А мне хотелось хотя бы один раз почувствовать себя на высоте. Джулиан, с его гладкими светлыми волосами, карамельными бровями, обжигающе-голубыми глазами цвета газового пламени и сочным ртом, из которого льется глас благоразумия – глубокий, с гласными пухлыми и круглыми, как сливы, – был моим шансом. С ним я наконец-то могла начать нормальную, уравновешенную жизнь… И конечно, мать его, не собиралась от этого отказываться. Я никогда в жизни не была столь уверена.
2
Не буду
Выходить замуж? Я что, похожа на сумасшедшую?
Проспав всю ночь как младенец, я почувствовала утром, что все изменилось. Вдруг появилось столько причин не делать этого. Действительно ли брак – профилактика романтических отношений? Я не хотела стать минетоненавистницей и заниматься любовью из чувства долга. Сейчас с сексом все хорошо, но что, если у гарантийного талона на оргазм истечет срок годности?
За завтраком я еще сдерживалась, но в душе беспокойство стало мучить меня, как гнойный нарыв. Мне всегда было сложно избежать искушения. Как же я могла смириться с тем, что скоро его вообще не останется?
Изменяя топографию коленки с помощью бритвы, я думала о том, что раньше «прогуляться» означало наведаться ночью в «Кафе де Пари», чтобы подцепить жеребца-красавчика… Скоро это будет означать поиск места для парковки у универмага «Питер Джонс». Именно там я всегда натыкалась на женатых друзей и замужних подруг, которые в поисках парковочного места нарезают круги вокруг Слоун-сквер в семейных мини-автобусах, а в глазах – чуть ли не похотливая страсть к постельному белью и осветительным приборам. Фу!.. Нет, я не хотела становиться одной из них. Никогда.
Я так остервенело брила волосы на ногах, что порезалась. Заструилась кровь. Зрелище, достойное составить конкуренцию сцене из фильма «Психоз». Неужели у меня никогда больше не появится желания танцевать голой ламбаду для моих домашних животных? Или исполнять караоке и стриптиз одновременно? Соблазнить трудягу, возящегося со стиральной машиной, игрой на стиральной доске и своей задницей в рваных джинсах? Никогда больше не писать на городских стенах? Не уводить женихов у подруг и возвращать их обратно?
Нет. Теперь моя жизнь будет поглощена намного более важными вещами. Искать потерянные талончики на химчистку. Водить ненавистных домашних собачек к дантисту, чтобы снять у них зубной камень. В воскресенье утром в поисках жидкости для выведения пятен обшаривать магазины товаров для дома «Сейнсбери», а после отправляться на бранч с людьми, которых я просто ненавижу, но что делать, если и их, и наши дети без ума от детской телепередачи «Бананы в пижамах».
Загибая ресницы, я ясно увидела свое будущее (честно говоря, больше ничего) и вообразила, как буду мучиться вопросом, есть ли у нашей стиральной машины двойные лопасти, гладя рукой остатки волос Джулиана и задумываясь над тем, как получилось, что я живу с человеком, который может носить клетчатый фланелевый халат на полном серьезе.
Господи, какая жуть! Меня даже пот прошиб. Разобравшись с пушком над губой, залив волосы лаком, я нанесла коричневые тени для век и в своем шелковом халате уселась на крышку унитаза, стараясь сделать все, чтобы сердце у меня не остановилось. Дышала глубоко и ровно. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…
Вот. Теперь намного лучше… Потом сполоснула лицо, почистила зубы и намочила волосы.
С десятой попытки у меня получилось натянуть белые шелковые чулки. Но как только голубая атласная подвязка впилась мне в бедро, я с ужасом подумала, как сильно люблю свои незамужние годы. Безжалостно вправляя грудь в металлические косточки бюстгальтера, я вдруг поняла, что еще слишком молода для замужества. У меня еще есть прыщики. Я до сих пор влюбляюсь в поп-звезд. Черт. Я еще лелею мечту стать супермоделью и дефилировать по подиуму… Разрушить эту мечту не смогло даже то, что мой рост сто шестьдесят четыре сантиметра, мне тридцать два года и я предпочла бы выпить аккумуляторную кислоту, чем предстать перед публикой в бикини.
Но, боже мой!.. Я хлопнула ладонью по еще влажному лбу. Действительно ли я так молода? Когда моим родителям было столько же лет, они были уже стариками. Мои родители. М-да. Вот вам пример счастливого брака: муж и жена словно зубы, скрежещущие друг о друга. У моего отца всю его семейную жизнь на лице слегка озадаченное выражение, словно говорящее: «Верните мне деньги». Возможно, как и у него, у меня разовьется нечто вроде брачной болезни Альцгеймера, и я просто забуду о том, насколько я ничтожна. Ад какой-то. Именно в этот момент я забралась на оконный карниз из плитки желтушно-зеленого цвета; одна нога уже свисала из окна ванной комнаты, словно ловя коротковолновый радиосигнал.
Но передаваемая частота оказалась уж очень знакомой.
– Ребекка? – Это была моя мама. – Ре-бек-ка! – Она решительно барабанила костяшками по двери ванной – раздражающая материнская азбука Морзе – для ее расшифровки явно не требовалось магического устройства.
Подмышки струйками изливали пот в украшенное вышивкой платье. Это было явным доказательством того, что фаза страхов и дурных предчувствий позади и я перешла к панике. Узкая полоска покрытых лаком волос – только по ней я могла распознать себя в зеркале (мама настояла на том, чтобы я собрала свои красные, цвета перца чили, волосы наверх), дала задний ход, отскочила от вешалки для полотенец и жалобно проскулила в ответ:
– Да?
Мама трясла ручку.
– О господи, да что же ты там делаешь? – Ключ со стуком упал на коврик в ванной, и я поняла, что сейчас ее глаз торчит в замочной скважине. – Все марафет наводишь?
С тех пор как мама пошла в атаку и вновь оккупировала мою жизнь, втянув меня в барочные гротески свадьбы с ее белоснежным платьем, я снова почувствовала себя маленькой девочкой. На дочернем автопилоте мигом вставила ключ в скважину и открыла дверь.
Однажды дети могут разочароваться в своих родителях. Ведь так обидно, когда те не выполняют обещаний, данных ими в молодости. На моей матери было малюсенькое мини-платье на два размера меньше необходимого, готовое разлететься на молекулы. Она всегда старалась отодвинуть меня на задний план. Ничего ей так не нравилось, как провести вечер в центре внимания моих молодых людей, большинство из которых были на голову ее ниже. Мой отец, напротив, подрисовывал нижнее белье индейцам из журнала «Нейшнл Джеографик». Его шеи никогда не было видно, словно он вечно был простужен, и он ни разу в жизни не поцеловал меня.
– Ну, поцелуй нашу к… – Мама чуть не выронила «красавицу», но, оглядев меня с ног до головы, решила, что стоит просто сказать «невесту». Она бесцеремонно ввела отца в ванную пастельных тонов. Тот попытался поцеловать меня, но напутал что-то в анатомии и чуть не впился зубами в мочку уха.
Желая немного пошутить, мама напялила на него футболку с длинными рукавами, на которой был нарисован смокинг. Это было в ее стиле: бесконечные шуточки, которыми она готова была развлекать себя и его, пока их обоих заживо не схоронят в семейной могиле. Отец же ретировался и только разглядывал самолеты – его глаза были все время обращены в небо («О, вот „Б-52", как раз вовремя») – и сообщал соседям последние сплетни по горячей линии. Когда мой отец впервые познакомился с Джулианом, он пригласил его посмотреть домашнее видео о том, как проверяют кладовку на устойчивость к сырости. Одно это могло послужить причиной для развода еще до того, как мы поженились.
– Ну, давай, собирайся, девочка. – Мама потопала острыми каблучками туфель из змеиной кожи, которые обычно облизывал ее чихуахуа по имени Брутус. – Все твои родственники хотят на тебя взглянуть.
Да уж, здорово… Вот ради этого, конечно, стоило выйти. Тоже мне встреча века.
Мама послюнявила пальцы и уложила мне волосы, исправила форму моего сломанного ногтя и рассказала о том, кто сколько потратил на свадебные подарки, но я знала, что меня еще ожидают и не такие кошмары. Мои родители, конечно, не подарок. А как насчет его родителей? Этих Блейков-Бовингтонов-Смитов? Что же, черт возьми, мне о них известно? Действительно, что мне известно, кроме того, что у высшего класса столько же фамилий, сколько и подбородков. А что, если у Джулиана какая-нибудь наследственная болезнь? О боже! Об этом я его никогда не спрашивала. И что это за деловые встречи, на которые он все время отлучается?..
Может, он погряз в долговых обязательствах? Может, у него была жена? Или даже другое имя? Или, черт возьми, у него был муж? Что может означать СПИД. Может, он спидозный банкрот с плохим характером? До свадьбы оставался еще час, неужели для маленького расследования уже слишком поздно? Может, я еще успею проследить за ним, сфотографировать на месте преступления, подружившись с частным сыщиком? Как я могла даже подумать о браке, не проведя предсвадебного обыска? Дыхание у меня участилось. Косметика сходила слоями. Я поправила грудь в чашечках бюстгальтера, словно белье на мне было раскалено докрасна.
– Все в порядке, любовь моя? – В таком обращении не было ничего личного, так мама называет всех. – Это белье слишком плотно прилегает… Вот так. – Она застегнула лифчик на другой крючок, избавив меня от предастматического состояния. – Так лучше?
Да. Я чувствовала себя, как астронавт на прогулке в открытом пространстве, который понимает, что назад в космический корабль дороги нет.
– Да. Отлично. Просто здорово. – Мое лицо перекосила деланная улыбка.
– Теперь надевай свои коньки, Ребекка. А я пойду развлекать гостей.
Мама всегда путала слова. Рожденный раньше времени младенец у нее помещался не в инкубатор, а в изолятор. А собственная сексуальная жизнь была разбита, потому что мой отец был имманентным, то есть импотентом.
Вздыхая, мама отправилась на кухню, чтобы приступить к обязанностям святой мученицы по имени «мать невесты», а я стерла с лица приклеенную улыбку. Меня накрыло новой волной сомнений… Все ли получится? Неужели он тот самый? Неужели теперь я должна буду гладить его рубашки? Но, черт возьми, корректировала я свое отражение в зеркале, возя кисточкой по баночке румян, мы ведь уже жили вместе, вместе купили микроволновку, вместе справились с венерической инфекцией. Ведь по логике следующим шагом наверняка должен быть брак?
Но боже мой. Я со все большим ожесточением румянила щеки. Должна ли любовь быть логичной? Мама говорила, что брак – это естественное развитие событий. Да, но неужели оно длится сорок-пятьдесят лет? От медового месяца до могилы? Сорок-пятьдесят лет подряд смотреть на застрявшие в зубах чипсы каждый раз, как он засмеется… Вот дерьмо. Тут я поняла, что места для румян на щеках больше не осталось. Потными полупарализованными пальцами я стерла всю косметику, что нанесла за секунду до этого.
Зачем менять отношения, когда они тебя и так устраивают? Почему нам просто не продолжать наслаждаться несемейным счастьем?.. Прекратите эту брачную церемонию! Я хочу выйти из игры!.. И я снова ввязалась в авантюру с перекидыванием ноги через подоконник.
Оседлав подоконник и задыхаясь от пенящихся, как капуччино, ленточек и тюля на платье, я окинула взглядом Ислингтон, который должен был стать свидетелем моего побега. Эта часть Лондона, где прошло мое детство, в архитектурном смысле заканчивается клиникой тропических инфекций и тюрьмой Пентонвиль. Высокие элегантные дома эпохи короля Георга здесь на дружеской ноге с унылыми зданиями из серого кирпича. В одном из них и живут мои родители. Их скромно-убогая муниципальная квартирка находится в доме по адресу Ковентри-Кресент, 2. Именно отсюда я выпорхнула в шестнадцать лет и сюда же вернулась, чтобы совершить этот нелепый акт воссоединения с родителями. Джулиан неустанно повторял, что кровь гуще воды, но ведь и гоголь-моголь тоже.
Подтягиваясь к оконной раме, я готова была уже проверить действие закона Ньютона, как вдруг визг машинных шин на обочине дороги возвестил о приезде Анушки. Ее спортивный «мерседес» влетел, накренившись, на Кресент со смертоубийственной скоростью. Анушка убеждена в том, что предельно допустимая скорость должна быть увеличена раза в четыре в труднопереносимых для визуального восприятия местах. Косово, Словакия, Кройдон и все, что находится севернее Бонд-стрит, нужно проезжать со скоростью света.
– Я чуть не умерла, моя куколка. Думала, уже все пропустила, – выпалила она, выплывая из автомобиля, словно примерная шоппинг-леди, в море шелков, одетая по последней моде лондонской элиты. Единственное, чему научилась Анушка в швейцарском пансионе для благородных девиц, – это выходить из спортивной машины, не сверкая трусиками и не уронив журнала «Кто есть кто», балансирующего у нее на голове.
– Нет, ты ничего не пропустила. Боюсь, все пропущу я.
Я познакомилась с Анушкой через ее сводную сестру Вивиан, которая работала вместе с Джулианом в юридической конторе, и она мне сразу очень понравилась. Анушка была внимательной к другим (эта женщина изображала оргазм в постели, потому что не хотела быть невежливой), прелестной идеалисткой и переменчивой особой, что внушало мне симпатию… но за ней точно бы не стали гоняться ученые из Института исследования головного мозга. Наверное, поэтому она не заметила, что я уже наполовину свисаю из окна, мое свадебное платье обмотано вокруг талии, чулки собраны в гармошку, а по лицу течет водопад слез.
– Я не могу этого сделать!..
Она моргнула приклеенными ресницами. А ресницы у нее такие длинные, что, когда она ведет машину, они оставляют следы туши на лобовом стекле.
– Что? – Она поправила свой шарфик от «Гермес» с таким раздражением, что чуть не задушила себя. – Но, куколка, брак – это так модно сегодня. Посмотри на Уму Турман, Шарон Стоун, Брэда Питта и Дженнифер, как там ее зовут… – Из машины она вытащила парчовое платье свидетельницы. – Никуда не уходи, куколка. Я сейчас же поднимусь к тебе.
Но секундами позже у двери раздался диаметрально противоположный голос: жесткий, сильный, в общем, такой, каким он должен быть в кризисные моменты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40