Она старалась не оборачиваться, но усилий ее воли было явно недостаточно, чтобы преодолеть силу, пожалуй, более мощную, чем сила притяжения. Инстинкт ее не обманул — это был он. Он стоял позади нее и изучал рисунок на мольберте. На нем был дорогой, отлично сшитый серый костюм — рабочая одежда преуспевающих бизнесменов, к каковым он, без сомнения, принадлежал. И все же… что-то в нем не соответствовало тусклому образу завсегдатая деловых контор.
Внезапно во рту у нее пересохло, и она с удивлением осознала, что слишком живо вспомнила танец в его объятьях. Прошла почти неделя с тех пор, как она впервые увидела этого мужчину, но никак не могла выкинуть его из головы. Сначала она старалась не высовывать нос, боясь случайно столкнуться с ним. Но потом в ней проснулась гордость, она злилась, желая разорвать его на куски за то, как оскорбительно он себя вел. Дни проходили, а он все не появлялся, и в сердце у нее поселилось болезненное желание увидеть его. Она не выдержала однажды и поднялась к его палатке, но полог был опущен и за ним царила мертвая тишина.
И вот он был здесь, спокойно подошел к ней, улыбаясь, как будто она была всего лишь случайной знакомой. Она вся напряглась, отворачиваясь от него и делая вид, что смешивает на палитре охру и кадмий.
— Очень неплохо, — заметил он, кивая в сторону мольберта. Его голос звучал слегка удивленно, как будто он не ожидал, что у нее может быть к чему-то талант.
— Спасибо.
— Давно вы занимаетесь рисованием? — спросил он, настойчиво желая вызвать ее на разговор, когда вдруг обнаружил, что она предпочитает не замечать его.
Она пожала плечом, безразличная к тому, стоит он рядом или уже ушел.
— Ox, столько лет — с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать или шестнадцать. Он серьезно кивнул:
— Да, тогда, наверное, уже много лет. Ее глаза сердито блеснули, она поняла, что он смеется над ней. Он, что, думал — она ребенок?
— Мне двадцать два года, — проинформировала она с возмущением. Он шутливо поднял бровь.
— Правда? Совсем не скажешь.
— Правда. — Она знала, что не выглядит на свой возраст. Во всем виноваты ее волосы. Сегодня она закрутила их на макушке и перевязала розовой и желтой ленточками. Они слишком сильно вились и, что бы она ни делала, никак не выглядели элегантно.
Он подошел ближе, наклонился, изучая рисунок. Она попыталась отодвинуться, чуть не упав со стульчика, — ей не хотелось вдыхать пряный мужской запах его кожи, чувствовать тепло его тела всего в нескольких сантиметрах от своего.
— У вас очень хорошая техника, — отметил он с видом человека, знающего, о чем идет речь. — Вы учились в художественном колледже?
— Да, но я бросила учебу, — ответила она с воинственной ноткой в голосе. — Не захотела становиться дизайнером-графиком или заниматься рекламой.
— Нет? — Опять эта издевательская серьезность. — Так значит, вы продаете свои картины?
— Конечно, нет, — ответила она с высокомерным презрением. — Если людям действительно нравятся мои рисунки, то я просто отдаю их. В жизни есть гораздо более серьезные вещи, чем проблема разбогатеть.
Она бросила презрительный взгляд на его плоский кожаный дипломат — ее отец всегда говорил, что, чем тоньше портфель, тем влиятельнее его владелец. Он улыбнулся, ясно поняв ее намек.
— А на что же вы едите? — поинтересовался он обманчиво мягко.
— Отец выделяет мне деньги… — Произнося эту фразу, она вдруг ясно осознала иронию, заключенную в ней. Краска стыда залила ее щеки.
— Ах, как удобно. — В его голосе послышался нескрываемый сарказм. — Вы можете жить за счет своего отца и не беспокоиться о том, что мысли о деньгах могут замарать вашу чистую душу.
— Да… не совсем… я беру не все деньги, — невнятно пролепетала она, злясь на саму себя, но особенно на него за то, что он так смутил ее. Она стала нервно укладывать свои краски и кисти в деревянную коробку.
Его поведение неожиданно изменилось.
— Надеюсь, вы не уходите? — извиняющимся голосом спросил он. — Пожалуйста, не уходите из-за меня. Вы не закончили свою картину.
— Я собираюсь пойти выпить кофе, — резко ответила она, надеясь, что он не заметил, какой эффект оказывало на нее его присутствие.
— Разрешите мне пригласить вас на чашечку кофе, — быстро предложил он.
— Спасибо, не стоит.
Он сухо улыбнулся.
— Вы очень сердитесь на меня — у вас есть все основания. Боюсь, что в ту ночь я вышел из себя, поведение мое назвать джентльменским сложно. Я бы гораздо раньше извинился перед вами, но мне пришлось уехать по делам. Пожалуйста, примите мои извинения.
Она настороженно посмотрела не него. Он казался искренним — она не смогла разглядеть следов насмешки в его глазах. Отвернувшись к этюднику, она передернула хрупким плечом.
— Извинения принимаются, — непочтительно проговорила она. — Не стоит так напрягаться из-за какой-то фигни. Кофе — это уж слишком.
— Мне бы очень хотелось, — настаивал он, не обращая внимания на ее уличный жаргон. Озадаченная, она снова взглянула на него.
— Почему? — прямо поинтересовалась она. Насмешливый огонек зажегся в этих холодных серо-голубых глазах.
— А почему бы и нет? — поддразнивая, воспротивился он. — Я провел полдня на очень утомительных деловых переговорах. Там была толпа старых зануд «в красных кедах», теперь очень приятно было бы расслабиться в обществе хорошенькой девушки.
— И что потом? — хотела спросить она. Требовалось совсем немного воображения, чтобы представить, что у него было на уме. Предупредительный голос рассудка напомнил ей о его ночном приглашении разделить с ним большую пуховую постель в палатке. Для ее же собственной безопасности надо было срочно бежать от него.
И все же… было так соблазнительно воспользоваться возможностью провести с ним хотя бы немного времени. В конце концов, это займет всего полчаса. Ничего страшного за это время не случится.
Пока она в нерешительности раздумывала, он принял ее молчание за знак согласия и взялся за ее этюдник.
— Ладно… хорошо, но это мы с собой не берем, — произнесла она немного неуверенно. — Если я прислоню свои вещи к стене, то владелец киоска присмотрит за ними.
Он кивнул и помог ей пристроить этюдник и рисунки у стены, чтобы не задевали прохожие. Кафе, где она обычно пила кофе, было совсем рядом. Он поднялся вслед за ней по крутым ступенькам, наклоняя голову, чтобы не задеть о низкую дверную притолоку.
Это было обычное шведское кафе, со стенами, отделанными коричневыми деревянными панелями, и простыми пластиковыми столиками. Уже в дверях Марта подумала, что не стоило приглашать его в такое место. Забегаловка была популярна среди молодежи, наводнявшей летом Стокгольм, и контраст между его строгим костюмом и их художественными одеяниями высветил всю разницу между ним и людьми, к которым она принадлежала. Несколько человек, заметив ее, приветственно улыбнулись и помахали руками. Она осторожно взглянула на мужчину рядом с собой.
— Может быть… мы пойдем в другое место? — торопливо предложила она. — Здесь, кажется, слишком много народа.
— По-моему, нет, — возразил он, абсолютно не смущаясь неуместностью своего вида. — Пошли, там есть свободный столик.
Он взял ее за руку и повел в дальний конец зала, подальше от стойки, за которой сидело большинство посетителей, запивая кофе пивом и играя в кости. Обычно она отвергала такую излишнюю заботливость, но от его прикосновения ее охватило такое пламя, что она с трудом могла соображать. Марта обнаружила, что сидит за столиком, который он выбрал, и краем глаза увидела приближавшуюся к ним Элен, студентку из Гетеборга, подрабатывавшую на каникулах официанткой. У Элен был нюх на красивых мужчин, и, конечно, такая мелочь, как аккуратно завязанный на шее шелковый шарф, не могла ее смутить.
— Привет, Map! — Приветствие было теплым, но все внимание девушки было сосредоточено на красивом незнакомце и на том впечатлении, которое производила ее успешная попытка втиснуться в безумно узкие джинсы. — Здрасьте, — промурлыкала она, напрашиваясь, чтобы ее представили.
Марта почувствовала внезапный укол разочарования. Она танцевала с этим мужчиной так близко, что слышала, как бьется его сердце, целовалась с ним, почти соблазнилась заняться с ним любовью, но даже не знала его имени. Он улыбнулся через стол, сразу поняв в чем дело.
— Бьерн, — помог он.
— Ax… да Элен — Бьерн, — представила она их друг другу.
— Очень приятно, Бьерн. Чем могу быть полезна? — Элен изображала внимательную официантку, но по ее улыбке было ясно, что это не единственная услуга, которую она может оказать.
— Два кофе, пожалуйста.
— Со сливками?
— Мне черный, — ответил он. Лишь насмешливый огонек в его глазах подтверждал, что он заметил очевидные заигрывания официантки. Должно быть, он все время с этим сталкивается, сухо подумала Марта. Неудивительно, что он вел себя так самонадеянно. Он откинулся на стуле, рассматривая ее взглядом, от которого девушка приходила в смущение — она не была вполне уверена, что он не смеется над ней.
— Ну что же, Марта, кажется, у вас действительно много друзей в Стокгольме, — легко заметил он.
— Да, наверное.
— Вы давно здесь живете?
— Почти полгода. Мы ходили на яхте вдоль балтийского побережья, но… слишком много людей жаловалось на шум, стоило нам где-нибудь устроить стоянку. Извините за ту ночь, — добавила она, застенчиво улыбаясь. — Иногда мы ведем себя как… дикари.
Он ласково засмеялся.
— Если бы не было так шумно, — ответил он, слегка поддразнивая, — то у меня не было бы повода спуститься к вам и пожаловаться. Не так ли?
Она настороженно взглянула на него сквозь прищуренные ресницы. Ее приводило в замешательство то, что он никогда не отвечал так, как она могла ожидать. Она беспечно дернула плечом.
— Вы всегда могли спуститься, когда хотели, — холодно заметила она. — Любой может прийти к нам — мы не рассылаем отпечатанных приглашений.
Он задумчиво кивнул.
— Что ж, весьма похвальное великодушие. И все члены вашей компании мирно сосуществуют друг с другом? И между ними не бывает никаких ссор? Никто ни к кому не ревнует? Ах, да, — добавил он немного цинично, — вы же не верите в «особенные взаимоотношения», не так ли?
Неужели она действительно такое говорила? Наверное тогда она сильно старалась вести себя еще более вызывающе, чем обычно! Естественно, теперь-то уж не стоит открещиваться от своих слов, хотя очень сложно вести себя дерзко, когда он так на нее смотрит.
— Конечно, нет, — заявила она, — да и кто сейчас верит в такие вещи?
— Многие молоденькие девушки предпочли бы более стабильную жизнь, — мягко заметил он.
— Фу, какие старомодные стремления, — категорично ответила она. — К тому же, никто не ожидает от мужчины стремления к стабильности, чем больше женщин у него есть, тем лучше. Почему у женщин должно быть все наоборот?
— Это то, что предпочитаете вы, Марта? Свобода ложиться в постель с каждым, кто приглянулся?
— Ну да, — она почувствовала, как краска вновь заливает ее щеки, но отчаянно продолжала, — а в другом случае что? Иметь одного мужчину, который будет считать меня своей собственностью, стирать ему носки, готовить обед и говорить ему, что земля сходится с небом каждый раз, когда он занимается со мной любовью. Спасибо — не надо.
Ей уже хотелось провалиться сквозь землю. Почему она несла чушь, пытаясь казаться совсем не такой, как на самом деле? Почему ей хотелось, чтобы он думал о ней плохо? Может быть, это был своеобразный способ защиты. Чем хуже он будет о ней думать, тем меньше вероятность того, что он захочет продолжить с ней знакомство. Вообще, о чем он там думает, невозмутимо рассматривая ее? Ей даже показалось, что он как будто видит ее насквозь и прекрасно понимает, что она лжет.
К счастью, в этот момент Элен вернулась с их кофе и, ставя чашки на стол, по рассеянности слегка задела Бьерна.
— Может, вы хотите еще чего-то? — спросила она с прозрачным намеком в голосе.
— Благодарю — не сейчас, — ответил он с холодной усмешкой.
— Хорошо, тогда… я еще подойду к вам. — И многозначительно улыбаясь ему через плечо, она отошла к другому столику, так провокационно покачивая изящным задком, что даже в холодных серых глазах Бьерна промелькнуло одобрение.
Марта подавила укол ревности и понимающе засмеялась.
— Видите, о чем я говорю? — вызывающе спросила она. — Это всего лишь двойные правила. Вы говорите, что не одобряете моего поведения, но я уверена, что вы очень охотно прыгнете к Элен в постель.
Он покачал головой, его глаза смотрели очень серьезно.
— Марта, вы меня не правильно повяли, — спокойно произнес он. — Я не могу одобрять или не одобрять ваше поведение. Это ваше личное дело. Просто лично я не считаю, что приятно спать с кем попало.
Марта почувствовала, что щеки ее стали пунцовыми — он все-таки поставил ее на место. Но ведь она сама сделала все, чтобы добиться его презрения. Почему же она чуть не расплакалась? Схватив чашку, она глотнула кофе, надеясь, что он не заметил, как у нее трясутся руки. Зачем она вообще позволила уговорить себя выпить с ним кофе? Ей надо было не обращать на него никакого внимания, и он сразу бы ушел.
Он тоже пил свой кофе. Но девушка чувствовала на себе его взгляд, держащий ее в состоянии напряжения. Наконец он снова заговорил, абсолютно на другую тему.
— Марта, почему вы решили жить в Стокгольме? — поинтересовался он любезным голосом.
Обрадовавшись возможности перейти на нейтральную тему, она с готовностью ответила:
— Потому что здесь весело, потому что я могу здесь рисовать. Это очень красивый город — все эти заливы и чудесные старинные здания. Нигде нет ничего подобного.
— Вы рисуете только маслом?
— Нет, что вы. Только, когда это соответствует предмету изображения. Иногда я рисую акварели. Я даже пробовала себя в станковой живописи — расписывала стены в торговом центре пару месяцев назад, — добавила она с гордостью.
Он вопросительно приподнял бровь:
— Рисуете за деньги? Она скорчила улыбку.
— Да, иногда я рисую за деньги.
— Ага, — он медленно кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18