Слишком многие хотели пожать ему руку, поговорить о каких-то своих проблемах. Разве он не хотел этого? Разве не за этим остался у Грентема на несколько лишних лет? Использовать этот конкретный прием, выигрышное положение, чтобы упрочить свой собственный бизнес?
Но, к сожалению, именно сейчас ему все стало безразлично. Он в очередной раз извинился и почти достиг своей цели, когда раздались шорохи и скрипы пробуждающегося к жизни микрофона. Группа вокруг него сомкнулась, блокируя выход. Джек в замешательстве посмотрел на сцену. Полчаса ничего не изменят. Он никуда не торопится.
Парис Смотрела на сцену, которую покинул неплохой джазовый оркестр. И побледнела, увидев отца, сияющего от шотландского виски и гордости за удавшийся прием. Ее пальцы вцепились в локоть Каролины.
— Я не стану ничего говорить, — прошипела она.
— Я бы сказала, что ты ничего не можешь поделать, — с милой улыбкой поведала Каролина, подталкивая Парис вперед. — Только смириться и выступить достойно.
Каролина была права. Нельзя было ничего сделать разве что устроить сцену.
— Эта штука работает? — проскрипел Кей Джи в микрофон.
Взрыв смеха, повернутые головы, стихнувшие разговоры послужили ему ответом.
— Хорошо проводите время?
— Любуемся твоим творением, — громко сообщили из толпы.
— Это хорошо, но есть кое-кто, кого следовало бы поблагодарить за шампанское и все остальное, чем вы наслаждаетесь весь вечер. Ты где, Парис? — Он всмотрелся в толпу.
— Здесь! — выкрикнул голос рядом с ней, и внезапно пять сотен голов повернулись в ее сторону.
Она промямлила что-то невразумительное, но отец был слишком далеко, чтобы услышать.
— Я же предупреждала — никаких речей, — буркнула она Каролине.
— Не похоже, что она идет сюда. Никогда не думал, что увижу кого-то застенчивого, носящего фамилию Грентем.
Снова смех.
Кей Джи подождал, пока шум утихнет, выражение его лица стало серьезным, глаза устремлены на Парис.
— Все это начинание — дело рук моей дочери, только ее. Ее концепция, усилия, тяжелый труд.
Аплодисменты.
— И призываю всех вас в свидетели, что не мог бы гордиться ею сильнее, чем теперь. У нее возникла чертовски глупая идея относительно поступления в колледж и окончания неких курсов. Неудивительно, что, будучи моей дочерью, она обладает колоссальным упрямством. Похоже, мне не удастся отговорить ее, так что я буду очень признателен, если найдется кто-нибудь, кто втолкует ей, что к чему. Но если и у вас не выйдет… Парис, ты знаешь, что здесь для тебя всегда найдется работа. В любое время, стоит тебе только пожелать.
Еще аплодисменты, но в ушах Парис они слились в неясный шум. Возможно ли, чтобы слезы затуманивали слух, как зрение?
Отец смотрел на нее, голос его звучал, словно он обращался к ней одной.
— Не так давно мне разъяснили, что я слишком пренебрегал этими словами. Я люблю тебя, Парис.
И не имело никакого значения, что пятьсот гостей, некоторые — совершенно незнакомые, разделили с ней этот момент. Важно только то, что он сказал.
Парис проложила себе дорогу сквозь толпу, которая, как только выключили микрофон, быстро потеряла интерес к происходящему, и никто не видел, как она взобралась на сцену и обняла отца.
— Я тоже люблю тебя, папа, — прошептала она сквозь слезы. — Но своего чертовски глупого решения я не переменю. Окончательно и бесповоротно.
Он крепко обнял ее, потом отодвинул в сторону.
— Ты собираешься заняться и другой проблемой, засевшей в твоей упрямой головке?
Она даже не спросила, о чем он.
— А что я могу сделать?
— Последнее время ты здорово наловчилась высказывать свое мнение, но, думаю, еще немного практики тебе не повредит. — Он улыбнулся, и, Парис могла бы поклясться, глаза его увлажнились. — Иди, пока я не подтащил вас друг к другу и не треснул хорошенько лбами. Он там, у…
— Я знаю, где он. — Парис чмокнула отца в щеку. Спасибо, папа.
Он уходил. Пробираясь между людьми, она проклинала узкую юбку и высокие каблуки, замедляющие движение Вот он пожимает кому-то руку, прощально машет Ее охватил жуткий страх, потом огромное облегчение, когда, обогнув последнюю группу гостей, она увидела его удаляющуюся высокую фигуру.
— Джек.
Он остановился, обернулся. У нее пересохло во рту. Сердце заколотилось о ребра. Она понятия не имела, что сказать. Последние несколько ярдов она бежала и вот молчит и стоит с глупейшим видом перед ним, таким большим и надежным, что ей захотелось просто подойти и потереться лицом о теплую широкую грудь.
— Уходишь?
Он взглянул в направлении автомобильной стоянки.
— Похоже на то.
В растерянности Парис искала, что бы еще сказать, и не находила.
— Я не была уверена, что ты вообще появишься.
— Пришлось. — Снова она ощутила его пристальный взгляд.
— Да, конечно, это же все твое. Разумеется, ты был должен.
Джек ничего не сказал, только смотрел на нее. Тени, упавшие на его лицо, делали его жестким, непреклонным. И Парис показалось, что ее сердце подкатилось к горлу, мешая словам выйти на свободу. Она взглянула поверх его плеча, надеясь, что нужные слова волшебным образом появятся на стене ближайшей виллы. Слова доверия и любви. Но стена оставалась безупречно белой, и она поняла, что извне помощи не получит. Надо действовать самостоятельно.
— Прими мои поздравления по поводу сегодняшнего вечера, — сказал Джек наконец, прерывая долгое молчание. — Это серьезный успех.
— Спасибо. Не только за то, что ты так считаешь, каждый сейчас имеет возможность оценить результат, но и за то, что подарил мне такую возможность. Если бы не ты, меня бы здесь не было.
— Думаю, ты и сама смогла бы пробиться.
— Нет, — сказала она, ломая подчеркнуто церемонный тон беседы. — Работу мне бы не поручили, мы оба об этом знаем. А ты столько времени на меня угробил и многому научил.
— Ты схватывала на лету. — Пауза. — Ты что, правда собираешься поступить в колледж?
— Собираюсь. На отделение экономики. Но это в следующем году, а пока у меня есть еще несколько месяцев, чтобы повалять дурака.
— Я уверен, что Кей Джи подыщет тебе работу.
Она покачала головой.
— Неужели ты правда думаешь, что я смогу и дальше работать вместе с отцом?
— Мне казалось, вы поладили.
— Мы начинаем ладить, но это не означает, что я смогу забыть или простить то, что он сделал. Или смогу снова доверять ему. Он использовал меня, Джек, не меньше, чем, по твоему мнению, я использовала тебя.
Он шевельнулся, словно отмахиваясь от чего-то.
Рука потянулась потереть шею.
— Мне пора.
— Снова ночная смена? — Парис прикусила губу. Прости. Не стоит мне соваться в твои дела.
— Да нет, все в порядке. Мы оба знаем, что я слишком много работаю. Правда, ночью я отдыхаю.
— Как твой бизнес?
— Я пока немногого добился в этом направлении.
— Почему же?
— Решил сделать небольшой перерыв, переоценку.
— Не могу представить, что ты простаиваешь. Она внимательнее всмотрелась в его лицо, в усталые глаза и поняла, что ошиблась. — Ты уезжал?
— Нет Я работал дома, у мамы.
— И как она? — Ей был ненавистен этот светский обмен репликами, но гораздо больше страшила мысль закончить его, позволить Джеку уйти.
— В среду она переезжает.
— Надеюсь, она довольна.
Девушка заметила легкое изменение его позы, плечо слегка приподнялось. Сейчас он уйдет. Нет!
Храбрость — куда она девалась? Все хорошее, что случилось за последние несколько месяцев, произошло лишь потому, что она сделала усилие. Триумф стал возможным не потому, что отец дал ей работу. Все дело в том, что она на этой должности работала изо всех сил. Ее взаимоотношения с отцом изменились не случайно, они изменились потому, что она заставила его заметить ее.
Неужели она будет стоять и глядеть, как самое важное в ее жизни уходит вместе с Джеком? Или сделает попытку что-то изменить?
Она шагнула ближе, каблук застрял в щели между плитками, она пошатнулась и почувствовала силу его рук на своих плечах — Все в порядке?
— Не особо.
— Похоже, ты снова надела те же скользкие туфли.
— Да, но проблема не в них. — Она глубоко вздохнула, стараясь не замечать одуряющий запах его близости. — Я недостаточно поблагодарила тебя. Могла бы и получше. Ты подарил мне сегодняшний вечер, хотя это не главное. Ты вернул мне хорошие отношения с отцом — это важно. Но важнее всего то, что ты оставил здесь, у меня в сердце. Уверенность, и силу, и веру в себя. Способность делать собственный выбор. Вот за что я хочу благодарить тебя.
И, изумляясь собственной храбрости, Парис шагнула ближе и поцеловала его в щеку.
— Мне не нужны твои вежливые поцелуи на прощанье. Только что ты хвасталась своей уверенностью и смелостью, так имей же смелость поцеловать меня по-настоящему.
— Я не могу этого сделать. — Голос ее охрип — совсем не так, как у сильной женщины, какой ей хотелось быть.
— Почему нет? Наплюй на условности, Парис.
— Я недостаточна сильна. Не могу поцеловать тебя и притвориться, что между нами ничего не было. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы притворяться.
Вот. Она сказала это, и, кроме боли, обручем сдавившей грудь, ничего страшного не произошло. Воодушевленная, Парис продолжила, пытаясь выговориться до конца:
— Ты не поверил мне. Представить себе не можешь, как горько было от недостатка твоего доверия.
Когда я говорила, что знаю о намерениях отца, я имела в виду то, как он всегда поступает. Если бы ты любил меня, ты должен был понять.
— А относительно свадьбы?
Парис глядела на Джека, едва осмеливаясь верить, что поняла его правильно, сдерживая сердце, подпрыгнувшее в надежде. Проезжающая мимо машина осветила их светом фар. Парис увидела выражение его лица и замерла.
— Я могла бы говорить о свадьбе на полном серьезе, если бы такой вопрос поднимался.
Джек мягко рассмеялся. Хриплый смех счастья, который она поймала на его губах, склонившихся к ней. Он целовал ее жадно, словно не мог остановиться, как будто ему недоставало ее так же, как ей недоставало его, овладевая ее ртом и всем существом, пока она не перестала различать, где она, а где Джек. Он прижал ее еще крепче, и она смогла услышать, как бьется его сердце. Руки — большие, и теплые, и сильные…
— Оставайся на месте, не двигайся, — выдохнул он ей в волосы. — Если мы не будем шевелиться, возможно, я сумею сказать, что должен.
— Тебе не надо ничего объяснять.
— Нет, надо. За прошедшие недели у меня было достаточно времени понять, что имеет значение, а что нет. Я думал, бизнес — главное в моей жизни, но я ошибался. Он потерял для меня свое значение, когда я потерял тебя. Просто пустое место. Кое-какие планы я составил. — Он сухо рассмеялся, Парис ощутила легкое покачивание его головы. — Ли согласился уйти со мной. Хоть какое-то облегчение, не придется работать по шестнадцать часов в сутки. Я много думал и о том, что ты рассказывала о своих родителях. Я никогда не поступлю с тобой так же. Никогда.
— Я верю тебе. — Она улыбнулась. — Знаю, что ты не мой отец, но и я не похожа на мать. Ни за что бы не позволила себе сидеть дома и ждать, что все изменится само собой.
— Да. — Джек чуть ослабил хватку, заглянул ей в лицо. — Я знаю тебя, милая, и верю. Господи, как мне тебя недоставало. Словно мое сердце вырвали из груди. И как я ухитрился по уши влюбиться в тебя?
Она прикоснулась губами к его горлу, слишком переполненная счастьем, чтобы произнести хоть слово.
Внезапно он замер, чертыхнулся.
— Опять разговоры о работе! Самое главное я так и не сказал. Необходимо все же следовать собственному решению и говорить честно.
Нет! Она никогда не привыкнет к этому неповторимому взгляду, никогда не сможет оставаться спокойной.
— Я люблю тебя, Парис. Выходи за меня замуж.
Будь моей женой, другом, помощницей.
Короткие фразы, но каждая так велика, что едва может поместиться в сердце Парис.
— Я тоже люблю тебя, так сильно, что иногда едва выношу свою любовь. — Она приподнялась на цыпочки, прижалась в поцелуе к его губам. — Да, я выйду за тебя.
По лицу Джека разлилась широкая ухмылка. Он подхватил ее и закружил, пока она не взмолилась:
— Перестань, стой!
Остановившись, он позволил ей медленно соскользнуть на землю. Все завертелось у нее перед глазами — от недавнего кружения и прикосновения к его телу.
— Я правильно ответила? — спросила Парис.
Он поднял ее и перебросил через плечо.
— Что ты творишь? Куда ты меня тащишь?
А Джек шел. Быстро.
Парис удовлетворенно вздохнула.
Какая разница, в каком направлении они двигаются. Она точно знает, куда они придут. Домой.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18