Розовато-лиловые и зеленые тона разом померкли, как-то поскучнели, отчего все вокруг приобрело мрачный и унылый вид. Проходя гостиную, Диана включила свет, но это мало что изменило. Казалось, та живая искра, что горела в Эми и служила источником тепла и домашнего уюта, бесследно угасла. Помрачневшая хозяйка больше не излучала живительной силы, придававшей окружающим предметам неповторимое очарование, отчего огромная уютная тахта и расписные столики утратили свой колорит и смотрелись скучно и старомодно.
Прежде Диана чувствовала себя у Эми уютнее и свободнее, чем в собственном доме. Когда они со Стюартом решили съехаться, то по общей договоренности со скрупулезной точностью поделили все обязанности и финансовые затраты, связанные с их будущей совместной жизнью. Заботы о покупке квартиры, оплата ее содержания и коммунальные расходы отошли к Диане, а всеми остальными вопросами, включая меблировку, занимался Стюарт. Он обставлял квартиру исключительно на свой вкус, с особой придирчивостью подбирая каждый предмет. Стюарт признавал только кожу, хрусталь, редкие породы дерева. Безумная роскошь по баснословным ценам. В итоге получился не дом, а музей или рекламная выставка шикарного интерьера.
Жилище Эми представляло разительный контраст холодному музейному однообразию обставленных Стюартом апартаментов. Собранные в ее квартире предметы представляли причудливую смесь времен и стилей. Она подбирала понравившиеся вещи на распродажах, аукционах или приобретала их по объявлению. Все эти находки — от кухонного гарнитура 50-х годов до каминных часов в стиле рококо, принадлежавших в свое время еще их бабушке, — каким-то невообразимым образом уживались друг с другом.
Эти уникальные часы являлись семейной реликвией и переходили по наследству. Считалось, что они были подарены кому-то из их рода самой Екатериной Великой и стоили целое состояние. Мать Дианы не сомневалась, что законной наследницей их являлась только Диана. Для Эми значение часов не определялось их фактической стоимостью. Она очень гордилась, что именно ее бабушка выбрала хранительницей фамильной реликвии. Бабушка Мэри была единственным, кроме Дианы, человеком в многочисленной семье Боэм, кто принимал и любил Эми без всяких оговорок, какой она есть.
— В холодильнике есть лимонад, — заметила Эми, когда они вошли в кухню. — А хочешь, там внизу стоит пиво.
— Для чего тебе… — начала Диана и тут же прикусила язык, но было уже поздно: Эми насторожилась.
Когда сестра вышла из клиники, Диана обещала, что не будет досаждать ей расспросами и не станет обсуждать ее поведение. Диана с трудом сдерживалась, когда Эми отправлялась в компании, где алкоголь и наркотики были так же привычны, как кола и чипсы. Ей всегда удавалось удержаться от замечания, и вот она все же проговорилась.
— Для чего тебе пиво, ты это хотела спросить? — в голосе Эми слышался вызов.
— Извини, — поспешно проговорила Диана, — это вырвалось случайно…
— Очко в твою пользу, что честно призналась. — Эми полезла в шкаф и достала тарелки.
— А сколько очков ты мне дашь за все те случаи, когда я молчала в прошлом?
— А какая награда ждет меня за то, что порой готова была убить ради глотка спиртного, но удержалась? — вопросом на вопрос ответила Эми.
— Удержалась от чего — выпивки или убийства? — с ехидцей поинтересовалась Диана.
— Будь уверена, основания находились и для одного, и для другого, — ответила Эми, бросив на Диану многозначительный взгляд. Она развернула упаковку и заглянула внутрь. Несколько секунд Эми в недоумении взирала на содержимое коробки, но наконец улыбнулась. — Вот это да!
— Что там? — заинтересовалась Диана.
— Это надо видеть, — ответила Эми, отступая. Диана заглянула в коробку. Ее глазам предстало необычное зрелище: совершенно пустая лепешка, и только в углу в бесформенную груду смешались сыр, перец, маслины, грибы и остальные компоненты несчастной пиццы.
— Это что, какой-то новый сорт? — только и могла сказать она.
— Да, что-то в этом роде.
Диана не сразу сообразила, в чем было дело, но потом с досадой охнула:
— Нам стоило сразу догадаться, что нас ждет. Ты видела, как он ее нес?
Эми выудила маслину, с которой, как лохмотья, свисали сырные стружки, и, закинув голову, отправила все в рот.
— Фу! — брезгливо поморщилась Диана. — Как ты можешь, вид у этой пиццы тошнотворный.
— А ты попробуй, на вкус ничего, — откликнулась Эми.
С явной неохотой Диана зацепила вилкой гриб и положила в рот, действительно было вкусно. Она попробовала еще кусочек перца.
— Ты права, вкус совсем не такой кошмарный, как вид этого жуткого месива.
Эми достала пару салатников и протянула один сестре:
— Ну, приступим.
Диана взяла салатник и, в свою очередь, вручила Эми вилку. Сестры принялись по очереди тыкать в угол, безуспешно пытаясь разъединить уже успевшую застыть массу. Когда первая попытка окончилась плачевно, они решили пустить в ход нож, но и этот способ результата не дал. Диана видела, как на лице сестры нетерпеливое ожидание сменилось мрачной решимостью. Неожиданно ее подвижное лицо просветлело. Не в силах сдержаться, она от души рассмеялась.
— Мы с тобой как две львицы, делящие добычу, — ухмыльнулась Эми.
— Мало того, мы похожи на дядю Пита и тетю Рози, спорящих из-за последнего куска тыквенного пирога.
Напоминание стало последней каплей. Сестры залились смехом и уже не могли остановиться. Проходили минуты, а им все не удавалось успокоиться. Скоро они просто задыхались от смеха и в изнеможении оперлись о стол, чтобы не упасть.
Совершенно обессиленная, Диана схватила салфетку и стала вытирать выступившие слезы, и в этот момент она почувствовала, как в груди у нее что-то сжалось: слезы смеха превратились в настоящие. Она взглянула на сразу посерьезневшую Эми.
— Извини, — мягко сказала Диана, — я не хотела.
— Но почему ты всегда такая правильная? Почему не можешь просто прийти и наорать на меня, как поступил бы любой нормальный человек? — Эми с досадой захлопнула коробку со злосчастной пиццей.
— Я никогда не кричала на тебя.
— А может быть, и стоило это сделать.
— А что, от этого была бы польза? — наконец Диана рассердилась. Всю жизнь она только и слышала от родителей, друзей и знакомых, какая она умная и хорошая, просто само совершенство. Не хватало, чтобы об этом твердила и Эми. — Не понимаю, что ты хочешь, Эми?
— Чтобы меня оставили в покое.
— Сейчас?
— Вообще. Почему я не могу это тебе втолковать? Что вам от меня надо?
— Я не вмешиваюсь в твою жизнь, — обиделась Диана.
— Но почему тогда у меня все время такое чувство, что ты стоишь у меня за спиной?
— Это несправедливо.
— Да, ты права, у меня нет права сваливать все на тебя. — Эми уперлась руками в стол и уставилась в потолок. Где-то вдали заурчал гром, предвещая близкую грозу.
— Но почему? — вырвалось помимо ее воли, хотя Диана давала себе слово молчать.
— Что «почему»?
— Почему ты продаешь себя, да еще так дешево? Ни один человек не может заплатить столько, сколько ты стоишь.
— Ты даже не хочешь поинтересоваться, правда ли все это. А как насчет веры в ближнего своего?
— Помнишь Даррена Харриса?
Эми вздрогнула и отпрянула в сторону, словно ее ударила неожиданно влетевшая в комнату шаровая молния.
— Кто тебе рассказал? — упавшим голосом спросила она.
— Сегодня утром, выходя из тюрьмы, я столкнулась с Фрэнком Печасеком. По его словам, Даррен Харрис видел тебя в каком-то отеле. Ты была там…
— Мне следовало догадаться, что мистер Харрис заложит меня.
Диана никак не ожидала такой реакции. Эми не рассердилась и не стала ни возмущаться, ни защищаться, а вела себя как школьница, которую отец лучшей подруги поймал за руку, когда она пыталась стянуть конфету.
— Не знаю, кому и что говорил Харрис, но отец ничего не знал, уж он бы мне обязательно рассказал.
— Не имеет значения, сейчас-то он уже в курсе.
— Можно подумать, тебя это волнует.
— Вот еще, с какой стати? — Эми схватила со стола коробку с пиццей и яростно затолкала ее в бак с мусором.
Когда Эми во второй раз бросила колледж, Карл Винчестер прямо заявил ей, что с него достаточно, что он умывает руки и не желает больше иметь ничего общего с младшей дочерью. Эйлин также не упустила случая высказаться. В тот же день она позвонила Эми и заявила, что в их с Карлом жизни для нее нет места.
Для Дианы сначала оставалось загадкой, почему Эми после этого время от времени ходила на разные благотворительные мероприятия или презентации, где не могла не встретить родителей. На ее вопрос сестра ответила, что ей доставляет огромное удовольствие видеть возмущение на их лицах. Но Диана подозревала, что Эми двигало не только желание подразнить родителей. В глубине души она все еще лелеяла надежду, что заслужит их любовь, которой ей так всегда не хватало.
— Но ведь тебе не может быть абсолютно все равно. Что бы там ни произошло, они ведь твои отец и мать.
— Они никогда не были для меня отцом и матерью, — возразила Эми.
Диана сознавала, что с этим доводом трудно спорить, но не могла понять такое положение.
— Так ты хотела им отомстить и поэтому начала… стала…
— Проституткой? — подсказала Эми.
— Зачем ты так, Эми? Ты же знаешь, что я в это не верю.
— И тем не менее это так. Не могу сказать, что занимаюсь этим постоянно и с большой охотой, но все же стараюсь хорошо обслуживать клиентов, — в ее голосе слышался явный вызов, как будто она провоцировала Диану продолжать неприятный разговор.
У Дианы внутри все болезненно сжалось, горло словно обожгло кислотой.
— И все же, почему? Если тебе нужны были деньги, могла бы прийти ко мне. Ты прекрасно знаешь, я отдала бы тебе все, что у меня есть, а если этого оказалось бы мало, мы нашли бы способ достать еще.
— В деньгах я не нуждаюсь, — холодно заметила Эми.
— Может быть, тебя кто-то к этому принуждает? Признайся, тебя шантажируют?
— Это было бы так здорово, как в детективе. Но, извини, уж чего нет, того нет, — театрально вздохнула Эми.
— Но зачем тогда идти на такую глупость, к чему так растрачивать себя? — с раздражением спросила Диана.
Бравада кончилась. Эми старалась изо всех сил подыскать ответ, но смогла только тихо произнести:
— Не знаю.
— А должна бы знать. Никто этим не занимается ради удовольствия.
— Ты хочешь, чтобы я что-нибудь соврала в свое оправдание?
— Не можешь ответить почему, хотя бы скажи, как все случилось, — стараясь говорить спокойно, попросила Диана.
— Как-то в баре я познакомилась с парнем, он предложил заплатить, если я пойду с ним. — Эми взяла салфетку и высморкалась, затем добавила, пожав плечами: — Я подумала, почему бы и нет? Через некоторое время мне это даже понравилось: никаких обещаний, никаких ожиданий, никаких разочарований.
— А как насчет болезней? — Диана не верила в то, что сестра говорит искренне.
— Ты просто слишком много читаешь.
— Но ведь СПИД…
— Оставим эту тему. Не считай меня полной дурой, я предохраняюсь, — сухо сказала Эми.
Никогда в жизни Диана не чувствовала себя такой беспомощной и не испытывала такого разочарования. Ей хотелось кричать, стучать кулаком, закатить сцену, которую Эми запомнила бы на всю жизнь. Но уроки хороших манер, затверженные с раннего детства, не позволяли ей дать волю чувствам и выплеснуть эмоции.
— Как тебе удалось освободиться из тюрьмы? — поинтересовалась Диана.
— Мне помог друг.
— Кто он?
— Это тебя не касается.
— Наверное, твой сутенер?
— Тебе лучше уйти, — сказала Эми.
Но Диана не могла закончить на этом разговор, поэтому поторопилась сказать:
— Извини.
Эми долго молчала, отрешенно глядя в пол, затем посмотрела на сестру:
— И ты меня прости. — В глазах ее блестели слезы.
Диане смягчаться не хотелось, гнев поддерживал ее, помогал сосредоточиться. Но, как и прежде, она не могла долго злиться на сестру, даже когда в детстве Эми взяла покататься новенький «Мерседес» отца и въехала в дерево. Ей тогда было всего тринадцать. Наказание, предстоящее за эту проделку, представлялось сестрам настолько серьезным, что Диана настояла на том, чтобы взять вину на себя, надеясь на снисхождение.
— Я люблю тебя, — произнесла Диана со вздохом облегчения и обняла сестру.
— Я это знаю, — ответила Эми, — только никак не могу понять, за что?
Диана задержалась у Эми до десяти вечера и уехала только тогда, когда была твердо уверена, что при их следующей встрече, не важно, состоится она через неделю или через месяц, между ними не останется холодка равнодушия. Сестры проговорили весь вечер, но сознательно обходили тему ареста и его возможных последствий. Вместо этого они предались детским воспоминаниям, погружаясь в знакомый мир. По молчаливому согласию, некоторые воспоминания они пронесли сквозь годы, чтобы с их помощью исцелять самые кровоточащие раны.
К тому времени, когда Диана добралась домой, успел начаться и закончиться сильный ливень. «Дворники» успешно боролись с дождевыми струями, очищая ветровое стекло. Диана пожалела, что не существует устройства, позволявшего бы с такой же легкостью освободиться от тягостных мыслей и неприятных воспоминаний.
Поднимаясь в лифте, Диана молила бога, чтобы Стюарт уже спал. Она едва держалась на ногах от усталости и нервного напряжения, и не время сейчас было выяснять с ним отношения. Утром перебранки не избежать, но тогда время словесной дуэли было бы строго ограниченно. Они могли метать друг в друга молнии за чашкой кофе и перебрасываться взаимными упреками под шум воды в душе, но оба должны были вовремя попасть на работу. Стюарт не мог позволить себе опоздать на службу, поэтому не стал бы бесконечно продолжать ссору.
Двери лифта раскрылись, пропуская Диану в полутьму коридора. Она с досадой отметила, что Стюарт явно не торопился заменить перегоревшую лампочку. Придется ей самой этим заняться, если к концу недели все останется по-прежнему. По крайней мере лучше, чем выслушивать его жалобы.
Дом, в котором жили Диана и Стюарт, был построен четыре года назад, но до сих пор заселен наполовину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37