все было ужасно. Вот почему ты ушла!
И все же тоска не проходила. Она лишь становилась все острей, словно боль от ножа, она не смогла дольше терпеть. Собрав все свои деньги, Стиви побежала вниз к ближайшему киоску, разменяла там горсть четвертаков, затем направилась к телефону и набрала номер, который так и не смогла забыть. Слушая гудки на другом конце, она старалась подобрать слова, которые скажет, если кто-нибудь поднимет трубку.
– Алло? – Это была Ирэн.
Ее мать. И все-таки, отфильтрованный через тысячу болезненных воспоминаний, ее голос был всего лишь голосом чужого человека. Стиви положила трубку. Ирэн не могла сказать ей ничего, что облегчило бы то одиночество, которое Стиви испытывала. Никто и ничто не могли сделать ее снова ребенком. Ни на минуту. Даже в День Благодарения.
Патрик с любопытством поглядел через окно «Бабушкиного чердака» на длинный черный лимузин, который остановился у входа. Типы из центра показывались в районе площади Св. Марка после наступления темноты, в поисках наркотиков, однако их лимузины редко объявлялись на этих улицах при свете дня.
– Эй, Стиви, – крикнул он, – глянь-ка… Похоже, нас почтили королевским визитом!
Стиви присоединилась к Патрику, и они стали глазеть на маленькую свиту, которая появилась из лимузина и разглядывала фасад лавки с некоторой неприязнью, словно это был береговой плацдарм противника, который предстояло брать штурмом. Их было трое, возглавляла их высокая, яркая женщина со сливочно-белой кожей и простым шиньоном темно-золотистого цвета. Ее осанка казалась королевской, а одежды были скроены с изумительной простотой – изумрудно-зеленый костюм из натурального шелка, украшенный золотой брошью с рубином, изображающей дракона. По бокам от нее шли двое молодых людей, похожих на манекены, с безупречными прическами, одетые в идентичные синие итальянские костюмы.
Когда группа вошла внутрь лавки, Патрик двинулся им навстречу, изображая на лице радушие.
Чем могу быть полезным? – Он кивнул Стиви, и она изобразила глубокий поклон, достойный администратора шикарного магазина.
– Покажите нам ваши старые одежды… если у вас есть что-либо из сороковых, – властно сказала женщина.
Все еще радуясь своей шутке, Патрик церемонно махнул рукой в направлении потолка.
– Старые одежды находятся в верхнем отделе. Мисс Найт поможет вам… – Он указал на Стиви.
Стиви послушно проводила группу вверх по ветхим, пыльным ступенькам.
– Наши вещи из сороковых – на этих двух полках, – объяснила она. Ей пришло в голову, что эти необычные покупатели, вероятно, ищут себе костюмы для вечеринки. – Если вы скажете мне точно, что вас интересует, я помогу вам сберечь время.
– Ничего страшного, – пренебрежительно сказала женщина. – Я пойму, что мне нужно, если увижу. – Когда Стиви помедлила, она добавила – Я дам вам знать, если мне понадобится ваша помощь.
Стиви отошла в сторону и занялась приведением в порядок очередной партии товара, не упуская из виду группу, которая начала рыться на полках. Они не походили на магазинных воришек, но в наше время ничего нельзя сказать наверняка. Женщина, которая была, очевидно, главной покупательницей, часто останавливалась на том или другом платье, проверяла ткань, выворачивала наизнанку, чтобы посмотреть покрой и пошив. Вот это да, подумала Стиви; самая высокая цена не превышала здесь двадцати баксов, а эта леди из центра разглядывала это барахло под микроскопом, словно делала покупку в «Саксе» или «Бергдорф Гудмане». Ну, у нее определенно есть глаз, решила Стиви, увидев, как она отложила в сторону некоторые из ее любимых вещей, включая белое, длинное до пола джерси от Джоан Крафтвуд, которое Стиви мечтала взять напрокат на празднование Нового года – если бы у нее было куда пойти.
Внезапно она услышала стук каблуков по лестнице, затем тяжелый стук упавшего тела.
– О, черт побери! – пронзительно крикнул женский голос. – Проклятье всему аду!
Стиви быстро повернулась и посмотрела через перила антресолей – молодая женщина, показавшаяся ей очень похожей на восклицательный знак, распростерлась на лестнице. Ее золотисто-рыжие волосы контрастировали с алебастровой кожей; поразительно черные глаза выглядели словно два пятна, а ярко-коралловые губки были все еще открыты в шоке.
Стиви быстро помчалась вниз по ступенькам и поставила молодую женщину на ноги, отряхивая ее роскошную шубку из серой рыси.
– Эй, вы не ударились? – спросила Стиви с искренней заботой.
– Я буду жить, – ответила та, взбираясь по оставшимся ступенькам на антресоли. – Но хоть у меня и сильное похмелье и поэтому я плохо вижу, но все же побольше света здесь бы не помешало.
– Скажите мне, что вы ищете, и я могу…
– Я вместе с ними, – сказала молодая женщина, указывая на группу, стоявшую возле полок. – Не видно разве? Это моя мать, великая княгиня Анастасия. Не говорите мне, что не видите сходства. Журнал «Вог» утверждает, что мы выглядим как сестры. – В темных глазах девушки блеснуло озорство.
Теперь Стиви действительно увидела сходство. Словно черты и цвета женщины постарше были искажены художником, у которого присутствовало чувство юмора. Очевидно, обе являлись своего рода знаменитостями, однако Стиви и понятия не имела, кто они такие, и та была поражена ее невежеством.
– Вероятно, вы не читаете «Вог»… Ах, счастливая! Я Филиппа Мейсон, – сказала имбирно-белая девушка, одарив Стиви вспышкой улыбки. – Однако все зовут меня Пип. А великая княгиня известна в торговле барахлом как Валентина. Разумеется, имя вымышленное, но разве вы где-нибудь встречали знаменитого дизайнера, которого звали бы Сейди? – Гримаса боли на лице Филиппы Мейсон казалась такой преувеличенной, что Стиви расхохоталась.
– Кстати, о моде, – продолжала тараторить Пип, – где вы достаете такой потрясающий прикид, который носите? Это что, Руди Гернрейч? Вы у него покупаете? – Пип сделала шаг назад, чтобы получше разглядеть камуфляжное мини, которое Стиви соорудила для себя, отрезав рукава разной длины и добавив ворот «поло».
– Я не покупала ничего, – объяснила Стиви. – А просто обрезала списанную армейскую рубашку, которые мы получили.
– Великолепно! – рассмеялась Пип. – Только этого не должна услышать Валентина. Она считает, что если кто-то не может позволить себе покупать ее барахло, то он должен сидеть дома и сгорать со стыда.
Стиви расхохоталась вместе с Пип. Ей нравилось то, как эта имбирно-белая девушка говорила, улыбалась и выглядела. Хотя Пип явно была богатой, в ней совсем не чувствовалось напыщенности, снобизма. Она выглядела так, словно делала все… ну, как-то случайно.
– А что тут делает твоя мать? – с любопытством спросила Стиви.
Высокомерно, как бы передразнивая манеры матери, Пип пояснила:
– Это исследовательская поездка, моя дорогая… изучение работы дизайнеров прошлого, чтобы можно было добиться необходимого баланса исторической достоверности и оригинальности в ее за-а-ме-е-чатель-ной новой коллекции в духе ретро. – Она понизила голос. – Другими словами, мамочка шурует по городу, скупает старое барахло, чтобы содрать что-нибудь а потом продавать по восемьсот баксов за каждый чих.
Стиви еще больше развеселилась и пожалела в душе, что Пип случайная посетительница, которая скоро уедет.
Пип, кажется, заметила тоскливое выражение, промелькнувшее в глазах Стиви.
– Эй, а ты не хочешь слопать пирожок или что-нибудь еще? Валентина застряла тут теперь на весь день, а мой желудок уже урчит от голода.
Стиви с сожалением покачала головой:
– Не могу. Я должна работать. Филиппа вздохнула:
– Плохо. Впрочем, если ты простишь мне, что я чересчур широко раскрываю рот, мне хотелось бы поинтересоваться, почему такая красивая девчонка, как ты, не может найти себе ничего поприятней, чем… все это. – Пип немного помолчала. – Эй, а у тебя ведь должно быть время на ланч.
– В половине первого я могу уйти на сорок пять минут.
– О'кей. Тогда я немного поброжу по городу и истрачу некоторое количество денег великой княгини – по-своему, на свой вкус. – Она направилась было к лестнице, затем обернулась. – Эй, а тебя не обидит, если я у вас ничего не куплю, а?
Стиви помотала головой.
– Хорошо. Я вернусь к двенадцати тридцати. – Филиппа махнула рукой и поспешила к выходу, оставив в душе Стиви ощущение, словно на нее только что повеял освежающий океанский бриз.
– Э-эх! – воскликнула Пип, вгрызаясь в сальный гамбургер. – Только не говори мне, что тебе и впрямь нравится, как здесь кормят.
Какое-то время Стиви не могла найтись что ей сказать. Она предложила знакомую ей кофейню на углу, потому что она была дешевой и владелец временами добавлял к заказанной ею еде еще и какой-нибудь напиток бесплатно. И как бы ей ни было хорошо в обществе Пип, но если та начнет насмехаться над ее бедностью, тогда нет ни какого смысла им дольше оставаться вместе.
– У меня нет выбора – нравится или не нравится, – заявила Стиви. – Я ем здесь, потому что это все, что я могу себе позволить. Если тебя это не устраивает, что ж, тогда иди куда-нибудь еще.
На какую-то секунду коралловые губки Пип сложились в букву О. Затем она стала смеяться.
Сбитая с толку, Стиви почувствовала, что она совершенно не понимает Пип. То она уже почти вообразила себе, что они могли бы подружиться. Но теперь та над ней смеялась. Сверкнув на Пин глазами, Стиви стала подниматься из-за стола. Пип схватила ее за руку.
– Эй, Стиви, ты меня не так поняла. Я смеялась потому… просто сейчас ты очень напоминала Валентину – когда та читает мне нотации насчет моей испорченности. Но слушай, она права, и ты тоже. Мне правда очень жаль…
Стиви села на место и потрясла головой. Какие бы ошибки Пип ни делала, она умела признаваться, что не права. Какое золотое качество, как оно нравится Стиви после стольких лет жизни рядом с постоянной и непререкаемой правотой адмирала.
– Разумеется, – продолжала Пип, – это ее вина, знаешь ли. Великая княгиня была звездой еще до моего рождения, поэтому я совершенно не знаю, что такое бедность. «Моя дочь будет иметь все», – произнесла Пип басом. – Так она сказала, когда я родилась, и я действительно всегда имела так много…. – Она вперила в Стиви огромные черные глаза. – Вот так я извинилась перед тобой, если я оскорбила твои чувства.
– Ладно, – сказала Стиви. – Я, пожалуй, тоже бываю слишком скорой на обиду, если дело касается некоторых вещей, – добавила она с новой для нее искренностью.
Пип откусила от своего гамбургера, устраивая почти комическое представление, как она все это выдерживает ради Стиви. Сделав глоток кока-колы, она сказала:
– Теперь я должна вернуть долг, Стиви. Ты мне только что дала урок того, как быть бедной, теперь давай я покажу тебе, как живет другая половина. Позволь мне пригласить тебя сегодня на вечеринку, Стиви. Тебе это ничего не будет стоить, я же обещаю, что будет весело.
Стиви вспыхнула от радости, услышав приглашение, однако заколебалась.
– В чем дело? – спросила Пип, и морщина пересекла ее сливочный лоб. – Это не будет какая-нибудь напыщенная гадость, какие устраивают в центре, если тебя беспокоит это. Это в Забегаловке. – Она подождала реакции Стиви, а когда ее не последовало, добавила: – Эй, да ты ничего не слышала про Забегаловку – шалман Самсона Лава? Он так ее назвал, потому что делает там свои фильмы и рисует картины, и там вообще происходит все остальное…
Теперь до Стиви дошло. Хотя она не слишком разбиралась в искусстве, имя художника Самсона Лава она, уж конечно же, слышала. Он является одним из китов нового направления, и в число его друзей входили киноактеры, политики, мультимиллионеры, бизнесмены, даже особы королевской крови.
– Мне бы хотелось пойти, – сказала Стиви, – однако… подойду ли я к этой компании?
– О, не беспокойся, – весело сказала Пип. – Ты сразу почувствуешь себя как дома.
– А вечеринка… формальная?
– У Самсона ничего не бывает формальным в строгом смысле слова. Он просто ставит все с ног на голову, когда проходит мимо, и все стараются следовать его манерам.
– О'кей, – согласилась Стиви. – Я пойду. – Она стала прикидывать, все ли из лучших вещей купила великая княгиня Валентина у Патрика. После той выручки, которую Стиви сегодня принесла, он, уж конечно, позволит ей взять напрокат что-нибудь особенное.
– Просто сиди и смотри, Стиви. И этот вечер ты будешь вспоминать долго. А Самсону ты обязательно понравишься.
Абсолютная убежденность, с какой Пип произнесла это, заинтриговала Стиви.
– Откуда ты знаешь?
– Оттуда, – ответила Пип. – Ведь ты моя подруга, правда?
Стиви уставилась на Пип. Подруга. Ей показалось, что она слышит это слово впервые в жизни. Как успокаивающе и солидно оно звучало, обещая ей нечто, чего до сих пор она совсем не знала.
– Да, – ответила Стиви – Я… я твоя подруга.
2
Держась за руки, Стиви и Пип пересекли Мерсер-стрит на границе, отделявшей Сохо от Малой Италии, и подошли к возвышавшемуся впереди помпезному зданию бывшего завода, насчитывавшему несколько этажей.
– Вот где все это, Стиви! – возвестила Пип. – Вот где она, Забегаловка.
Стиви почувствовала некоторое разочарование. После всех разговоров Пип о фантастической вечеринке место, куда она ее вела, показалось снаружи довольно нерасполагающим; его неряшливость подчеркивалась множеством затемненных окон, которые казались завешенными тяжелыми драпировками. Единственным признаком веселья был бьющийся ритм рок-н-ролла, который просачивался на улицу достаточно громко, так что его можно было принять за отдаленные грозовые раскаты.
Однако едва лишь девушки, шагнув с мостовой, прошли через ржавые ворота, как впечатление у Стиви начало меняться. Украшая стены узкого вестибюля, здесь висели некоторые из широко известных, красочных портретов работы Самсона Лава – Мао, Мерилин и Ричард Никсон. А пол был устлан сверкающими, белыми, твердыми щепками – создавая видимость дорогого ковра, и в центре всего этого стоял двадцатилетней давности «форд» – конвертибль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66