Это было для меня необычно. Я привыкла, что мужчины, не теряя времени, тут же раздевали меня, чтобы непосредственно перейти к делу.
Тристрам, однако, не спешил. Только когда я начала проявлять нетерпение и расстегивать его рубашку, он решился на следующий шаг: поднял меня с пола, легко, без малейшего усилия, и осторожно отнес на кровать. Потом снял свои туфли, лег рядом и развязал шелковые розовые ленты.
Мы занимались любовью всю ночь. Сначала нежно, потом все более страстно. Мы оба были как в каком-то дурмане, не в состоянии оторваться друг от друга, не в силах встать с постели и расстаться.
На следующий день мы не вышли ни к завтраку, ни к обеду, ни к чаю на террасе. Лишь вечером мы предстали перед удивленными родственниками (вежливо делавшими вид, что ничего на замечают), бледные, невыспавшиеся, все еще дрожа от страсти друг к другу.
Мы, правда, что-то ели, но не замечали что, украдкой держались за руки и удалились, как только смогли, не слишком нарушая правила приличия.
После первой ночи я была влюблена, целиком, без остатка, и хладнокровный, недосягаемый англичанин – тоже. Мы оба испытали нашу первую большую страсть. Самая маленькая разлука доставляла страдания. Каждая секунда, которую мы не могли провести, прижавшись друг к другу, причиняла настоящую физическую боль.
До этого я совершенно серьезно считала себя холодной. В двадцать три года, с моим первым мужчиной, я абсолютно ничего не чувствовала, вся история была мне в тягость, если не противна. В двадцать пять, с другими мужчинами, тоже не было ничего хорошего. В двадцать девять, познакомившись с моим молодым дипломатом, я за первые полгода с трудом добилась двух робких оргазмов и с тех пор исходила с ним от тоски.
Никогда, никогда бы не подумала, что способна добровольно проводить дни и ночи в постели с мужчиной. Именно это произошло у меня с Тристрамом. Впервые в жизни я так же страстно хотела мужчину, как он меня. К своему величайшему удивлению, я находила теперь красивыми движения любви, которые больше всего отталкивали меня раньше. Нас с Тристрамом захлестнула стихия! Это было сильнее, чем все пережитое прежде, и потрясло самые основы моего существования.
Я вдруг поняла, почему во многих культурах сексуальность священна. Она источник вечной молодости (с правильным мужчиной!). Уже после первой ночи я чувствовала себя красивее, сильнее, жизнерадостнее, чем когда-либо. Я испытывала гордость, будто с успехом выдержала труднейшее испытание.
Я могла чувствовать!
Теперь я была взрослой!
Меня так и тянуло сбежать вниз на террасу, где моя мать, тетка и несколько гостей с соседнего острова сидели за чаем с булочками, чтобы с горящими щеками, по свежим следам рассказать им все подробности последней ночи.
Испытали ли они когда-нибудь подобное? Мама? Тетя Офелия? Миссис Келлер с красивыми седыми волосами? Знакомо им это? Или я одна такая?
Сегодня я знаю, что тогда произошло. Как у многих женщин, мое тело созрело к тридцати годам, и мне посчастливилось именно в этот момент встретить Тристрама. Я упала ему на колени как зрелый плод. Он был голоден. Я хотела быть съеденной. Вот и все!
После трех ночей любви мы были в полном изнеможении. Наши сокровенные места были настолько истерзаны, что надо было сделать паузу, чтобы не изойти кровью от блаженства.
Поэтому днем мы выбрались из спальни и отправились на свежий воздух. Катались на яхте, гребли на лодке и гуляли.
Никогда жизнь еще не была так прекрасна! Погода к нам благоволила, один день был солнечней другого. И с каждым днем я все больше влюблялась в Тристрама. Все в нем нравилось мне. Его тонкие пальцы. Орлиный нос. Его нежность, доброта, благородный английский выговор. Его манера улыбаться мне и при этом задумчиво кивать головой, будто говоря: «Вот что мы натворили! Попались друг другу на удочку!»
Он умел замечательно рассказывать, с тем тонким английским юмором, который я находила неотразимым. Он любил детей, животных, растения и на все смотрел глазами Новой романтики.
– Посмотри на эту малютку, – говорил он к примеру и показывал на красивую маргаритку, облюбовавшую себе место на краю нашей площадки для крокета. – Ты только посмотри, как она стоит. Какая осанка! Вот это я называю самосознанием! Спорим, она считает себя самым красивым созданием во всей округе? – С тех пор я уважаю маргаритки и никогда не наступаю на них!
О редкой птице с ярким оперением, опустившейся на домик с лодками и бросившейся мне в глаза своими задорно торчащими, как щетка, перьями на голове, он заметил:
– Парень, однако, очень элегантен! Какая у него красивая прическа! Был бы я птицей, умер бы от зависти!
Мне его высказывания казались такими оригинальными, что я была готова каждый раз бросаться ему на шею. Но в Канаде не принято демонстрировать свою любовь перед другими. Целоваться прилюдно или держаться за руки считается вульгарным и плебейским.
Как я уже не раз говорила, мы, канадцы, – вежливый народ. Хвастаться своим счастьем неприлично, ведь кто-то сейчас одинок и вынужден смотреть на вас. В отличие от французов, которые осознанно выставляют напоказ свою чувственность и беззастенчиво целуются на парижских скамейках, мы прячем свои чувства в спальнях – из уважения к ближним. Поэтому я обуздывала себя, даже если это давалось мне нелегко.
Зато не существовало никаких ограничений, когда мы оставались одни. Наши любовные раны заживали на удивление быстро, и последние дни перед отъездом Тристрама мы занимались сексом утром, вечером и после обеда, когда большой белый дом затихал, розы источали особый аромат и все удалялись, чтобы вздремнуть.
Знаю, знаю! Три раза на дню – это ненормально. Но мы будто лишились рассудка. Притягательность была слишком велика. Стоило нам остаться одним, как мы бросались друг другу в объятия.
Трис никогда не кидался на меня. Не принуждал меня к экспериментам, ласкал в нужном месте, любил со всех сторон (только не спереди), и, к моему величайшему изумлению, я испытывала один оргазм за другим.
Впервые в жизни я могла полностью забыться. Тристрам двигался во мне таким образом, что можно было не сомневаться – это будет длиться часами. И только я говорила себе: «Это сказка никогда не кончится и будет продолжаться, сколько я хочу!» – я блаженно расслаблялась и кончала невиданным фейерверком.
Раньше мне никогда не удавалось наслаждаться вожделением, удерживать его и разжигать. Я всегда с опаской наблюдала за мужчинами. Только мне становилось хорошо, я начинала нервничать. Сейчас все оборвется. Кончает он или нет? Уже стонет! Вот убыстряет темп. Больше меня уже не ласкает. Ну, вот позади! Опять слишком рано, жаль!
Какая женщина не знает этого? К черту! Только желание усиливается, как его штука отказывает. Если это происходит часто, ты будешь закомплексована на всю жизнь. Заставляешь себя ничего не чувствовать, чтобы потом не страдать. Мне это хорошо знакомо, сама прошла такой путь. Но Тристрам произнес магическую фразу: «Я не прекращу, пока ты не кончишь, расслабься, доверься мне». И все пошло хорошо, ведь оргазм (я это узнала в свое тридцатилетие) еще и вопрос доверия!
Да-да! Я ему полностью доверяла. Его рукам, его губам, его сердцу и, разумеется, его лучшей части, принесшей мне так много радости. Его фаллос был потрясающе красив, довольно длинный, пропорциональный, розовый и здоровый. Ни один врач не нашел бы в нем ни одного изъяна. Если оттянуть кожу, все было таким же гладким и аппетитным.
Хотя мне недоставало техники (этому я научилась только в Париже, где же еще!), но я целовала его член часами, надеясь довести до оргазма. Однако у англичан другие нравы!
– Ты сведешь меня с ума! – простонал Трис и увлек меня наверх. – Перестань, Офелия! Я не хочу этого!
– Но почему?
– Ты это делаешь неохотно.
– Нет! Нет! Пусти меня. Пожалуйста!
Но он удержал меня и не дал себя переубедить. И вообще он становился все задумчивей.
– Офелия, – сказал он в наш последний совместный день, – я не знаю, что будет дальше. Я никого еще не любил так долго и часто, как тебя. Я даже не предполагал, что можно так долго оставаться в женщине. Два часа подряд! Безумие! – Он взял мои руки и покрыл их поцелуями. – Я люблю тебя! Честное слово! Но ты имеешь на меня такое влияние, что вынимаешь душу. Знаешь, мне становится просто жутко! Я могу лежать здесь в полном изнеможении, абсолютно без сил, с больной спиной – но в тот момент, когда ты входишь в дверь, я опять готов. Я могу снова – даже против своей воли! – Он выпустил мои руки и остановил на мне долгий взгляд. – Мне это мешает! Я не сексуальный маньяк. Мне достаточно два раза в неделю. Но трижды в день? Это ненормально! Мне становится боязно. И при этом ничего более прекрасного я не испытывал в жизни!
– Почему же ты тогда боишься? Этого я не понимаю.
– Ты обладаешь властью надо мной.
– А ты надо мной. Я испытываю то же, что и ты.
– Только сейчас. Ты влюблена впервые. Все внове. У меня больше опыта, чем у тебя. Я обычный. Я это знаю. Ты исключение, сокровище мое. Самое лучшее, о чем может мечтать мужчина.
– Ты это серьезно?
– Абсолютно серьезно! – Тристрам кивнул, задумчиво помолчал. Потом неожиданно поцеловал меня. Во всяком случае, ты лучшее средство от импотенции. Я счастлив, что нашел тебя.
– Сколько женщин было у тебя? Десять? Двадцать? Больше? (Трис был у меня седьмым, и я ему об этом сказала!)
Но истинный британец остается тактичным и в постели. Трис начал зевать.
– Не так уж и много, – обронил он вскользь. – Ничего стоящего. Так, что может попасться в Лондоне. – Он положил на меня руку и закрыл глаза.
Я выпрямилась.
Спрошу его то, что меня уже давно мучает.
– Тристрам, ты же знаешь поговорку: «Ночью все кошки серы». Это действительно так? Мужчина испытывает то же самое со всеми женщинами?
– Глупышка! – Он засмеялся. – Разумеется, нет! Забудь об этом. Это абсолютная чушь. Как раз наоборот. С каждой женщиной по-другому. Бывает огромная разница. Мужчина даже не может с любой женщиной. Кроме того, бывают женщины, которые внутри, как бы это сказать, не слишком возбуждающие. Какие-то неприятные на ощупь. Не знаю, отчего это. Но это так.
– А я?
– От тебя невозможно оторваться! Пожалуйста, не притворяйся, что тебе об этом еще никто не говорил!
– Говорили. Но я не верила, потому что сама ничего не чувствовала. С другими мужчинами мне это было в тягость.
– Эту стадию ты преодолела. Теперь тебе это будет нравиться.
– Но не с каждым. Только с тобой. Только с тобой, Трис, клянусь тебе!
– Конечно, не с каждым. Но слишком надолго упускать тебя из виду было бы непростительно. Иначе я был бы самым большим болваном в мире. Офелия, родная, о чем ты думаешь? Ты совсем меня не слушаешь.
– Завтра ты уезжаешь. В восемь утра. – Слезы навернулись мне на глаза. – Я этого не переживу.
Он рассмеялся, обнял меня и поцеловал в мокрый нос.
– Еще как переживешь. Плакать нет причин. У меня для тебя есть сюрприз. Мы скоро увидимся. Раньше, чем ты думаешь. Обещаю тебе!
Тристрам Харрисон Тревор сдержал слово.
Из любви ко мне он перенес свои дела из Лондона в Торонто. Мы целый год прожили вместе, и начало было дивной сказкой. Я отрастила волосы, выкинула свои никелевые очки и носила очаровательные новые платья с широкими поясами, чтобы подчеркнуть фигуру. Со всех сторон я начала получать комплименты, мои формы вдруг были признаны «совершенными», вскоре о них даже заговорили в городе.
– Я и не знал, что ты такая красивая, – говорил мне то один, то другой друг, знавшие меня не один год. – С каких это пор у тебя такие большие глаза? И эта потрясающая фигура. Ты похудела? Или делаешь гимнастику? – Меня это, конечно, радовало, тем более что я вообще ничего не делала, лишь выделяла то, что имела.
Трис чуть было не стал моим мужем. Он хотел жениться, завести детей, настаивал, клянчил, призывал в союзники маму. Она была бы рада иметь его своим зятем, но я не могла решиться на брак. Целый год я не занималась ничем иным, кроме готовки, стирки, глажки, покупок и уборки. Работы не искала, потому что Трис хотел иметь меня только для себя. Он зарабатывал достаточно, и нам хватало.
Но через полгода я с прискорбием установила, что быт, который я не переваривала, разъел и мою большую любовь. Я до смерти скучала в роли домашней хозяйки, детей я еще не хотела, Трис работал как одержимый и, придя домой вечером, был выпотрошен и хотел только покоя. Мы занимались любовью далеко не трижды в день. Два раза в неделю было пределом мечтаний. И когда он однажды четырнадцать дней не притронулся ко мне, я решила изменить положение дел. Что-то должно было произойти!
Не сказав ни слова, я отправилась на поиски работы. Стоило мне высунуть свой нос в большой мир, как мне еще меньше захотелось заканчивать свои дни чьей-то женой. Вскоре я отвоевала себе место директора отдела радиопостановок на «Радио Канада».
Я осознанно говорю «отвоевала», потому что тогда вообще не было никакого отдела радиопостановок. Я убедила директоров, что такой отдел непременно нужен и никто лучше меня не справится с его созданием и руководством. Для чего я училась? Зачем прочитала всю английскую и французскую литературу от А до Я?
Мой дар убеждения победил. После непродолжительного раздумья и трехнедельных переговоров по поводу контракта и зарплаты я стала высокооплачиваемым членом престижной Канадской корпорации радиовещания, с собственной секретаршей, красивым офисом в самом фешенебельном небоскребе Торонто и любимой работой.
Я выбирала пьесы без трупов, без убийств и насилия, без стрельбы и ужасов – пьесы, которые воспевали любовь между людьми. Я связывалась с театрами и решала, какие роли будут читать. Я бывала на записи, как львица боролась за лучшее время выхода в эфир «моих» радиопьес и во всех опросах имела самый высокий рейтинг, потому что не подавляла людей, а подбадривала, развлекала и развивала. Ах, какие были времена!
Вскоре под моим началом работали четыре человека, и единственной проблемой было отсутствие пьес без трупов. Тогда я заказывала такие пьесы, боролась за деньги для премий и литературных призов и уговорила самую богатую женщину Торонто, овдовевшую мультимиллионершу, основать фонд для поощрения талантливых канадских писателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39