард стали несчастными, если она расскажет им про Джордана, хотя истинным отцом стал именно Эдвард.— Ладно, мам, — повторил Том. — Папа все объяснил.— Он? — Анни постаралась скрыть свое удивление. Как Эдвард мог объяснить то, чего не знал? — Все? — спросила она.Том кивнул.— О том, как вы поссорились, как ты уехала и отец не мог тебя разыскать и как все же нашел. Знаешь, ты могла бы рассказать все и раньше. Это не такое уж и страшное известие. Когда я сказал Ребекке о том, что я незаконнорожденный, она нашла это даже романтичным.Том улыбнулся, но тут же посерьезнел.— Хотя папа объяснил мне, что для тебя это было не очень романтичным — иметь ребенка в таком возрасте без всякой поддержки.Анни почувствовала, как у нее сжалось горло.— Это была моя вина, — сказала она. — Я не хотела ставить Эдварда перед фактом, что ему надо заботиться о тебе.— Но он хотел этого, как он сказал, — нахмурился Том. — Разве не так?— О, конечно, — поспешила уверить его в этом Анни. — Он был очень взволнован, когда узнал о тебе. Но я-то не знала, как он к этому отнесется… Но, кроме того, была еще одна причина, — добавила она, поднося к губам кружку с чаем.Она заметила, как напрягся Том.— Что? — спросил он.Анни начала рассказывать о том дне, когда призналась матери, что беременна.— Моя мать совсем не хотела, чтобы у нее был ребенок. И я это постоянно чувствовала. Это была другая причина, по которой я скрывала от тебя правду. Я не хотела, чтобы ты чувствовал, что родился вопреки моим планам и моему желанию. Это не так. Я хотела, чтобы ты родился.— О! — Том замолчал, глядя в свой чай. Затем поднял на нее изумленные глаза. — Так ты, значит, тоже незаконнорожденная?Анни не могла сопротивляться своему порыву и, обойдя стол, обняла его. Он позволил это сделать и похлопал ее по спине.— И по этой причине ты никогда не рассказывала мне о своей матери.— Отчасти, — Анни рассказала о том, как она повидала свою мать и Ли, стараясь передать свои чувства: радость, печаль, разочарование. — Я просто хотела, чтобы ты чувствовал себя так, как любой другой мальчик. Я хотела уберечь тебя от дрязг. Я сама мало жила с семьей, и я так от этого страдала. Может, я чересчур усердно старалась тебя опекать, но бывают в жизни обстоятельства, когда человеку важно знать, что у него за спиной его семья.Том медленно кивнул.— Примерно то же говорит и Роза.— В самом деле? Никогда не думала, что она стала бороться за семейные ценности.— Ты сама сделала ее моим моральным наставником, попросив ее стать моей крестной матерью. — Он отодвинул кружку. — Она сказала мне несколько интересных вещей.— Да, ну каких, например?Том пристально посмотрел на нее. Она не могла понять, что означает этот взгляд.— Например, то, что я должен простить тебе твое бурное прошлое.— А! — Анни почувствовала, что краснеет. Что Роза сказала ему? Когда она уже собиралась ответить, то услышала, что хлопнула входная дверь. Похоже, у них стало семейной традицией закрывать дверь с грохотом. Было слышно, как шлепнулись на пол школьные ранцы. Домой вернулись девочки.Том вскочил и что-то сунул ей в руку:— Пусть это лучше будет у тебя.Обыкновенный белый конверт, Анни опустила конверт в свой карман, и в то же мгновение на кухне появились дочери, выглядящие, как обычно — как будто они побывали в центрифуге стиральной машины. Но для Анни они даже так выглядели красавицами — двумя черноглазыми темноволосыми девочками, как бы сошедшими с картин старинных итальянских мастеров.— Том! — крикнула Эмма и бросилась к нему. — Что ты здесь делаешь? Как ты отлично выглядишь!— Привет, девочки! — Том величественно поднял руку. — Я побывал у своей крестной матери в Нью-Йорке, — бросил он небрежно, но добавив в свои слова немного апломба. — Разве вы не знали?Анни подошла к дочерям и крепко обняла их.— Как я рада видеть вас снова! — воскликнула она.— Полегче, мама, — пробурчала Касси. — Можно подумать, что ты не видела нас всю жизнь, а не несколько дней. — Она снова повернулась к Тому. — Какой классный костюмчик. Это Роза тебе его купила? Ну, это несправедливо. А когда она собирается пригласить в Нью-Йорк меня?Том критически глянул на нее.— Не спрашивай, что сделали для тебя. Спроси себя, что ты сделала для других.Анни принялась готовить обед. Она нарезала лук, бекон, разложила фазанов на противне и вымыла овощи. Жизнь возвращалась в нормальное русло. Девочки отправились в комнату Тома, чтобы посмотреть на остальные приобретения для его гардероба. Анни принялась печь яблочный пирог и включила радио. К этому времени как раз поступила первая информация о выборах, и она поймала себя на том, что напряженно прислушивается к тому, что сообщают. Согласно предварительным данным, почти все восточное побережье США, которое голосовало раньше остальных избирателей, проголосовало за Хоупа. Ура! Его соперник побеждал в Индиане, Южной Каролине, Вирджинии, Оклахоме.— Заткнись! — огрызнулась Анни, нарезая яблоки.Видно, услышав ее, диктор сообщил, что очень вероятно возвращение в Белый дом демократов после двадцатилетнего перерыва. Американцы, голосовавшие на избирательном участке в Париже самыми первыми, с 1924 года, как правило, выбирали того, кому было суждено стать будущим президентом. За шестьдесят лет они ошиблись только один раз.Слушая радио, Анни убрала стол и поставила на нем свечи. В это время часы известили ее, что уже поздно и скоро должен приехать Эдвард. Анни засунула фазанов в духовку, вытерла руки и отправилась наверх, в ванную. Еще есть время принять ванну и переодеться. Но только она открыла кран, как стукнула входная дверь. Она, смутившись как школьница, чуть не выпрыгнула из ванны, но потом одумалась. Эдвард столько раз видел ее раздетой.Послышались его легкие шаги по лестнице, затем скрип половиц, когда он пересекал спальню. Эдвард осторожно открыл дверь.— Ты вернулась, — произнес он, глядя на нее знакомым изучающим взглядом.— Как видишь. Ты не почувствовал, что в духовке жарятся фазаны? — Анни услышала, как неестественно оживлен ее голос.— У нас праздник?— Я надеюсь на это, — произнесла Анни и погрузилась глубже, чтобы скрыться от его честного взгляда. — Ты, между прочим, еще не снял пальто.— В самом деле, — спохватился Эдвард и на мгновение исчез из вида, чтобы повесить пальто. Анни подождала, когда он появится снова.— Похоже, Том в очень хорошем настроении, — заметила она. — Я не знаю, что ты ему сказал, но он кажется совершенно другим — спокойным, уверенным в себе.— Это хорошо, — Эдвард сел на пластмассовый стульчик возле ванны.— Что ты сказал ему? — поинтересовалась Анни. Он глянул на нее.— Правду, конечно.— Эдвард, мне очень жаль, что мы поссорились тогда по телефону. Извини за то, что я тебе наговорила. Это было несправедливо по отношению к тебе. Ты был лучший отец, какой только может быть у Тома. Я столько с тобой спорила и теперь понимаю, что совершенно зря. Я…— Ну, не казни себя так, — Эдвард помолчал. — Если у нас и было что-нибудь не так, я давно тебя простил. Я понимаю, почему ты это делала и почему Том себя так повел. Пока ты меня любишь, мне не так важно, что ты делаешь.Он так дружески и тепло ей улыбнулся, что Анни с трудом могла это выдержать. Она села в ванне, сжав колени.— Эдвард, — сказала она. — Существует кое-что, что я должна тебе объяснить.— Не надо! — Эдвард встал со стула, сделав рукой странный, как бы протестующий жест. Он ушел за полотенцем и тут же вернулся. — Больше ни слова. Я не хочу слышать ничего такого, что я бы потом не смог забыть. — Он глубоко вдохнул и сказал более спокойно: — С меня достаточно того, что ты вернулась, что больше в семье секретов нет и что мы все вместе. — Эдвард развернул полотенце и подошел к ванне.— Давай, моя прекрасная русалочка. Я так по тебе соскучился.Анни встала в ванне, вода стекала по ее коже. Эдвард обернул ее полотенцем и привлек к себе. Некоторое время она стояла так, с закрытыми глазами, чувствуя, как у него бьется сердце. Вот так их любовь и началась — в холодный вечер в Оксфорде, когда Эдвард вышел из тени и закутал ее в свой плащ. Она знала, какие он испытывает к ней чувства. Сегодня вечером она постарается окончательно рассеять все его сомнения.Когда Эдвард отправился вниз, чтобы заняться вином, Анни принялась одеваться. Она выбрала шелковую блузу и брюки. Затем тщательно нанесла на лицо макияж, надела сережки и хорошенько расчесала волосы. Дети просто ахнули, когда она спустилась на кухню.— Я полила фазанов жиром, — смущенно сказала Эмма. — Я правильно сделала?— Абсолютно, — обняла ее Анни.Когда собрались все и были зажжены свечи, Анни поставила блюдо с фазанами на стол. Эдвард достал бутылку шампанского, откупорил пробку с легким хлопком и налил каждому.— За что будем пить? — спросила Эмма.— Этот тост, — торжественно произнес Эдвард, — за твою мать…— За меня? — удивилась Анни.— …которая, как рассказала мне Роза, совершила недавно сделку на два миллиона долларов.На какое-то время наступила тишина, пока Касси не спросила:— Теперь мы богаты? Я могу поехать в Нью-Йорк и купить платье от «Армани»?— Возможно, когда вы вырастете и станете такими же взрослыми и умными как Том, — ответила Анни, улыбнувшись в синие глаза Тома. Он не отвел взгляда:— Мы можем посмотреть выборы по телевизору после обеда?Когда обед был завершен, все отправились наверх в гостиную. Анни осталась приготовить кофе. Нет, она не могла смотреть репортаж о выборах. Если Джордан проиграет, она не перенесет его убитого вида. А если он победит, никто не должен видеть ее собственного лица. Анни подумала, что задерживается слишком долго, и взяла поднос с кофе. Эдвард и Том сидели на софе, девочки устроились на полу перед камином. Вроде пока никаких особых новостей не передавали.— Почему они говорят, что к власти приходит «молодое» поколение? — ворчала Касси. — Джордану Хоупу сорок шесть. У него уже седые волосы!— Только на висках, — восстановила справедливость Эмма. — Он — довольно ничего и гораздо моложе, чем другой. Тот воевал еще в первой мировой войне.— Второй мировой, пустая голова. — Том бросил в нее подушкой.Когда разговор стих, Анни сосредоточенно стала следить за происходящим на телеэкране.— Ага! — крикнул Том с софы. — Он выиграл еще один штат. Теперь точно победит.— Ты болеешь за Хоупа? — спросил Эдвард. — Интересно почему?— Он очень энергичен и действительно хочет помочь людям, как ты, отец. — Он прихлебнул кофе, затем добавил: — И носит потрясающие костюмы.— Я думаю, Роза получит хорошую должность, если он победит, — сказал Эдвард.Анни глянула на него с удивлением.— Почему ты так думаешь?— Разве он не ее друг?— Да, но… — Анни замолчала. Это было так давно. А может, Эдвард и прав, подумала она. Ей и в голову не приходило, что Роза от всего этого может иметь какую-то выгоду.Касси элегантно поднялась с пола.— Если этот спектакль окончился, я пойду спать.— И я тоже, — сказала Эмма.Анни махнула им рукой, желая доброй ночи, но ее глаза были прикованы к экрану. Джордан победил еще в двух штатах. Появилась таблица, показывающая, какие штаты за кого проголосовали. Том допил кофе и тоже решил, что пора заваливаться спать. Он собирался утром отправиться в Оксфорд. Эдвард подумал, что и ему самое время отправляться в спальню. Но, когда Анни поднялась вслед за ним, сказал:— Если хочешь, досмотри. Я пока приму душ на сон грядущий.— Я не задержусь. Ты без меня не отправишься в кровать?Эдвард взял ее руку и осторожно погладил ее.— Если мне нужно будет, я приду сюда и унесу тебя наверх.Он был уже у дверей, когда одно воспоминание вспыхнуло в ее памяти.— Эдвард… это ты послал мне шампанское в «Алгонкуин»?— А кто же еще? — Дверь захлопнулась за ним. Когда Анни повернулась к экрану, показывали маленький американский городок, в котором увешанные флагами улицы были заполнены народом. Камера показала небольшие каменные и деревянные домики с длинными стеклянными верандами. Еще до того, как репортер произнес слова «Индиан Блаффс», Анни поняла, что это — родной город Джордана. Она наклонилась вперед. Именно таким, каким он и описывал, было здание школы, с колоколом наверху. Рядом стояла белая баптистская церквушка, бакалейный магазин в тени клена, а вот — дом, в котором Джордан провел свое детство. Он был маленьким и неброским, но из него открывался такой вид на Миссисипи, что захватывало дух. Река Червилл в сравнении с ней выглядела бы скромным ручейком.На экране появился другой репортер. За его спиной шумела толпа. Это был отрывок из репортажа о посещении Джорданом Джефферсон-Сити. Сегодня утром Джордан остановился в особняке губернатора этого города. Мажоретки в высоких белых сапожках с жезлами и барабанами. Мужчины в ковбойских шляпах, с плакатами «Хоуп». На футболках у женщин было написано: «Я люблю Хоупа». Внезапно показали его самого — в джинсах и кожаной безрукавке, улыбающегося, как будто ему присудили «Оскара». Анни прижала к губам кончики пальцев, не сводя глаз с его лица. Джордан пожимал протянутые ему руки. Когда Джордан отошел, Анни увидела его жену. Пересев ближе, Анни пристально вгляделась в ее лицо, стараясь определить, какой характер у этой подтянутой, улыбающейся женщины, которая выглядела более маленькой и хрупкой, чем она ожидала.Зазвонил телефон, Анни неторопливо схватила трубку аппарата, стоявшего у софы. Но нет, это в ее кабинете, с другим номером, по которому ей звонят с работы. Не иначе Себастьян. Она подняла трубку и услышала шум, похожий на шум вечеринки, разговоры и отдельные восклицания.— Себастьян? — спросила она, поскольку в трубке молчали.Шум стих, как если бы кто-нибудь закрыл дверь.— Ты одна? — спросил голос.— Джордан! — воскликнула Анни, недоверчиво хохотнув. — Я только что видела тебя по телевизору. Ты сходил с самолета. Я видела твой дом, и городок, и реку. — Она поняла, что говорит не о том… — Какая-нибудь неприятность?— Никаких неприятностей. Я звоню тебе только для того, чтобы тебя поблагодарить.— За что?— За то, что ты сообщила мне про Тома, — произнес он, понизив голос. — Для меня это было своего рода поворотной точкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41