Трудно было себе представить — и мысль эта даже немного пугала, — что с их пресловутой брачной ночи прошло всего восемь дней. Восемь дней. Восемь ночей. Семь ночей на самом деле, поправила она себя, вспомнив вчерашнюю ночь любви. Как быстро она сдалась! Хиллари вздохнула.Много ли пользы принес ей в итоге пресловутый параграф, который она включила в брачный контракт? Люк сумел заполучить ее снова. И вовсе она не была невинной жертвой, да и вообще жертвой. Нет, она знала, на что идет. Знала ведь!Больше всего ее приводило в смятение то, что она продолжала надеяться. Себе же во вред. Ведь, надеясь, что между нею и Люком все сладится, всем сердцем желая этого, она в то же время боялась поверить в благополучный исход, боялась вложить слишком много веры, потому что боль тогда будет совсем уж невыносимой и неизлечимой. Для ее же блага лучше будет, если она окончательно вытравит из себя надежду на то, что Люк рано или поздно, но все-таки скажет ей свое «люблю». Надо трезво оценить будущее, смотреть реальным взглядом на свои ожидания.Но тут же она ловила себя на неоправданных мечтах, вот как сейчас, когда фантазировала, как он все-таки скажет ей «я люблю тебя». И снова сердилась — на себя за то, что так ничему и не научилась, и на Люка за то, что он причиняет ей ненужные страдания. А выбить из него желанное признание можно разве что под пыткой… Или любовными утехами?Вот была бы картина!Хиллари закрыла глаза и вообразила, как, привязав Люка к постели, вымогает у него три слова: «Я люблю тебя». Она привязала бы его шелковыми шарфами. Синими — его любимый цвет. И Люк лежал бы беспомощный и был бы целиком в ее власти. Вот так-то.Она видела эту картину воочию. Люк, распростертый перед ней на постели. Что там на нем надето? Его поношенные джинсы, которые так здорово на нем сидят? Расстегнутые. Да. Она сама спустит молнию, нарочно его искушая. Одна только загвоздка… Она мысленно увидела, как пытается, без всякого успеха, стащить с него джинсы. Кому из них уготована пытка?Хмм… Это не пойдет. Пусть не джинсы, пусть на Люке будут темно-синие боксерские шорты. Такая вот у нее фантазия. И она сможет сколько угодно одевать его или раздевать. Он полностью в ее власти. Да, вот такая картина ей очень, очень нравилась.Обольстительная, как Кетлин Тернер, сексапильная, как Мэрилин Монро, она будет изощренно измываться над ним, привязанным, пока он не обезумеет. И вот она победоносно склоняется над ним, прижавшись полусогнутыми коленками к его чреслам, — в шелковой тунике и фунтов на десять легче, чем в реальной жизни. Он будет укрощен. Воспламенен. Охвачен ненасытным желанием.Она будет дразнить его, пока он не запросит пощады, моля о любви, пока не окажется целиком и полностью в ее власти. И ее пальцы будут скользить по разрезу в шелковых боксерских шортах и проделывать всякие штуки, о которых она только читала. И он запросит пощады, и придется ему сказать ей заветное «люблю». А она заставит его повторять это слово вновь и вновь.И на такой эротической ноте, добившись исполнения своей мечты хотя бы в грезах, Хиллари заснула.
Воскресенье прошло в суете показа достопримечательностей. Прежде чем расстаться со Смоки-Маунтинз, Робертсоны пожелали непременно отведать местной домашней пищи — чего-нибудь такого-разэтакого. В два часа они всей компанией остановились в Таунсенде, где пообедали жареной зубаткой, разрекламированной как фирменное блюдо.Робертсоны заказали в придачу еще какой-то хитрый салат из репы и пестрой фасоли.Хиллари выбрала цыпленка и яблоко, запеченное в тесте, а сверх того стащила с тарелки Люка ломтик жареного кабачка.На обратном пути в Ноксвилл Хиллари и Клэр заняли задние сиденья и всю дорогу обсуждали работу Хиллари. Хиллари излагала некоторые последние проблемы, связанные с защитой потребителя, — безопасность на дорогах, загрязнение атмосферы, использование пестицидов, медицинское страхование. Она рассказывала о победах, которые союзы потребителей сумели одержать, — о расширении информации по пригодности продуктов питания, о законах, требующих разумной эксплуатации автомобилей.Клэр проявляла столь неподдельный интерес, что Хиллари пригласила ее зайти в Общество защиты потребителя и познакомиться с проводимой там работой подробнее. И присоединила приглашение на ленч.— Чудесно! — с удовольствием приняла приглашение Клэр. — Вы упомянули общественные фонды. Полагаю, они принимают пожертвования.— Да, конечно. Но я не для этого вас приглашаю… — смутилась Хиллари.— Естественно. Но по возвращении в Англию я кое-чем займусь — прежде всего пестицидами и загрязнением атмосферы.— Кажется, у вас с Клэр нашлось много общих тем, — заметил Люк позднее, когда уже ссадил Робертсонов у подъезда отеля.— Завтра мы встретимся за ленчем. Я ее пригласила, — сказала Хиллари.— Молодец. — Люк казался довольным, еще бы — оснований для этого было более чем достаточно. Уик-энд прошел намного лучше, чем он рассчитывал. Все, похоже, в итоге образовалось.В понедельник Хиллари была занята сверх головы. Утро ушло на то, чтобы возместить время, потерянное в полицейском участке в пятницу. Хорошо, что она договорилась с Клэр на два часа.Зазвонил телефон. Хиллари сняла трубку. Звонила Джолин.— Прости, что беспокою на работе, — затараторила Джолин, — но захотелось узнать, все ли у тебя в порядке. Мы с тобой не общались вот уже неделю. После ленча.— Знаю, знаю. У меня туг такое творится! Сумасшедший дом.— В каком смысле? Хорошо или плохо?— в основном хорошо, — ответила Хиллари и улыбнулась, вспоминая, какой сказкой была их с Люком любовь.— Рада это слышать. Значит, у тебя с Люком дела пошли на лад. А отцовская вражда? Там что?— По всей видимости, вражда вызвана чем-то — пока толком не знаю, — связанным с их прежней секретаршей. Собираюсь ее разыскать, нанять частного сыщика.— Погоди, — прервала ее Джолин. — Помнишь, я говорила тебе тогда за ленчем, что у меня в жизни появился новый мужчина? Даррил, Так вот, он детектив. Один из лучших в Ноксвилле. И ему смерть как хочется показать мне себя в наилучшем виде. Вот и дадим ему эту возможность. Пусть отыщет твою пропажу.Хиллари тут же договорилась, что передаст Даррилу все сведения, какие накопила о Надин Будин, по отцовскому факсу, улучив момент, когда папочки не будет в кабинете.— Спасибо, Джолин. Ты моя палочка-выручалочка.— Нет, просто подруга. Желаю тебе получить полный короб удовольствий от твоего муженька. Говорят, строители… если их как следует отскрести, ребята ой-ой-ой.С этим Хиллари спорить не стала. Ленч состоялся поздно, потому что директор захотел лично сопровождать Клэр по всем отделам Общества и рассказать обо всех предпринимаемых под его эгидой акциях.— Забыла сказать вам, — обратилась Клэр к Хиллари, — по-моему, я видела вас по телевизору. В новостях. В пятницу вечером, кажется.— Это не входит в мои обязанности — кончать рабочий день в полиции, я имею в виду, — отшутилась Хиллари.Тем не менее не прошло и часу, как она снова оказалась в полицейском участке, откуда и позвонила по автомату Люку.— Люк? Это Хиллари. Будь добр, сообщи Энгусу, что Клэр вернется в отель несколько позже, чем обещала. Мы задерживаемся. Неожиданное происшествие. Но с нами обеими все в полном порядке.— Откуда ты говоришь? — спросил Люк, слыша в трубке шум голосов. Хиллари ответила не сразу: не хотелось говорить правду, но и лгать претило.— Из полицейского участка.— Великолепно, — сказал Люк, по-мужски принимая очередной удар судьбы. — Что ты на этот раз натворила? Глава одиннадцатая — Ну как, в расчете? — спросил Люк, напоив и накормив Хиллари в самом романтическом из всех ноксвиллских ресторанов.— В расчете за что? За то, что навязал мне, да еще в последний момент, поездку в горы? Или за обвинение, что я-де вовлекла Клэр в неприятности и нас потащили в полицию?— Могла бы сразу сказать, что вы попали туда как свидетели уличного происшествия.— А ты дал мне такую возможность?— Ладно. Может, я погорячился. Но ведь теперь мы квиты? Разве нет?— Скажем, это первый взнос в… — начала она.— Первый взнос? Ну, знаешь! А эти розы не в счет?Держа в руках дюжину алых роз, Хиллари вдыхала аромат, пока Люк отпирал входную дверь нового их жилища. Кое-что уже, к приятному их удивлению, было перевезено по инициативе Эйба. Пока они проводили уик-энд в горах, Эйб мобилизовал двух рабочих со стройки и переправил сюда королевских размеров кровать из квартиры Люка, от которой у Эйба на всякий пожарный случай хранился запасной ключ. Кровать была единственным предметом обстановки — как, возвратившись прошлой ночью, обнаружили Хиллари и Люк, — который Эйб счел нужным доставить в новый дом. Единственным, зато самым важным — потому-то наша чета и решила заночевать на новом месте.— Розы великолепны, — с некоторым опозданием ответила Хиллари.— И ты тоже, — заявил Люк, обнимая ее, но туг же выпустил из своих объятий: — Ой!— Что случилось? — забеспокоилась Хиллари.— Шипы… Давай спихнем это куда-нибудь… пока. — И он положил букет на контейнер. — И это тоже… — добавил он, смахивая с ее плеч на ковер элегантную золотистую накидку.— В таком случае — это тоже… — Хиллари мигом сбросила с Люка на пол куртку. Следом в кучу одежды полетел малахитовой расцветки галстук, который она когда-то ему подарила.— И это, и это… — бормотал Люк, пока его пальцы ловко справлялись с ее платьем — черным, оставлявшим обнаженными плечи и такого покроя, который весьма облегчал Люку его задачу. Надо сказать, задачу эту он обдумывал весь вечер и исполнение ее заранее предвкушал.В шквале огненных поцелуев предметы одежды летели на пол один за другим. Веселая игра набирала обороты, выходя из-под контроля, как это всегда. бывало, когда на них накатывал любовный стих.До постели наверху они не дошли. Даже не поднялись наверх. Откровенно говоря, все произошло уже на лестнице.В неистовом, каком-то декадентском угаре Хиллари, на которой теперь оставался лишь бюстгальтер и топазовый кулон, не успев подняться на третью ступеньку, уселась на нее и, притянув к себе Люка, голыми ногами обвила его чресла. А он мощными толчками проникал все глубже и глубже в тепло ее женского естества.И когда он был уже глубоко в ней, такое исступленное блаженство овладело ею, что она, выдохнув его имя, впилась зубами в его плечо, чтобы сдержать рвущийся наружу стон. Тотчас же алчущая его плоть ворвалась в нее, вызвав судорожный трепет, сначала сладостно сжавший, потом отпустивший и тело, и душу.Мгновение спустя дрожь сотрясла и тело Люка, и он тоже замер и обмяк.Первым проявил признаки жизни Люк.— Это что, ритуал, который мы будем исполнять каждый раз, въезжая в новый дом? — пробормотал он.— Неплохо бы, — задорно отозвалась она. — Надо же — так начинать на новом месте! Прошлый раз у тебя на ковре, теперь — на лестнице здесь.— Кажется, я не в состоянии двинуться, — простонал Люк.— Вот и хорошо. — Она поцеловала его в плечо. — Я тоже пальцем не могу пошевелить. И не хочется.— Да нет, я по-настоящему не могу. Похоже, я повредил себе спину на этой чертовой лестнице.— О Люк… — в голосе ее прозвучало беспокойство. — Чем мне помочь тебе?— Попробую встать. Лучше давай-ка ляжем в кровать.Так они и поступили, и, как только оказались в постели, Хиллари первым делом постаралась убедиться, что ничего серьезного не случилось. Люк, конечно же, больше представлялся, о чем лучше всего говорил тон его жалоб. Пожалуй, он вообще притворялся, но Хиллари охотно ему подыгрывала.— Дай я посмотрю, проверю… — И ладонями, одновременно нежно и провоцирующе, Хиллари прошлась по всем его мускулам — от шеи до копчика.Люк только постанывал.— Опять спазм? — озабоченно спросила она. — Где?— Да там, — пробормотал он.— Где? Здесь? — Руки Хиллари двинулись ниже, вниз по спине, по бедру.На этот раз он издал сладостный стон.— Ммм… Да, — бормотал он. — Ниже, левее, Ирландочка, не вправо, влево. — (Она следовала его указаниям с творческим пылом.) — Вот так. Вот так… А-а-а, — бормотал он в упоении.Хиллари с нежностью смотрела ему в глаза; теперь она овладела им — совсем как в недавней своей грезе.— По-моему, я знаю, что тебе поможет, — шаловливо заявила она. — От такой боли есть лишь одно лекарство, — прошептала она и оплела ногами его бедра. — Вот так… — И она храбро захлопотала над ним — очехлила резиновым колпачком, который достала из коробки на полу, и медленно повела его в себя. — Сюда… сразу станет легче… о-о… во сто крат легче.Охватив ее бедра. Люк, распаленный ее дразнящими, призывными играми, нетерпеливо привлек ее к себе. Ему уже было невмоготу.— Спокойно, спокойно, — шептала она, приподнимаясь, пока вновь не оказалась над ним.— Ты сводишь меня с ума! — запричитал Люк, чувствуя, что еще немного — и они разъединятся.— Спокойно, спокойно. У меня это лучше получается. — Опираясь руками о его плечи, она прижимала его к матрасу. — Доверься мне. — Никогда еще она не улыбалась ему так нежно, так интимно, как в эти минуты, когда дюйм за дюймом овладевала им, забирая все, что он мог ей дать, поглощая его не только телом, но и душой.Люк тяжело дышал, но и у нее дыхание участилось.— О Люк… Как хорошо!— Лучше не бывает, — выдохнул он. Она улыбнулась, глядя на него сверху, стала медленно склоняться, и кулон из синего топаза закачался над ним. Бюстгальтер она сбросила, и коричневые соски ее грудей легли на его мерно вздымавшуюся и опускавшуюся грудь. Темные волосы колышущейся массой ниспадали вокруг ее лица, создавая своеобразный нимб, контрастирующий с откровенной греховностью ритмических ее движений.— Ну, каково тебе… под пятой?— Чертовски хорошо, Ирландочка. — Голос его звучал глухо. Он чуть приподнялся и запустил руку в темную гриву, обрамляющую ей лицо, а другая рука потянулась к влажной поросли, охраняющей доступ к ее женской тайне, к их любовному соитию. — А тебе каково? — Пальцы его пробежались по скрытому внизу холмику, и она задрожала в его объятиях. — Каково?.. Хорошо? — И пальцы его снова зарезвились в потайном ущелье.— О!..— Еще? — прохрипел он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23