Зато думалось о превратностях судьбы: она так легко, играючи дала ему в руки женщину, о которой, как теперь выясняется, он мечтал всю жизнь, чтобы тут же отобрать. Да еще и усеяла все пути-дороги к ней колючками, иголками… да что там, покруче — неприступными скалами и глубокими рвами с водой, противотанковыми ежами, а сама наблюдала со стороны, как он мечется, предпринимая жалкие попытки сделать для достижения цели очередной нерешительный шаг.
Но тут же он на себя за эти мысли и обиделся. В самом деле, недаром старики говорят: семь раз назови человека свиньей, он и хрюкать начнет. Эдак недолго на себе крест поставить. Как на мужчине, который хочет добиться любимой женщины…
Что, он опять сказал — любимой? Сердцу хочется ласковой встречи и хорошей, большой любви… Мальчик хочет в Тамбов! В смысле Максик хочет к Рите, а она вот чего-то брыкается…
Понятное дело чего. Сначала он исчез куда-то, ни звонка, ни привета, а потом возник откуда-то с цветами, которые к тому же, как она думает, предназначались вовсе не ей…
Он ее понимает. Вот только и Максима бы кто понял… Он побарабанил пальцами по столу. В конце концов, никто ему легкой жизни не обещал. «Хочешь тишины и спокойствия, не нравятся тебе всячески; препятствия преодолевать, женись на Валентине».
В институте у его однокурсников была такая присказка. И появилась она вот почему. В их группе учились две девушки: Фаина и Валентина. Обе не красавицы, не уродки, средней привлекательности девчонки. У Фаины копна рыжих вьющихся волос и глаза серые с огоньком, в которых, казалось, так и скачут бесята, у Валентины — русая коса и небесно-голубые глаза, взиравшие на мир словно бы с некоторым осуждением: а все правильно в нем устроено?
Фаина — девица веселая и бойкая, охотно участвовала во всякого рода вечеринках и праздниках, после чего без возражений укладывалась в постель с кем-нибудь из ребят. Создавалось впечатление — для нее вовсе не важно, с кем.
Валентина ни с кем не спала. На игривое предложение однокурсника: «Хотел бы я знать, какая ты в постели!» — Валентина лаконично ответила:
— Женись!
— И тогда я все узнаю?
— И тогда все узнаешь, — кивнула она.
— Но ты же меня не любишь!
Валентина на мгновение заколебалась, но ответила ясно:
— Полюблю.
Говорят, Валентина произносила эти слова далеко не одному, домогавшемуся ее девического тела, но эти обычные слова странным образом трансформировались чуть ли не в поговорку. Теперь если кто-то в группе не хотел выполнять трудное задание, связанное с учебой или другой какой работой, ему говорили: «Женись на Валентине!»
— Эй, Макс, а ты чего сидишь без света?
Димкин силуэт в дверном проеме и в самом деле виделся уже не так отчетливо. Надолго же оторвался Максим в своих мыслях от действительности. Но и Димка тоже хорош, на полчаса, называется, уехал.
— На тебе твой пригласительный. Юрка говорит, и не ожидал, что будет столько желающих. Смеется. Мол, концерн вылетит в трубу еще до своего открытия. Я, правда, посоветовал ему кое-что. Авось вернет себе хоть часть затрат.
— А нам ты ничего такого не посоветуешь, раз у тебя сегодня день советов?
— Макс, ты только не злись. У меня тут «колеса» есть, Милка сунула в карман на всякий случай. Антидепрессант. Выпьешь?
— Не говори глупости! Нашел институтку! — Максим резко поднялся из-за стола и включил верхний свет. — Что ты опять такое сотворил, если, узнав это, я непременно стану злиться?
— Ну, в последнее время ты такой легко возбудимый…
— Издалека заходите, сэр!
— Я предложил Маслаченко на этой самой презентации устроить аукцион. Для чего он купил у нашей фирмы первое изделие будущего цеха сувениров.
Димка царственным жестом бросил на стол Максима десять бумажек по сто долларов.
Глава двадцать четвертая
Маргарита в последний раз осмотрела себя перед зеркалом в маскарадном костюме Царевны-лягушки. Вся зеленая, как… лягушка. Натуралистически настолько, будто она только что вылезла из болота. Кажется, переложила зеленых теней.
Впрочем, какая разница. Сейчас она наденет маску с вуалью. Нарочно вуаль сделала подлиннее, потому что Лиза говорит, что у нее очень характерный подбородок. По подбородку сразу можно догадаться, кто под этим костюмом. А вот так масочку приладим, и уже — маска, маска, кто ты?
Главное, чтобы сапожки не развалились. Старые. Японские. Когда-то Маргарита отстояла за ними солидную очередь. Они с Лизой оклеили их золотой бумагой, иначе совсем уж никакого просвета в костюме не оказывалось, одна зелень. А так…
Корона золотая и сапожки золотые. На плечах зеленый плащ из блестящей ткани — тут уж пришлось и кошельком тряхнуть, купить полтора метра в магазине. На плаще, как и на юбке, имитирующей лист кувшинки, змеилась золотая стрела. Изготовители костюма давали понять окружающим, что стрела в лягушку уже попала.
Ну, конечно, не в саму лягушку. Она успела поймать ее своей зеленой мягкой лапкой. И теперь сидела на листе кувшинки и ждала, когда за ней придет Иван-царевич.
Уезжали от дома Славы и Лизы. Маргарита, как обещала, помогла собраться невестке. Та придирчиво осмотрела ее наряд, а потом Слава погрузил обеих женщин в машину. И они покатили к филармонии.
Рядом припарковаться не удалось, так что Слава выгрузил у входа жену и сестру, а сам поехал ставить машину на стоянку за два квартала.
Женщины подождали своего кавалера — одного на двоих, сдали вещи в гардероб. И вскоре все трое уже входили в зал, где сверкала огнями огромная до потолка елка, играл оркестр и некоторые пары потихоньку танцевали — ждали торжественного открытия вечера. Получилось все так, как и предсказывал Маргарите шеф: «Вот увидишь, назначим мы начало вечера в десять часов, а основная масса соберется к одиннадцати, да и после этого срока по углам будет кучковаться столько людей, что начни их собирать, еще два часа пройдет. В общем, я даю гостям на все про все — одеться, оглядеться, выпить — для разгона ровно час. В одиннадцать начнем, сколько бы народу в зале на тот момент ни оказалось».
О его рассуждениях Маргарита ничего говорить Люське не стала. Была совершенно уверена, что та все равно ухитрится прийти на час позже. Она и так явилась не запылилась, вошла в зал ровно за одну минуту до открытия вечера. То есть через час после официально объявленного.
Она вошла под руку со своим мужем. Можно сказать, возникла. Но так, что все разговоры в зале в один момент стихли и все уставились на вновь прибывшую пару. А если точнее, на Люську. Она была в ярком, бьющем по глазам наряде Змеи, который удивительно ей шел. В сочетании со своими черными волосами, завитыми в крупные локоны, она выглядела прямо-таки роковой красавицей.
Маргарита удивлялась, что Люська ни словом не обмолвилась о своем костюме, но не слишком. В последнее время шло ускоренное отвыкание их друг от друга. Люська перестала приглашать к себе Маргариту, а та ее тоже к себе не звала. Вот так, на первый взгляд неизвестно почему, в момент распалась пресловутая четвертьвековая дружба. Жалеть ли об этом, Маргарита пока еще не решила.
Люська, видимо, тоже не спешила рвать с ней окончательно, потому предложила: «Давай костюмы шить втайне друг от друга. Интереснее потом будет. Узнаем мы друг друга или нет?»
Маргарита до прихода как раз продолжала осматриваться и отмечать про себя, что фирма «Интерьер», которой заказывали оформление зала, ухитрилась схалтурить и выполнила свои договорные обязательства весьма поверхностно. Хорошо, если на половину указанных в смете украшений в виде мишуры, елочного дождя и шаров. Время получения сиюминутной прибыли постепенно проходило. Если фирма хотела иметь лицо, она должна была постараться, а не просто так, внаглую, завышать объемы произведенных работ… Главный бухгалтер в Маргарите прорастал довольно быстро: вот она и на отдыхе не может не думать о работе.
Тот, кто не знал, сколько стоил концерну этот вечер, мог бы и так сказать, что все сделано с размахом, денег не пожалели. К счастью, финансами на этот раз занимался прежний главбух. Решили, что у него больше опыта в таких делах. Главное, он не допустит перерасхода средств.
Петр Аркадьевич рассказывал Маргарите, что ему пришлось биться буквально за каждый рубль, использовать даже личное знакомство. Тысячи три долларов он смог сэкономить, но и только.
— Наш Маслаченко — просто какой-то новоявленный Лужков. Прямо-таки имперские амбиции. Но у того какие финансы в руках, а у нашего — какие…
— Тоже не очень маленькие.
— Что вы, голубушка, с бюджетом Москвы нам не сравниться.
— Но и наш город несколько меньше столицы, — скромно заметила его преемница, хихикнув про себя — население в городе не достигало отметки один миллион человек, хотя жители почему-то каждый год ждали: ну вот, и наш город нынче станет «миллионером».
Маргарита не совсем разделяла страхи главбуха, потому что успела узнать директора: какие бы широкие жесты он ни делал, он всегда знал, что может себе позволить, а чего нет. Даже если непосвященному это и не заметно.
Между тем народ в зале толпился возле двух мест. Прежде всего у небольшого дощатого помоста, на котором стояла бежевая новенькая «десятка» — официально заявленный первый приз. Кажется, гости до последнего момента не верили в то, будто за карнавальный костюм можно получить такую красавицу.
Конечно, скептиков нашлось немало. И высказывались они безапелляционно:
— Понятно, это вам не «мерседес». Я принципиально езжу только на иномарках!
— Нашему отечественному автомобилю далеко до европейцев.
— Однако, господа, халява, плиз, как говорится. Кто откажется взять машину в качестве приза?
— Наверное, никто не откажется, — нехотя согласился тот, что ездил лишь на иномарках.
Вне этого зала машина представлялась им каким-то розыгрышем, нереальностью — вовсе не каждый из гостей мог позволить купить себе такую, а тут, оказывается, надо было всего лишь напрячься, пораскинуть мозгами и поработать руками. Что там их шить, эти костюмы, но вот кто-то умный догадался… Словом, на лицах некоторых приглашенных читалось явное разочарование.
Другие гости собирались возле высокой колонны, на которой под стеклом стояла небольшая деревянная фигурка обнаженной девушки, словно попиравшей красивой ножкой табличку «Аукцион».
Гости судачили, что организаторы карнавального вечера не придумали ничего нового. Подумаешь, аукцион, но до сего времени подобного рода мероприятия в городе не проводились. Имелось в виду, на праздничном вечере. Тут вам не столица. Что поделаешь, провинциалы часто вслух или про себя произносят эту фразу, потому что вовсе не считают себя в чем-то хуже столичных жителей. Просто так совпало, у кого больше денег, тот лучше и живет. Каждый успокаивает себя как может.
Слава раздобыл где-то мороженое, сунул в руку сестре — чтобы не скучала — и пошел танцевать с женой первый вальс. Чета молодых Савиных всегда танцевала вальс. Слава в юности учился в танцевальном кружке и вальс никогда не пропускал.
Однако Маргарита едва успела лизнуть мороженое, как к ней подошел с поклоном мужчина в костюме Ивана-царевича и глуховато сказал:
— А я как раз искал свою золотую стрелу. Кажется, вы ее нашли?
— Вообще-то… — растерянно начала говорить Маргарита.
— Вы сомневаетесь, что это моя стрела? Пойдемте танцевать, и я постараюсь убедить вас, что я не самозванец.
— Нет, раз вы утверждаете, я вам верю. Вот только…
— Хотите спросить: где мой лук? Я оставил его в гардеробе. Во-первых, в зал никого не пускают с оружием, а во-вторых, это именной лук всех Иванов-царевичей, его нужно беречь… для будущих лягушек.
— Нет, я рада потанцевать, но у меня как назло мороженое. Боюсь, в такой толпе мы сможем испачкать танцующих.
— Тогда давайте его быстро уничтожим.
— Вы имеете в виду, выбросим?
— Ну зачем же выбрасывать добро? Станем кусать его по очереди. Я совсем запарился в своем костюме и с удовольствием хотел бы охладиться.
Маргарита несколько смутилась. Хотя она и была в зале уже с полчаса, но этот костюм еще не видела. Откуда он взялся?
— Если хотите, можете есть его сами.
— Наверное, вы думаете, что я нездоров, боитесь есть с одного мороженого. Тогда я подожду, пока вы его доедите.
— Давайте половину съем я, а половину — вы, — предложила Маргарита. В самом деле, вечер только начинается, а она уже шуток не понимает и по привычке ощетинивается.
Вальс закончился, и карнавальный Иван-царевич как раз доедал мороженое, когда Лиза со Славой вернулись к своему месту.
— Я вижу, вы уже поладили, — жизнерадостно провозгласил брат Маргариты и тут же сморщился от боли.
— О, простите, я наступил вам на ногу! — всплеснул руками Иван-царевич. — Надо же, и туфель испачкался. Пойдемте выйдем, его надо вытереть.
— Ничего страшного, — попытался отбиться Слава, но ему это не удалось, нечаянный знакомец чуть ли не силой тащил его прочь.
— Какой странный человек, — задумчиво проговорила Лиза.
— И не говори! Доел мое мороженое, словно мы с ним брат и сестра. Хорошо хоть я не согласилась лизать его по очереди.
Лиза фыркнула, а потом расхохоталась.
— Ты чего?
— Да так. У него просто своеобразное чувство юмора. Между тем вернулись мужчины.
— Знакомьтесь, сударыни, это…
— Иван-царевич, — живо подсказал тот, — можно просто Ваня.
— Надо бы с Люськой пойти поздороваться, — сказала Маргарита, потому что в ее кругу воцарилось задумчивое молчание.
— Ей сейчас не до тебя, — сказал брат, — она принимает комплименты и всяческие выражения восторга. Я уже слышал предположения, что первый приз у нее в кармане.
— И это называется лучшая подруга? — брезгливо поморщилась Лиза. — Даже не подошла, не поздоровалась. Или она не увидела тебя в этой толпе? Не узнала. Слава-то у нас без костюма, а уж они с детства знакомы… Прости, Марочка, но я недаром ее недолюбливала.
Оркестр заиграл медленный танец, и Иван-царевич, который стоял несколько поодаль, чтобы не мешать общению родственников, опять склонился перед Маргаритой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32