– Я приведу машину, – согласился он. – Ты, вероятно, узнаешь мой чемодан. Тот старый, коричневый.
– Хорошо, – и Кэрол протянула ему ключи от машины, словно чаевые коридорному.
Она чувствовала, как радость охватывает ее. Она не уступила ему. Настояла-таки на своем, и ощущение от этого просто великолепное. Как ни парадоксально, но то, что она добилась своего, смягчило ее отношение к нему. Он просто большой ребенок, задиристый и ершистый мальчишка, который чересчур долго никого не слушался.
Кэрол повернулась к вращающемуся кругу, с которого чемоданы поступали на конвейерную ленту. Чемодан Джека она узнала моментально, и он о многом напомнил ей. Как часто она упаковывала в него вещи мужа. Перед его отпусками, которые они всегда проводили вместе. Перед деловыми поездками, которые, как выяснилось позже, были не чем иным, как заранее спланированными свиданиями с Пейдж Ли.
И вновь от ярости у нее потемнело в глазах. Что произойдет в результате его приезда к ней сюда, в Санта-Фе? Будет ли это всего-навсего последним бесполезным призывом адвоката к присяжным заседателям? Или существует вероятность того, что он сделает или скажет нечто такое, что изменит ее настрой и… предоставит ему еще одну возможность и дальше гробить ей жизнь? Нет, нет и нет! Зачем же тогда картина, на которой изображена роза и лицо Кэрол в центре цветка… Да, это пока лишь прообраз совершенно новой личности, которая вот-вот должна появиться на свет в этой дивной стране живописи, надежды, таинственности и волнующих предчувствий.
А вот и знакомый чемодан. Стащив с движущейся ленты, Кэрол выкатила его наружу, села на него у самого бордюра тротуара и стала ждать Джека.
Он вскоре подъехал. Остановил машину, высокомерно отшил служащего аэропорта, который стал было разъяснять ему, что стоянка здесь запрещена. Затем чемодан моментально очутился в багажнике, и они могли отправляться.
– Я поведу, – сказал он.
– Нет, – возразила Кэрол. – Поведу я. Это моя машина.
Джек снисходительно улыбнулся.
– Ты знаешь дорогу? – Его тон утверждал извечное мужское превосходство и женскую подчиненность.
– Думаю, что найду. Мы не в Сахаре.
Молча они сели в машину. До Джека, похоже, дошло наконец, что рассматриваемое дело непростое, весь состав присяжных относится к нему враждебно, а судья придирается к каждому пустяку. Однако он выигрывал и при худшем раскладе. Надо просто кропотливо работать, тщательно готовиться, упорно двигаться к цели.
– Куда тебя подвезти?
– Я думал, что на первые день-два остановлюсь в «Хилтоне».
Он украдкой испытующе посмотрел на нее, когда она выруливала на проезжую часть. Выглядит она великолепно, никакого сравнения с тем заплаканным несчастным созданием, которое садилось в самолет на Санта-Фе несколько месяцев назад. И даже гораздо лучше, чем та Кэрол, какой она была до появления у него Пейдж Ли. Под словами «первые день-два» он подразумевал: «Пока я не перееду к тебе».
– Не знаю, сколько времени я смогу уделять тебе, – сказала Кэрол, выезжая на шоссе, ведущее к городу.
– Вот как? А я думал, для тебя это просто место отдыха, где царит покой и где можно привести свои мысли в порядок. Надеялся, что мое пребывание здесь поможет нам разобраться во всем. Чем ты занимаешься, что не сможешь даже уделить мне должного внимания?
«Когда нет ни меня, ни детей, ни готовки, ни уборки, ни вечеринок, ни сада, ни хозяйственных счетов, ни обслуживания автомобилей, ни ухода за домом – никаких разумных занятий, вот что ты подразумеваешь, задавая этот вопрос», – подумала она про себя.
– Живописью, – просто ответила она.
– А-а, живописью, – только и сказал Джек.
Старый враг.
– Что-нибудь продала из своих работ? – Он старался не говорить свысока, с насмешливой интонацией, но это у него не получалось.
Машина уже неслась по широкому шоссе на полной скорости. Как и язык Кэрол.
– Нет, я в этом не нуждаюсь. Мне ведь полагается что-то в связи с предстоящим разводом. Живу я просто, непритязательно. Слава Богу, могу заниматься чем хочу ради удовольствия. Своего удовольствия.
– Послушай, не надо о разводе. Это ведь еще не решено. Я не хочу разводиться.
Теперь Джек говорил не столь уверенно, чего и следовало ожидать. Впервые в жизни она ощутила свое превосходство. Ей было решительно все равно, что она понятия не имеет, где находится «Хилтон». Где-нибудь да появится указатель.
– Всегда только то, чего хочешь ты, не так ли, Джек? Ну что ж, ты захотел Пейдж Ли, и ты ее получил. Держу пари, что она просто великолепна, когда вы все вместе идете куда-нибудь – Уитни, Девон, и твоя милашка Пейдж Ли вышагивает рядышком.
Он ничего не ответил на это. На самом деле, когда им хотелось куда-то пойти, они шли только вдвоем, и никаких Девон и Уитни. Дети терпеть не могли Пейдж Ли за ее излишнюю придирчивость и стремление всеми командовать. Они хотели курицу по-бостонски. Она – «Полло тропикал». «Для вас это гораздо полезнее». Они собирались смотреть фильм со Шварценеггером. Она настаивала на более высокохудожественном зрелище. Даже позволяла себе исправлять ошибки в речи Уитни.
– Без тебя все стало иначе, – тихим голосом проговорил он. – Одиноко. Ты тоже это почувствовала?
– Да. Сначала было трудно, но с каждым днем становится легче. Весь секрет в том, чтобы постоянно быть занятой. Вот что я поняла. Я просто пишу и пишу, вся растворяясь в этом, и вот уже день пролетел, и я спрашиваю себя, куда же он подевался… и мне даже жаль, что его больше нет.
Джек вновь посмотрел на нее. Она изменилась до неузнаваемости. Это казалось невероятным.
– Где именно ты живешь и кто этот хозяин ранчо, о котором ты постоянно рассказываешь?
В нем заговорил адвокат. Большие изменения в человеке сопряжены с изменениями в сфере его чувств. Чаще всего они объясняются любовным увлечением. Невозможно даже вообразить, чтобы «его» Кэрол могла так уверенно держаться и так долго обходиться без него, если только вместо него уже не появился или вот-вот не появится кто-то другой.
– Его зовут Чарльз Форд, – произнесла она, получая удовольствие уже от одного звучания его имени. – У него восемьдесят тысяч акров земли, так что, по-моему, поместье немаленькое. Он еще и художник. Очень старинный род по материнской линии, и, кроме того, смешались французы, англичане, мексиканцы…
– А-а, что-то вроде полукровки? – не удержался Джек.
Он был либералом, в той степени, в какой это вообще допустимо для типичного адвоката из Новой Англии. Но пропустить такой случай он просто не мог. Художник и владелец огромного ранчо в придачу настолько превосходил по всем параметрам коннектикутского адвоката по бракоразводным процессам, что счет, пожалуй, хоть отчасти могло сравнять только презрительно брошенное «мексиканец».
– Не припомню, чтобы ты когда-нибудь высказывался при мне как расист.
– Нет, я не это имел в виду, – пошел он на попятный.
– Так вот, в нем действительно смешались разные нации, и он вобрал в себя от каждой самое лучшее. И он спас мне жизнь.
– Он… что ?
Она рассказала ему все – очень подробно. Джек попытался было выговорить ей за то, что она не проверила, достаточно ли бензина, но быстро замолчал после того, как она описала Чарльза, прискакавшего верхом. И потом, как он ехал с нею на руках в морозной ночи, пока не привез ее в сказочное поместье с мерцающими свечами и портретами предков на стенах, в дом, где пахло гардениями и вощеным старым деревом.
Она рассказала ему, как Чарльз предложил ей воспользоваться мастерской Розы, и о том, что она не сочла возможным принять его предложение. Затем – о том, что он представляет собой: джентльмен, щедрый, как представитель Старого Света, ничего не требующий взамен.
– Посмотрим, – вставил Джек.
– Ему понравилась моя манера писать. Вот почему он предложил мне работать в мастерской Розы. Понимаешь, Джек, некоторые люди так относятся к живописи. Им нравится или нет. Например, мне… женщине, с которой ты прожил много лет. Понимаешь, многие смотрят на картину и видят перед собой не долларовые банкноты, не торговые залы, не страховые полисы. Они не думают ни о подделках, ни о том, правильно ли установлен кондиционер, чтобы поддержать нужную температуру и сохранить вложенный капитал. Они просто видят либо красоту, либо уродство, и если это красота, то сердца их наполняются радостью.
В своей жизни тебе нечасто доводилось встречать таких людей, ведь правда, Джек? Да и мне тоже, пока я не ушла от тебя. Но человеку необходимо это понимание красоты. Люди, способные просто ценить ее, – они как целебное средство. Они заполняют пустоту. Направляют жизнь в нужное русло. Здесь я смотрю на звезды, и на солнечные закаты, и на пустыню. Смотрю и принимаю все так, как есть. Мне не досаждают постоянные мысли и заботы: сюда надо внести удобрение «666», надо подрегулировать дождевальную установку, надо подрезать фруктовые деревья. Я просто смотрю вокруг и получаю от этого удовольствие. Ты непременно должен попробовать когда-нибудь. Как это ты только что сказал… «Посмотрим»… Да, мы посмотрим. Просто подождем и посмотрим, что произойдет.
– Ты влюблена в него?
– Да. Немного влюблена в сам его образ. Как в человека, который помог моим мечтам сбыться. Как когда-то была влюблена в тебя, Джек. Потому что было такое время, когда ты сделал так, что мои мечты сбылись.
Она повернула голову и посмотрела, какое впечатление произвели на него ее слова. Было видно, что он поражен. Для него было невыносимо, что его жена, его собственность, говорила вот так о другом мужчине, да еще о таком мужчине, как Чарльз Форд, который по своему социальному статусу во многих отношениях явно выше его. Самолюбие Джека могло пострадать из-за любого пустяка. Оно у него всегда нуждалось в поддержке, откуда бы та ни исходила – от сотрудников и коллег, от Пейдж Ли, от Кэрол, от детей.
Он понимал, что по большому счету ничего особенного собой не представляет. Всего-навсего адвокат из пригорода, пиявка, присосавшаяся к телу общества, помешанного на судебных тяжбах. В Китае он попросту голодал бы, равно как и в таких странах, как Индия, где проживает большинство населения земного шара. А вот художников и фермеров уважают повсюду. Одни производят пищу для духа, другие – для плоти. И без обеих разновидностей пищи мир не может существовать. Адвокаты же кормятся за счет всеобщего правового нигилизма и невежества. Они как бы восполняют пробел в обществе, возникающий ввиду того, что одни граждане проявляют неуважение к другим.
– Можно позволить себе роскошь быть художником и мечтателем, если ты унаследовал кучу денег, – с горечью проговорил он.
– Жизнь, так или иначе, для любого нелегка, – возразила Кэрол. – И богатым, и бедным хватает проблем.
Неудержимая радость вдруг охватила Кэрол. Она говорит с Джеком и явно одерживает победу. Не потому, что она умнее его, не потому, что словарный запас у нее больше, а язык лучше подвешен… Ничего этого нет… просто она права. Вот в чем все дело.
Он, похоже, понял это, потому что долгое время молчал. Когда же заговорил, то на более приземленные безопасные темы.
– Ты хоть знаешь, куда едешь? – В его устах вопрос прозвучал как обвинение.
– В прекрасное будущее, – беспечно откликнулась Кэрол, моментально разгадав его очередной тактический ход.
Сейчас, после того как она поставила его на место, он решил стать весьма любезным. Как все предсказуемо! Как легко перехитрить человека и одержать над ним верх, если ты уверена в себе.
– Как насчет «Хилтона»? – спросил он.
– Ты же сам хотел поговорить – вот мы и поговорили, так почему бы нам немного не покататься, пока не увидим огромную вывеску «ХИЛТОН». Мне спешить некуда.
Он не мог спустить ей это с рук.
– Если у тебя кончится бензин, поблизости может не оказаться художника-миллионера на белом коне.
– С чего ты это взял? Я уж никак не ожидала, что он отыщет меня посреди пустыни, ночью, в кромешной тьме. А ведь в Санта-Фе вероятность куда выше.
Он никак не может уколоть ее. Замечательно! В общем-то, теперь она даже рада, что Джек здесь. Кэрол получала удовольствие от этой беседы, которой она так боялась. Что же так изменило ее? Почему все его старые штучки на нее больше не действуют? А может быть, тогда, несколько месяцев назад, на нее снизошло какое-то озарение, осветившее ей путь, ведущий к самой себе как к личности? Может ли вообще решение уйти быть озарением – простое решение начать самой распоряжаться своей собственной жизнью?
– Ты была близка с ним, – заявил вдруг Джек. – Я вижу это по тому, как ты говоришь о нем. Это уравнивает нас. Я совершил ошибку с Пейдж Ли. Думаю, что нам нужно помириться и все забыть, а кто старое помянет, тому глаз вон. Я люблю тебя, Кэрол. И в глубине души ты тоже любишь меня. Я чувствую это.
Она рассмеялась. Что за страсть передергивать факты? Джентльмен спасает его жене жизнь и предлагает ей убежище в пустыне для осуществления цели всей ее жизни, а Джек ухитряется приравнять это к интрижке, что была у него с Пейдж Ли.
– Мы не были близки. Может быть, когда-нибудь и будем. Когда я сама захочу этого.
– Пожалуйста, перестань. Я же сказал, что порвал с Пейдж Ли.
– Ну что ж, молодец! Лучше поздно, чем никогда. А почему ты вспомнил обо мне? Потому, что в доме становится грязно? Питаться приходится замороженными полуфабрикатами? Секс стал уже не таким сладким, перестав быть запретным плодом? Уже вступил в клуб холостяков, а, Джек? Свидания и разочарования? Предохранение от СПИДа, генитального герпеса и проверка справок у девиц? До чего же, наверное, здорово быть совершенно свободным! Дети учатся в другом городе, и надзирать за тобой ну абсолютно некому. Держу пари, что твой старший партнер и его жена просто в восторге от вечеринок, для обслуживания которых ты приглашаешь одного-двух официантов. Представляешь себе их разговор в машине, когда они возвращаются домой? «Жаль старину Джека. Не смог преодолеть кризис среднего возраста. Сомневаюсь, что ему можно поручить вести наше новое дело с компанией «Сони». Этот славный Фред Николс куда надежнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52