Нет, быть не может Гибб же не дурак.
— Ты, кажется, в этом сомневаешься. Почему? Неужели Ския тебя предупредила, что я могу решить тебя вернуть?
— А ты это признаешь?
— Не говори глупостей. Но Ския вполне могла сказать такое, чтобы заставить тебя проводить больше времени с ней. Получилось бы, что она защищает тебя от твоей плохой, злой бывшей жены…
Гибб улыбнулся.
— Неужели ты думаешь, что я бы этого не распознал, Линдсей?
— Твои дела меня вообще не касаются. Но в твоих же интересах советую тебе быть поосторожнее.
— Можешь об этом не беспокоиться. Видишь ли, я еще помню, как примерно те же приемы когда-то использовала ты.
Линдсей потрясение воскликнула:
— Ничего подобного!
— Не отрицай. С самого первого дня, как начала работать в конторе отца, ты принялась расставлять на меня сети. И если ты таким же образом вела себя и в колледже, не удивляюсь, что тебя оттуда исключили!
— Меня не исключили, Гибб. Просто мои оценки были немного ниже нормы.
— О, и поэтому Бен забрал тебя домой и определил на такую работу, где мог бы за тобой присматривать? Это мне известно по опыту, поверь. Думаю, и в самке черного паука есть что-то привлекательное, раз мужские особи, несмотря ни на что, попадаются в сети. Мне удалось спастись и не заплатить за ошибку жизнью, так что второй раз я на том же месте не оступлюсь.
— Что ж, очень похвально, — холодно ответила Линдсей. Его слова задели ее гордость. Неужели он действительно смотрит на брак с ней как на объятия со смертью?
Гибб разлил кофе по чашкам и подал одну ей.
— Если ты пришла не затем, чтобы наговаривать на Скию, то, может быть, хочешь взять с меня членский взнос? — Он указал на пару бархатных кресел у камина, приглашая Линдсей сесть.
— Взнос? А, ты имеешь в виду клуб Центральной площади? Думаю, тебя мы зачислим почетным членом — ведь, в конце концов, Оливеры уже платили за это.
— О, я вовсе не настаиваю, чтобы со мной обращались как с почетным гостем.
— В таком случае можешь заплатить десять долларов и получить членскую карточку, — раздраженно сказала Линдсей.
Гибб вынул бумажник.
— Давно ты живешь на площади?
— С тех пор, как открыла магазин.
— А когда это было?
— Когда Бипу исполнился год. Папа продал дом, и я решила, что самое время начать все сначала.
— А до тех пор ты работала у Бена? Линдсей подняла на него глаза.
— Я не наниматься на работу пришла и не анкету заполнять, так что не думаю, что обязана отвечать на твои вопросы, Гибб. Он пожал плечами:
— Я просто поинтересовался. Однако в тебе что-то бесспорно переменилось.
— Не вижу, с какой стороны это должно тебя касаться. Но все же могу сказать: мою жизнь изменил Бип.
— Рад, что у тебя все так хорошо сложилось, — небрежно заметил он. — Ты получила все, чего хотела.
— Бип — не обыкновенный ребенок, — решившись, начала Линдсей. — Именно поэтому я и здесь. — Она повертела в руках чашку. — Надеюсь, он поблагодарил тебя за змея?
— Да. Ты из-за этого пришла, Линдсей? Я не должен был покупать ему змея?
— Нет, не в этом дело. Это было очень внимательно с твоей стороны. Но я хотела спросить, какие у тебя намерения. Его брови сдвинулись.
— Намерения? Какие у меня могут быть намерения относительно Бенджамена?
— Я понимаю, — резко ответила Линдсей. — Я отлично понимаю, что никакого дела с ним ты иметь не желаешь.
— Совершенно верно. Тогда скажи мне, ради Бога, о чем речь? Это был всего лишь бумажный змей, Линдсей.
— Я понимаю, что покажусь матерью-наседкой, но змей здесь ни при чем. Проблема в другом. — Она сделала глубокий вздох. — Видишь ли, ты Бипа просто очаровал. Ты новый, незнакомый человек, и одно это уже поставило тебя в особое положение. А то, что ты обратил на него внимание, сделало тебя для него героем. И, боюсь, это просто так не пройдет.
— Может быть, пора перестать читать ему на ночь сказки? — сухо спросил Гибб. Линдсей отставила чашку в сторону.
— Мне следовало ожидать, что ты не поймешь, — тихо произнесла она. — Спасибо за кофе. Не буду больше тебя отвлекать от работы. Гибб молча последовал за ней к выходу. Положив руку на дверную ручку, Линдсей повернулась к Гиббу и, не глядя ему в глаза, попросила:
— Пожалуйста, Гибб, не давай ему рассчитывать на тебя.
— И в мыслях не держу! Все, что мне надо, — это покончить с работой и поскорее уехать.
— Ты это знаешь, я это знаю. Но Бип не понимает, что ты не желаешь задерживаться на одном месте. Пока ты здесь, тебе наверняка случится с ним встречаться. Прошу тебя, не поощряй его надежд.
Он не ответил, и Линдсей, устало опустив плечи, направилась через площадь к себе, чувствуя, что ее визит оказался пустой тратой времени.
Гибб стоял у окна и смотрел, как Линдсей пересекает площадь. Она была уже у дверей «Попурри», когда рядом остановилась машина, откуда вышли Бен Арментраут и Бип. Мальчик держал в руках большую яркую коробку. Потом все трое исчезли в магазине, а Гибб сел за стол, на котором были разложены отчеты.
Но работа не шла ему на ум. Перед глазами все еще стояло лицо Линдсей — очаровательное, взволнованное, исполненное нежности, когда она говорила о своем ребенке.
От нее исходил легкий аромат земляники. Это потрясло его. В прежние времена она предпочитала «Полуночную страсть», стоившую несколько сотен долларов за унцию. Ему никогда не забыть скандал, когда пришел счет за две унции этих духов.
Но теперь от нее пахло земляникой, и этот запах, неизвестно почему, казался ему в тысячу раз более чувственным, нежели аромат самых дорогостоящих духов. Вчера на вечеринке он ничего подобного не заметил. В «Попурри» тоже. Потому что и там и там было слишком много различных ароматов, которые смешивались и не давали ничего почувствовать. И даже в «Ивах» в пятницу, когда он поцеловал Линдсей в щеку, он не почувствовал запаха земляники, а запомнил только нежность ее кожи.
Поцеловав ее, он совершил очередную глупость. Линдсей разозлила его язвительным замечанием, а он не нашел ничего лучшего, как отомстить, смутив ее на глазах у всего зала.
Сегодня, когда они впервые за много лет остались наедине, Гибб внезапно обнаружил, что ему приходится прилагать все усилия, чтобы не поддаться желанию снова до нее дотронуться. Оттого он и разговаривал с Линдсей так резко — впрочем, нет худа без добра: встретив подобный прием, она ушла прежде, чем он успел потерять над собой контроль.
Однажды в порыве гнева Линдсей сказала Гиббу, что ему совершенно ни к чему было жениться. Это немало его удивило. Много лет он был уверен, что муж из него плохой, поэтому и не проявлял никаких попыток завести семью. До тех пор, пока не появилась Линдсей и не перевернула все вверх дном — да так, что на некоторое время он решил, что изменился и сам.
Но она была права: он не из тех мужчин, которые созданы для семейного очага. И пусть он остался прежним, но Линдсей-то определенно изменилась. Теперь у нее есть ребенок, Бенджамен, который стал центром ее вселенной. Что бы ни было между ней и Гиббом прежде, это прошло. Навсегда.
Бип сидел, скрестив ноги, на полированном дубовом полу их квартиры и гонял по комнате автомобиль с дистанционным управлением, подаренный ему вчера Беном. Это была красивая игрушка, без сомнения самая дорогая во всем магазине, но и внук, и дед были так довольны, вернувшись вчера с покупкой, что у Линдсей не повернулся язык упрекнуть их.
В любом случае ее мысли сейчас витали далеко отсюда. Из памяти не шли слова Гибба о том, что она его преследовала…
Ей было тогда всего девятнадцать лет, и первые ее несколько месяцев в колледже прошли в сплошном веселье — пока не приехал отец и не сообщил ей торжественным тоном, что платил деньги за обучение не для того, чтобы его дочь превратилась в попрыгунью-стрекозу.
Линдсей стала умолять отца дать ей еще один шанс. Бен поколебался, но ответил отказом. Полгода дома, за такой работой, на которую она может рассчитывать, не имея образования, подкрепят этот урок, сказал он. А потом, может быть, он снова отошлет ее в колледж, но при условии, что она будет учиться, а не бегать по вечеринкам.
По пути в Элмвуд Линдсей плакала и причитала всю дорогу. Как приказал ей Бен, она приступила к работе на фабрике уже в следующий понедельник, утром. Отец определил ей место секретаря, созданное специально для нее. Но в первый же рабочий день она нарочно опоздала на целый час, чтобы показать отцу, что у нее тоже есть характер.
Однако вместо того, чтобы рассердиться, Бен весело заявил дочери, что она должна работать секретарем не у него, а у его нового помощника, и, позвав Гибба, добавил, что, если она не начнет достойно выполнять свои обязанности, наказание будет строже, чем простое административное взыскание.
Взглянув на Гибба — высокого, стройного, темноволосого, красивого и такого серьезного, — Линдсей решила, что работа на фабрике обещает быть не такой уж скучной и гадкой, как ей представлялось сначала.
Не прошло и недели, как она по уши влюбилась в Гибсона Гарднера. Она даже научилась распознавать его шаги в коридоре, а когда он разговаривал с ней, приходилось концентрироваться на каждом слове, чтобы не забыться, наслаждаясь звуком его хрипловатого голоса. Кажется, она была готова все отдать, чтобы заставить его губы улыбнуться, а взгляд — смягчиться.
Да, подумала Линдсей, невольно краснея при этих воспоминаниях, сегодняшнее обвинение Гибба было совершенно справедливым. Она действительно стремилась его «поймать»…
Через месяц он пригласил ее в кино. Если говорить начистоту, то именно она спровоцировала их первый поцелуй — когда он провожал ее после кино домой, — хотя и сделала все возможное, чтобы это показалось чистым стечением обстоятельств.
Но поцелуи, последовавшие за тем невинным соприкосновением губ, уже были не ее инициативой: когда лед оказался сломан, Гибб сам взял все в свои руки и начал учить ее тому, что такое настоящая страсть.
Она услышала смех Бипа:
— Мам, посмотри, Спатс ловит мою машинку! — Он развернул автомобиль и на полной скорости погнал его в другую сторону, а большой черный кот помчался за ним. — Смотри, он прямо как собака!
Линдсей с трудом осознала, что говорит ее сын. Да, она могла понять и симпатию Бипа к Гиббу, и то, что Ския оказалась им очарована, потому что самой случилось это однажды пережить. В мрачности Гибба было что-то такое, что придавало ему некий романтически печальный ореол и заставляло окружающих испытывать желание внести в его жизнь хоть искру радости и света.
Отчего он казался таким печальным, Линдсей не знала. Гибб почти не рассказывал ей о своем прошлом, да она, признаться, и не спрашивала. Она была еще очень молода, и ее не интересовало ничего за пределами той жизни, которая непосредственно ее окружала. Поглощенная желанием заставить его влюбиться, Линдсей не сомневалась, что их совместная жизнь будет идеальной. Она не сомневалась, что далекое и туманное прошлое не сможет омрачить их блаженства в настоящем. У них было практически все — страстная любовь, свой дом, даже обеспеченное будущее, потому что Бен Арментраут, несомненно, всегда помогал бы им.
Для полного счастья Линдсей не хватало лишь ребенка. Но Гибб и слышать не хотел об этом. Он даже не желал объяснять причины — просто объявил ей, что не любит детей и не намерен ими обзаводиться. Когда Линдсей начала обвинять его в эгоизме, он промолчал, и с этого дня начались их раздоры.
Но прекращение разговоров о ребенке, которого Линдсей так хотелось, не значило, что она отказалась от этой мысли. Она стала тайно вынашивать свое намерение в сердце, и оно начало расти и крепнуть. Ссоры тем временем продолжались, и с каждым новым скандалом опора их брака подтачивалась, пока наконец Линдсей не поняла, что отступать некуда и пора раскрыть карты.
После того как они с Гиббом расстались, Линдсей совершила несколько очень глупых поступков, которыми отнюдь не могла гордиться. И в колледж тоже не смогла вернуться, потому что, когда для этого подошло время, у нее уже был Бип…
— Пора спать, — сказала она.
— Ну мам… — привычно протянул Бип, но тут же припарковал свою машину под кофейным столиком и потопал к себе.
Конечно, ее ребенок не идеальный: Бип обладал таким же упрямым и своевольным нравом, как когда-то и его мать. Он не всегда выполнял свои обязанности по дому, спорил, если ему что-то запрещали, а иногда слишком громко хохотал.
Но он был славным мальчуганом. Она так хотела его, что готова была пожертвовать всем. И когда ей, все еще измученной после родов, впервые дали его в руки, Линдсей сразу поняла, что никогда в жизни не предаст это маленькое создание, обязанное ей жизнью.
Бип уже лежал в постели, с котом в ногах. Войдя, Линдсей заметила, что он поспешно спрятал что-то под подушку. Наклонившись, чтобы поцеловать его, Линдсей достала из-под подушки книжку комиксов и фонарик и перевела взгляд с контрабанды на Бипа, пристально смотревшего на мать, как бы решая, какое объяснение может ее смягчить.
— По-моему, мы уже говорили про чтение в постели, Бип, — ласково сказала она. — А что касается выбора… — Она посмотрела на блестящую обложку и поморщилась. — Ты же знаешь, какого я мнения о насилии, где бы оно ни было показано — в мультфильмах или в комиксах.
— Но это же «Гроза преступников», мам. Это про хороших людей.
— Вот что я тебе скажу, — вздохнула Линдсей. — Я заберу это с собой и почитаю сама, и, если найду книжку подходящей для тебя, завтра ты получишь ее обратно.
Бип тоже вздохнул.
— Только не выкидывай, ладно? Она удивилась:
— Похоже, ты заранее знаешь, что мне не понравится!
— Я же не идиот, мама. Но книжка не моя, а Джоша.
— В таком случае я верну ее его матери, — треснувшим голосом сказала Линдсей. Подоткнув Бипу одеяло, она еще раз поцеловала его в лоб. — Спокойной ночи, мой хороший. Оставить тебе Спатса или забрать?
— Оставь, — зевнул Бип.
Выключив свет, Линдсей вышла.
Это было самое одинокое и печальное время суток. В квартире наступила тишина, только иногда раздавался легкий треск, как всегда бывает в старых зданиях. На площади было темно, и только лунные отсветы блестели в стеклах окон и на стрелках часов на башне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19