— Я уже большой мальчик, папочка. И про аистов и капусту все знаю.— Ах, знаешь? Гм, вполне возможно.— Можешь не сомневаться.— В чем я не сомневаюсь, так это в том, что твоя женитьба выйдет тебе боком. Я этим подлым Грантам ни на грош не доверяю. Прожженные бестии. Что отец, что дочь.— Пап, — предостерегающе напомнил ему Люк.— Имею я право предупредить родного сына? Очень даже возможно, что эта твоя новобрачная в сговоре со старым змеем, своим папашей. Да, да, чувствую, пахнет настоящим заговором. Они вынашивают хитроумный план, чтобы сквитаться с нами.— Да нет, отец. Успокойся. Можешь мне поверить, никакого заговора тут нет. Во всяком случае, Гранты ничего такого не замышляют.У Шона загорелись глаза.— Значит, это ты что-то замышляешь?..— И я ничего. Хиллари теперь твоя невестка. Член нашей семьи. Ты ведь сам всегда говорил: семья — самое важное.— Говорил. До того, как сбежала твоя мать, а ты женился на дочери моего врага.— Значит, ты исключаешь меня из семьи?— Не говори ерунды. Ты мой сын. И всегда будешь моим сыном. Даже если творишь черт знает какие глупости. Вроде вот этой. Надо же было суметь — жениться тайком!— Спасибо, отец.— Но ты остерегайся. Повторяю: у них что-то на уме…— Я рад бы обсудить с тобой это подробнее, — прервал его Люк, — но надо ехать к себе в офис…— Это ты свою бытовку называешь офисом? — хмыкнул Шон. — Пора наконец обзавестись настоящим помещением.— В свое время, отец. Вот приеду в другой раз…— И…— И обо всем поговорим. Когда дела у меня будут на мази. Может…— И тебе не совестно терзать старика отца? — снова завелся Шон. — А если я завтра умру? Что ж, . я лягу в могилу, не зная, как у моего единственного сына идут дела?— Превосходно идут, отец. И на сегодня знать это тебе, право, вполне достаточно. А завтра ты не умрешь. Есть еще порох в пороховнице.Шон рассмеялся.— Что верно, то верно. Вот и соображай, откуда взялся порох в тебе. Ты его унаследовал, сын, честь по чести.— Не спорю, унаследовал, — согласился Люк. И еще он кое-что унаследовал честь по чести — антипатию к бурному проявлению чувств. Нет, он — в отличие от своего отца — не позволит чувствам брать над собой верх.Да, он унаследовал от отца дар витийства, а от матери вкус к актерским позам. Только он научился трезво направлять свои таланты в русла, ведущие к достижению поставленных целей.В данный момент у него две цели. Заполучить Хиллари в свою постель, где ей и положено быть, и заполучить Энгуса Робертсона в финансовые спонсоры для проекта дома престарелых. И когда оба эти дела будут доведены до ума, он, Люк, почувствует себя удовлетворенным.
В трех кварталах от офиса Шона Маккалистера, в мексиканском ресторане, Хиллари сидела с Джолин. После утренних пререканий с Люком Хиллари почувствовала, что ей необходимо укрепить пошатнувшуюся веру в собственные силы. А потому решила надеть один из своих любимых костюмов. На ней была бирюзовая шелковая блуза, превосходно контрастировавшая с дымчатой безрукавкой ручной вязки, и отлично сшитые на заказ черные брючки. На золотой цепочке спускался с шеи кулон из голубоватого топаза — амулет, подарок матери.— Ну вот, — сказала Джолин. — Вот и наши коктейли. А теперь расскажи мне все в подробностях. Я ведь даже не знала, что ты, хитрячка этакая, встречалась с Люком.— Да нет, я с ним не встречалась, — заверила ее Хиллари.— Значит, вы переписывались? Пока он был заграницей, я имею в виду.— Не угадала.— Тогда как все-таки это случилось? Не с бухты-барахты же вы поженились?!— Ну… были причины.Джолин вылупила на нее глаза.— Ты что — в положении?— Нет!Джолин нахмурила лоб.— Не улавливаю, Хиллари. Чего-то ты мне не досказываешь.— А ты поклянешься набором твоих пластинок Долли Партон, что ни одной душе не проболтаешься?— Клянусь! — Джолин торжественно подняла руку; четыре пальца из пяти были в кольцах. — Клянусь всеми пластинками Долли Партон и Рэнди Тревиса плюс компакт-дисками Гарта Брукса.Зная, как Джолин дрожит над своей коллекцией пластинок, Хиллари теперь была уверена — постаравшись забыть о предупреждении Люка, — что подруга сохранит доверенную ей тайну.— По правде говоря, мы с Люком поженились потому… — Ну как сказать, что ты вышла замуж, потому что тебе это приказали, а у тебя не нашлось взамен других вариантов?. Хиллари замялась.— Ну, так вы поженились, — подталкивала ее Джолин, — потому что…— В общем, это вроде как брак по расчету.— И кто же в выигрыше?— Общее положение дел.— Что-что? Бог мой, Хилли! — воскликнула Джолин, потеряв терпение настолько, что перешла на сокращенное ее имя. — Право, вытянуть из тебя что-либо труднее, чем из щучьей пасти.Проведя пальцем по соленому краю рюмки, Хиллари решила начать сначала:— Видишь ли, мой отец стал враждовать с отцом Люка.— Из-за того, что вы поженились?— Нет. Напротив. Мы поженились, чтоб положить конец их вражде.— Каким же образом, ты считаешь, ваша женитьба тут поможет?— Люк так считает. Он куда лучше, чем я, все бы тебе объяснил. Понимаешь, мы одни у наших родителей. — Хиллари умолкла, пытаясь внятно все сформулировать. — Только я и Люк. Ну и, обвенчавшись, мы объединим наши семьи.— Две враждующих семьи.— Не совсем так. Враждуют не семьи — Вражду ведут только отцы. Люк и я к их вражде никак не причастны. Я даже не знала — пока не вернулась домой, в Ноксвилл, — какой серьезный оборот все это приняло. Ты же знаешь, я редко сюда наезжала за эти четыре года.— Да, я это заметила. И полагала, что из-за Люка. Значит, ты его не разлюбила?— Не знаю, как и сказать, Джолин, — печально вздохнула Хиллари. — Он пытается все вернуть. Знаю, что поддаваться нельзя, но туг я, кажется, не вольна над собой. Я было уже совсем поверила, что все в прошлом и он для меня ничего не значит. Но вот пошла к нему и сразу влетела в его объятия…— Подожди! Остановись на минутку! — прервала ее Джолин. — Как так — влетела в его объятия? Опять ты что-то пропускаешь.— Да нет, все так и было, случайно. Я поднималась в его бытовку на стройке, а Люк как раз выходил… Но это неважно. Важно другое — опять я попала под его чары. Черная магия, да и только, Четыре года ведь были врозь, а влечение не уменьшилось нисколько.— Люк это тоже почувствовал?— Кто его знает, что он чувствует. Люк не из тех, кто выставляет свои чувства напоказ. Я всегда считала его скрытность защитной реакцией. Но сейчас не знаю, что и думать. Знаю только, что он хочет меня. Сам мне сказал.— Начало положено. Неплохое начало.— Если бы так. Все дело в том, что для Люка это не начало. Тут страсть, влечение. Вот что тут. Вот что между нами.— И на это он и напирал, когда предложил тебе обвенчаться?— Да нет. Просто приказал. Я пошла к нему, чтобы он помог прекратить нелепую вражду, в которой погрязли наши отцы. И он заявил: хочешь покончить с этим, выходи за меня замуж. — И все?— И все.— Скажите, какой шустрый!Хиллари не хотелось, чтобы у Джолин создалось неверное впечатление, и она поспешно сказала:— Ты ведь его не знаешь.— И знать не хочу после твоего рассказа, — отмахнулась Джолин.— Люк вовсе не такой уж плохой.— Наверно, не такой уж. Иначе ты не пошла бы за него замуж, — проницательно заметила Джолин. — Но, судя по всему, далеко не идеал, и ты еще с ним наплачешься.— Туг ты совершенно права. Но я не вслепую пошла на этот брак. И своих позиций не сдала, если хочешь знать. — Коктейль развязал Хиллари язык. В нормальном состоянии она вряд ли рискнула бы выдать о себе столь интимную информацию. Но сейчас ей нужно было выговориться.— Ты хочешь сказать, вы не…— Я составила брачный контракт, включив туда один пункт, по которому брак наш является номинальным.— И он это подписал? — спросила изумленная Джолин.— А он его как следует не прочел. Спешил выехать в Гатлинбург, чтобы обвенчаться. — И Хиллари продолжила свой рассказ, включив в него эпизод с венчавшейся перед ними парой, а затем подробнейшим образом живописала свадебные апартаменты в мотеле Лил Абнера. Когда она закончила, у обеих слезы бежали по щекам — так они обе хохотали.— Вот что я скажу тебе, детка, — патетически изрекла Джолин, — ты девушка сообразительная, из любой истории выкарабкаешься — если, конечно, не сгоришь, так сказать, в пламени любви.— Не уверена, что не сгорю, — отвечала Хиллари, вспоминая, как Люк соблазнял ее утром, почти голышом разгуливая по комнате. — Люк по-прежнему уверен, что затащит меня к себе в постель.— А ты?— Я все-таки думаю, что устою — не повторять же все заново. Нет, но мне это тяжело дается, — созналась Хиллари.— Да уж! — двусмысленно хмыкнула Джолин.Хиллари замахнулась на нее салфеткой:— Прекрати!— Похоже, ты это сумеешь, — хихикнула Джолин. — Прекратить, я имею в виду.— Ах ты, ехидна!— До чего же хитро ты придумала с этим параграфом в контракте!— Люк то же самое сказал. Назвал меня хитрой бестией.— Да? Значит, он добродушно это принял, — заключила Джолин.— Даже слишком добродушно. Только он себе на уме. Думает, ему удастся меня соблазнить. Дудки! — с жаром возвестила Хиллари. — Ничего у него не получится. Ничегошеньки!— Кого ты так пылко убеждаешь в этом, радость моя? — сочувственно спросила Джолин.— С мужчинами больше хлопот, чем они того стоят, — изрекла Хиллари.— Точно, точно, — откликнулась Джолин, берясь за рюмку. Глава седьмая Люк и Хиллари договорились встретиться у нее дома и уж оттуда вместе отправиться на поиски нового жилища. За исключением Киллера, улегшегося подремать после пылкого объяснения обоим в любви, дома не было ни души — Чарлз Грант отбыл пообщаться с друзьями.— Так как же реагировал твой отец? — спросилаУ Люка Хиллари, когда он опустился рядом с нею на диван в гостиной.— Бурно. Совсем как твой.— А ты говорил, наш брак их сблизит.— Так оно и будет. К моменту, когда родится их первый внук. Вот увидишь. — Зная, что Хиллари от подобного рода утверждений заводится, он поспешно добавил: — Кстати, кое-что из сказанного моим отцом подтверждает мою версию… Вражда между ними, несомненно, началась из-за женщины.— Кто она? — мгновенно откликнулась Хиллари, предпочитавшая сменить провокационную пластинку под названием «наши будущие дети».— Отец не назвал ее. Но, если верить его словам, она была сущий ангел, святая, не способная ни на что дурное. А такая характеристика меня настораживает.— Почему?— Совершенством ни одна женщина быть не может. Хиллари бросила на него укоризненный взгляд:— Это твое личное мнение.— Я хотел сказать, ни одна женщина, кроме тебя.— Поздно, — покачала она головой. — Ты лишь отягчаешь свою вину.— Тогда беру свои слова обратно. Ты не совершенство. Но ты нравишься мне такой, какая есть.Нравишься. Даже хочу. Но только не люблю. Впрочем, незачем гадать, какие чувства питает к ней Люк. Ей все равно.— Значит, ты убежден, что причина их вражды — женщина. — Забавно, правда?— Разве?— Столько ненависти, так выкладываться из-за… — Люк осекся, спохватившись, что может брякнуть лишнее.Но было поздно.— Из-за такого ничтожества, как женщина?Ты это хочешь сказать? Ты всех нас причесываешь под одну гребенку. Так ведь?— Нет, не так. Есть женщины, которым только дайся — доведут до потери рассудка.Конечно, своей женщине он, Люк, никогда не даст воли и рассудок не потеряет. Черта с два! Но как он перед самим собой ни бахвалился, его не покидало смутное и тревожное ощущение, что не так-то все просто. Что его чувства к Хиллари куда сильнее, чем он готов себе в этом признаться.Обеспокоенный, он постарался загнать подальше внутрь неприятное свое открытие. И для верности поспешил переменить тему.— Кстати, о женщинах. Как прошла твоя встреча с подругой? На уровне?— Превосходно. — Если Люк уклоняется от разговора, она будет держаться той же политики. Тем более что его отношение к женщинам не вдохновляет. — На высшем уровне.Люк впился в нее подозрительным взглядом.— Ты ей сказала! — прорычал он. — Сказала ведь, почему мы поженились? И это после того, как я велел не говорить!Хиллари с вызовом вздернула подбородок:— Совершенно верно. Рассказала.— Ты что, спятила?— Именно этот вопрос задала мне Джолин, когда узнала, почему я за тебя пошла, — не осталась в долгу Хиллари.— Почему у вас, женщин, такой длинный язык? — раздраженно проворчал Люк.Уже не владея собой, Хиллари схватила с дивана подушку и запустила в Люка.— Женщины! Женщины! Женофоб выискался! Можно подумать, ты сам не проболтался своему отцу или приятелям.— Вот уж нет. Не выворачиваюсь перед людьми наизнанку.— Ни перед кем и никогда?— Ни перед кем и никогда.— Не вижу, чем тут гордиться! — возмутилась она;— Есть чем, не сомневайся.— Меня не тому учили.— Точно. Не тому тебя учили, — парировал он.— Ну что ты за человек! Весь мир не прав, один ты прав. Удивительно, как это у тебя получается.— Удивительно, — повторил он, улыбаясь. Он уже откровенно ее поддразнивал, с удовольствием наблюдая, как ее огромные синие глаза полыхают гневом.— Тут уж ничего не поделаешь, Ирландочка. Ты вышла замуж за удивительного человека.Сердце Хиллари забилось с перебоями. Ирландочкой он не называл ее вот уже четыре года, с тех пор как они расстались. Это прозвище звучало у него как-то по-особенному, ей казалось, он заменял им ласковые слова. Однажды он сказал ей, что у нее ирландские глаза и что ему нравится наблюдать, как они у нее темнеют в минуты страсти. В устах скупого на нежные слова Люка такое признание звучало чуть ли не признанием в любви. Да, когда-то она считала, что он любит ее. Она ошибалась.— Не называй меня так, — сухо оборвала она его. Она уже думала, что Люк забыл это прозвище. Ни разу не назвал он ее так после ее возвращения в Ноксвилл. Вот и хорошо, утешала она себя, значит, ей уже нечего опасаться. Как бы не так! Заблуждаться не стоит: он не прекратит своих попыток соблазнить ее, и надо быть постоянно начеку.— А что тут такого? — пробормотал он. — Все-то тебя раздражает.— У меня голова болит, — нашлась она. Не говорить же ему правду.— Нервы шалят? — спросил он с участием и проницательностью заботливого мужа, но Хиллари этого не оценила. Потому что взгляд, которым он смотрел на нее, яснее ясного говорил, чему он приписывает ее нервное состояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23