– Я тоже раньше стремилась к этому. Но совсем неплохо быть двадцатилетней.
– Никто не принимает меня всерьез.
– Ерунда, ты очень важная персона. Нина улыбается:
– Спасибо.
Выйдя в коридор, она замечает Моник и резко сворачивает влево, чтобы не встретиться с начальством. Моник приносит мне еще гранки. Вообще-то это не входит в ее обязанности, поэтому я настораживаюсь.
Моник жестом указывает в сторону Нины:
– Надеюсь, ты не вселила в нее чувство уверенности в себе?
Думаю, что она шутит. Молча забираю гранки.
– Ну уж и пошутить нельзя, – вздыхает Моник.
В день рождения я чем-нибудь займу себя, чтобы не думать о преждевременных морщинах. Необходимо занять себя и для того, чтобы не сокрушаться о седине, не пытаться исследовать родинки и веснушки на теле, напряженно размышляя, не похожи ли они на фотографии из книжки про опухоли. Я совершенно точно знаю, что от нечего делать вполне способна пойти и на такое. Но вместо этого я отправляюсь в ресторан с мамой, Ронни и Джейни. А после обеда буду резвиться вместе с Марией.
С родным семейством встречаюсь в ресторане «Роскошная рыбалка», недавно открывшемся заведении в шикарном районе. Здесь люди наряжаются, по-моему, даже выскакивая на минутку за молоком и хлебом. Своего рода сити-код, полагаю. Мама и сестра, как обычно, поздравляют меня, а Ронни фотографирует, едва я сажусь за стол. Мама поворачивается к нему.
– Мы же договорились об этом, – грозно указывает она на фотоаппарат.
– Только один портрет. Я назову его «Сидящая именинница». – И Ронни немедленно убирает камеру под стол.
Как мы узнали, Ронни частенько заходит в этот ресторан, и, оглядевшись, сразу поняли почему.
– Видите, какие рыбки? – восторженно вопрошает он.
В огромных стеклянных сосудах, встроенных в стены, плавают здоровенные рыбины, и создается впечатление, что вы находитесь в большом аквариуме. Свет в ресторане приглушен, а когда разговоры вокруг на время стихают, слышится странное журчание и бульканье. Впрочем, все это не слишком отличается от любой забегаловки.
– Вы можете выбрать себе любую рыбку, – сообщает Ронни.
Сам он пристально разглядывает громадину, стукнувшуюся головой в стенку аквариума рядом с ним.
– Мы что, должны это сами сделать? – поморщилась Джейни.
– Предоставьте выбор официантам, они постараются для вас, – успокаивает нас мама.
Я наблюдаю за рыбами, описывающими круги в воде, и думаю, что у меня, конечно же, не хватит жестокости приговорить одну из них к смерти ради праздничного обеда. Они такие красивые, такие грациозные. Ресторан, где мы должны поедать элементы украшения, внушает мне сомнения. Особенно если они живые.
Мы с Джейни останавливаем выбор на салате из креветок, поскольку никогда не видели креветку живьем. Ронни заказывает окуня, и официант с сетью отправляется добывать обед. Ронни следует за ним, чтобы запечатлеть последние мгновения жизни рыбы.
Когда он возвращается, мама и Джейни вручают мне подарки. Причем настаивают, чтобы я развернула их немедленно, за столом.
– И положи на стол, – настаивает мама, – не прячь у себя на коленях.
Раз в году семейство испытывает невероятное удовольствие, повергая меня в смущение публично. Подозреваю, впрочем, что в течение года они тоже ищут подобной возможности.
Джейни вручает мне невероятно мягкую шелковую блузку, опасную в своей белизне. Я поспешно убираю ее подальше, опасаясь немедленно посадить пятно. Постепенно я начинаю понимать, что Джейни умеет делать великолепные подарки. Она всегда дарит то, что вы ни за что не купите для себя сами. Первый подарок от мамы представляет собой чек в конверте.
– Купи себе то, что захочешь, а не то, что, на мой взгляд, тебе пригодилось бы. – Мамины слова вовсе не означают, что у нее нет собственных идей.
Она вручает мне небольшую коробочку и просит сразу же развернуть ее. Подарок от них с Ронни. Внутри вижу тонкой работы серебряную рамочку для фотографии. Из тех, что вы порой покупаете в подарок кому-нибудь на свадьбу, а потом жалеете, что не купили такую же себе. Искренне благодарю всех.
Ронни еще раз делает мой портрет, и в глазах у меня рябит от пузырьков. Чувствую себя рыбкой в аквариуме, разве что в большей безопасности.
– Ну, девочки, что у вас новенького? – спрашивает мама.
Начинает отчет Джейни.
– Вчера в нашу галерею пришла одна дама, – произносит она таким тоном, словно это первая фраза анекдота, – и заявила, что мои высокие каблуки – угроза феминистскому движению и борьбе женщин за свои права во всем мире.
– Bay, – выдохнула я.
Я всегда восхищалась умением сестренки ходить на высоченных каблуках, хотя сама никогда не хотела носить такие.
– Потом она купила самую отвратительную скульптуру, – добавила Джейни. – А я получила неплохие комиссионные.
– Вот это и есть феминизм, – заявляю я.
Джейни пожимает плечами.
– Только родственники, – присоединяется мама, – имеют право критиковать твою обувь.
– И твою социальную роль, – добавляю я.
Приносят салат из креветок.
– Эх, девочки, хотел бы я как-нибудь взять вас с собой на рыбалку, – говорит Ронни, когда подают его окуня.
Мы с Джейни переглядываемся.
– Не уверена, что люблю рыбачить, – осторожно замечаю я.
– А я пыталась, – неожиданно сообщает мама.
– Ты ловила рыбу? – изумляется Джейни.
– Это называется компромисс, дорогая, – отвечает мама. – И я поймала камбалу! Ронни несколько раз стукнул ее по голове, пока она не перестала шевелиться. – И мама положила в рот кусочек рыбы со своей тарелки, словно доказывая способность поедать улов.
Меня слегка затошнило.
– Вы современные женщины, – изрекает Ронни. – Вам следует знать, как обращаться с окунем. – Официант в этот момент вытаскивает из аквариума длинную рыбину под аплодисменты небольшой группы посетителей. – Просто красавец, – комментирует Ронни.
Джейни кивает, наблюдая, как извивающуюся рыбу уносят. Она опускает глаза, смотрит на свой салат и отодвигает креветку к краю тарелки.
– А у меня для вас новость, – говорит мама. Я смотрю на нее, а Джейни медленно отодвигает тарелку с салатом. – Мы с Ронни решили жить вместе. – Мама и Ронни берут друг друга за руки и даже кажутся смущенными.
Взяв креветку пальцами, Джейни меланхолично съедает ее.
– Отличная новость, – одобряю я.
И решаю вернуться к этому позже.
– Я тоже так думаю.
– Да, – замечает Джейни, – но, мама, не маловата ли для этого твоя квартира?
– Мы будем жить у Ронни.
– О, – выдыхает Джейни, – вот это сюрприз.
Вижу, что мозги Джейни усиленно работают, но понятия не имею, о чем именно она сейчас размышляет. Откусив головку креветки, Джейни рассеянно кладет остальное на край тарелки.
Я поднимаю бокал.
– Это настоящий подарок ко дню рождения, – произношу я с улыбкой.
Мы чокаемся. Ловлю взгляд Джейни, украдкой брошенный в мою сторону.
– Погоди, пока принесут пылающий десерт, – усмехается Ронни.
После обеда встречаюсь с Марией в одном из новых кинотеатров в Ист-Сайде.
– Давай сначала посмотрим мелодраму, – предлагает она, – а потом я хочу пролезть без билета на молодежную комедию.
– Я сто лет не ходила в кино без билета.
– Это незаконно, но я хочу, чтобы в твой день рождения все было необычно. Можешь даже купить попкорн и мятные пастилки.
– Здорово!
Мы останавливаемся у стойки бара и разглядываем неаппетитные фото дежурных блюд. Или цвета слишком темные, или вся еда пережарена. Не можем ничего выбрать.
– Представим, что нам сегодня только по десять лет, – говорит Мария.
– А что, десятилетние девчонки сейчас именно таким образом отмечают дни рождения?
– Не-а. Они наверняка пролезают на эротические фильмы.
После кино мы отправляемся на каток. Мария берет напрокат коньки, и мы делаем несколько кругов.
– По-моему, пяти кругов достаточно для получения горячего шоколада, – замечаю я. – Ты как?
– У тебя сегодня день рождения, так что имеешь право сократить норму до трех.
Мы наблюдаем за тем, как юные девчонки скользят в центре катка, причем гораздо быстрее, чем мы. Некоторые из них вращаются, останавливаются, вращаются в обратную сторону.
Усаживаемся неподалеку со своим горячим какао.
– Если задержимся, – сообщает Мария, – посмотрим на молодых хоккеистов. – Замечаю группу рослых парней школьного возраста, которые в ожидании своей очереди толкутся у бортика. – Смотреть разрешается, – добавляет Мария. – Но руками трогать нельзя, даже в день рождения.
Пара девчонок, лет десяти-одиннадцати, спросив разрешения, устраиваются рядом с нами. Все вместе смотрим, как парни стремительно выкатываются на лед, оставляя глубокие борозды на покрытии. Время от времени одобрительно ухаем.
Затем мы с Марией отправляемся в «Пирог» на встречу с Генри. Он ждет нас за крайним столиком.
– Это наш столик, – говорит Мария, и Генри нежно берет ее за руку.
– С днем рождения. – Он протягивает мне небрежно завернутый пакет.
Внутри нахожу бордовый шарф с логотипом транспортной службы. В известном смысле даже стильно.
– Спасибо.
– Тебе вовсе не обязательно носить его, – уточняет Генри. – Он годится и как мочалка для посуды.
Мы дико голодны, хотя час назад пили какао, так что заказываем банановые блинчики. Раз мы взрослые, то имеем право есть на обед то, что положено на завтрак. А следом всегда можно заказать и вишневый пирог.
– Моя мать живет с мужиком, – сообщаю я.
– Отлично, – одобряет Мария. – Рада за Элисон.
– Знаешь, это своего рода сюрприз, когда твоя мать сообщает, что живет с кем-то. Особенно если этот кто-то – шестидесятипятилетний склеротик.
– Да, особенно если это шестидесятипятилетний склеротик, – кивает Мария.
– Кажется, Джейни намерена убедить ее отказаться от этого.
– Матери… Самое удивительное в них то, что обо всем они имеют оказывается собственное мнение, – рассуждает Мария.
Я киваю. Прибывают блинчики с четырьмя видами сиропа, и мы раздумываем, с какого начать. По случаю моего дня рождения официантка приносит мне большой круглый значок с логотипом ресторанчика. Генри и Мария дают слово не сообщать о моем празднике всему персоналу, если я немедленно нацеплю значок. Для таких случаев в заведении предусмотрена музыка – пара аккордеонов. Ситуация постепенно выходит из-под контроля, аккордеоны состязаются между собой, не оставляя никакой надежды на тихий разговор. Прикрепляю значок и гордо демонстрирую свой кусок пирога.
Оказавшись, наконец дома, вновь чувствую легкую тошноту и сонливость. Может, это от разнообразной, плохо совместимой пищи. Перед глазами все плывет, медленно и лениво, как рыбы в аквариуме или юные хоккеисты на катке. Отстегиваю свой значок и прикрепляю его к магниту на холодильнике, теперь у меня целых два украшения. Шарфик от транспортного управления кладу на полку к губкам для мытья посуды. Может, он сгодится и для мытья окон. Эту процедуру я провожу каждые два года или около того, по мере необходимости. Или носить шарфик?
Среди почты нахожу небольшой сверток от отца. Он прислал традиционную открытку с цветочками снаружи, стихами внутри и надписью от руки: «И много-много любви, папа и Софи». Кроме того, они прислали салфеточку с изображением петушка для накрывания тостера. По крайней мере я думаю, что это именно салфеточка для тостера. Она, конечно, кричащего цвета и напоминает о Софи, но будет выглядеть довольно мило на моей кухне, прикрывая соковыжималку. Мой тостер мне нравится без всяких салфеток.
Кто-то стучит в дверь, что удивительно, поскольку со всеми друзьями я сегодня, кажется, уже встретилась.
– Здорово, Холли.
Джош достает из-за спины огромный букет лиловых ирисов.
– Спасибо, Джош. – Этот букет еще больше предыдущего.
Приглашаю Джоша войти.
– Но зачем столько цветов? – Букет такой тяжелый, что я с трудом удерживаю его в руках.
– Ты этого заслуживаешь. С днем рождения.
– Что ж, спасибо.
– А это ведь десятый день рождения с тех пор, как мы познакомились.
Верно, мы встретились, когда мне был двадцать один год. Джош, безусловно, хорошо считает.
– Поэтому у нас с тобой нечто вроде круглой даты, – продолжает Джош, устраиваясь на стуле.
Раздается легкий треск – интересно, он сломал что-нибудь? Впрочем, не важно.
– У нас уже было несколько круглых дат.
– У нас есть общее прошлое, – говорит Джош.
Он почесывает шею слева. Джош всегда так делал, работая над серьезной математической задачей, порой расчесывал шею почти до крови. Кажется, это помогало ему думать. Расслабляясь, я чувствую, что ноги начинают подрагивать и слегка зудеть. Наверное, от сегодняшних приключений или от слишком тесных коньков. Но эту приятную дрожь я, вероятно, буду ощущать всю ночь. Не пойму, почему, зачем и надолго ли пришел Джош, но я рада, что он здесь.
– Я давно хочу с тобой поговорить, – начинает Джош.
– Я заметила, что ты зачастил.
– Я женюсь.
Рассмеявшись, замечаю, что дрожь постепенно проходит, но начинает звенеть в левом ухе.
– Нет, правда, – продолжает Джош. – Ее зовут Лорен. Она моя ассистентка. Мыслит очень конкретно, но способна охватить и целостную картину. Тебе она понравилась бы.
Мне нехорошо, напрасно доела до крошки свой вишневый пирог. Припоминаю, сколько всего умяла, и соображаю, в какой момент следовало бы остановиться. Осознаю, что Джош еще здесь.
– Я удивлена, Джош. Очень. Я… я думала, ты уже остановился… – В голову больше ничего не приходит.
– Надеюсь, вы познакомитесь, – говорит Джош.
Не знаю, заметил ли он мое внезапное недомогание или в данный момент находится на другой планете.
– Я все время об этом думаю, а мы никак не могли поговорить, то есть поговорить о нас, – начинаю я, но мне не удается закончить фразу.
– Мы должны остаться друзьями.
– Не знаю, что сказать. У меня мозги не работают. Пожалуй, для меня это немного чересчур. Поэтому не обижайся, что не поздравляю тебя и не говорю ничего, приличествующего моменту.
Я решила прилечь на диван. Я люблю свой диван. И хотела бы остаться наедине с ним. Уверена, это желание обоюдно.
– Ну что ж. – Джош хочет сменить тему, хотя всерьез к ней и не приступал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26