Едва он обернулся, человек исчез. Фонарь слепил, точно прожектор, погрузившихся во тьму домов не было видно. Джеймс расстегнул куртку, сунул руки в карманы джинсов. У изгороди возле теннисного корта мелькнул огонек, вспыхнул кончик сигареты, зажигалка погасла, и осталось лишь это янтарное свечение. Дыхание участилось. Ссутулившись, Джеймс приказал себе успокоиться. Справа и слева шуршали листья. Джеймс поднялся со скамьи и пошел в сторону небольшой рощи позади сарая садовника. Когда же глаза привыкнут к скудному освещению? Прислонившись к стволу дерева, он всеми пятью чувствами впитывал темноту. Неподалеку послышался стон. По ту сторону стены все еще звучала музыка.
Прошло несколько минут. Джеймс ощутил чье-то приближение. Мужчина подошел ближе, он был в пиджаке, галстук распустил, оттянул узел значительно ниже воротника белой рубашки. Далеко за тридцать, быстро прикинул Джеймс, гадая, податься вперед или отступить. Фигура полностью проступила из тени — толстая шея, двойной подбородок, некогда красивое мальчишеское лицо, спрятанное под маской мужской физиономии. Глаза их встретились, и Джеймс в приступе параноидальной паники заранее ощутил, какую боль он причинит незнакомцу, если сейчас уйдет. Пришелец усмехнулся — слабая, искренняя, обезоруживающая улыбка. Джеймс потупил глаза. Рука легла ему на плечо, он вздрогнул и подался вперед, превращая это прикосновение в объятие.
Сколько— то времени спустя он возвращался домой, холодный воздух овевал лицо. Он вновь дышал полной грудью, даже пробежал рысцой два квартала от калитки до подъезда. На лестнице его настигло головокружение, словно внезапно кровь стала чересчур жидкой. Последний пролет он одолел с трудом.
Прошла неделя. Во вторник позвонили из офиса насчет коттеджа на Парсонс-Грин: куда подевалась документация? Джеймс прослушал автоответчик, а перезвонил только утром. Как отдыхается? — спросил Саймон. Куда он перебрался? В деревеньку в Корнуолле, соврал Джеймс, комната и завтрак, недалеко от моря. Приятно так малость расслабиться.
Дневные сеансы дешевле вечерних, кинотеатров в Лондоне пруд пруди. Он посмотрел все фильмы, которые пропустил за последние несколько месяцев, а потом начал двигаться во времени вспять, посещая кинотеатры со старыми фильмами — классика семидесятых, итальянское кино, картины Дирка Богарда[ Дирк Богард (1921 — 1999) — английский актер и сценарист ]. Вставал в одиннадцать, завтракал не торопясь, кино выбирал подлиннее, чтобы сеанс занимал большую часть дня, а там уже скоро и вечер. Он готовил дома, к ночи выходил в парк. Каждый вечер, сидя на скамейке в ожидании сумерек, Джеймс писал отцу письмо, хотя бы несколько строк, а вернувшись домой, сразу же запечатывал очередное послание в конверт.
Как— то в пятницу, вернувшись домой из кино, Джеймс обнаружил, что холодильник пуст. Фильм был двухсерийный, и магазины успели закрыться. Тем лучше, не надо готовить. Он принял душ, переоделся и пошел в индийский ресторанчик.
Народу набилось много. Люди перекусывали после работы, вечернее сборище становилось все пьянее. Джеймс устроился один за столиком возле кухни, заглянул в газету. В тот самый момент, когда ему принесли еду, кто-то окликнул его из-за спины:
— Это ты, Финн?
Обернувшись, он увидел широкоскулого парня своих лет, раскрасневшегося от выпивки.
— Клайв Ньюмен из Стоквелла, — дружелюбно осклабился тот. — Футбол в тумане, припоминаешь? — И, не дожидаясь ответного кивка, продолжал: — Потрясное совпадение, а? Заехал домой на недельку — из Гонконга, я там в банке — и Триша тут, моя девчонка. Садись к нам, Джейми. Ведь так тебя, точно? Джейми?
— Джеймс.
— Точно. Поужинаешь с нами, — распорядился широкоскулый, прихватывая заказанное Джеймсом блюдо с рисом и возвращаясь к своему столу. Что оставалось делать? Джеймс забрал с собой другие блюда и нехотя побрел в центральную часть зала, где за столом, уставленным пивными кружками, собралась компания из семи или даже восьми человек.
— Слушайте все! К нам пожаловал лучший актер Стоквелла — помнишь «Передник»[ «Передник» Их Величества или Девушка, полюбившая матроса» — комическая опера Гилберта и Салливана (1878) ], а, Финн?
Кто— то из собравшихся захихикал без особого энтузиазма, остальные продолжали болтать. Его тандури[ Тандури -блюдо из свинины ] поплыло вдоль стола, молодая женщина — сплошь жемчуга да помада — принялась ковыряться в нем вилкой.
— Кто это заказал? — удивилась она.
— Вообще-то… — попытался вмешаться Джеймс, но ему помешал Клайв, крепко обняв его за плечи и разразившись монологом:
— Ты там не бывал с тех пор, Финн? Я ездил в прошлом году на встречу выпускников, играл в крикет против школьной команды. Неплохо организовано для подготовительной школы — навесы раскинули, речи там, все как положено. Правда, никого из ребят не было, так, кучка стариканов. — Подали еду, и гости начали раскладывать по тарелкам маслянистое угощение. — Куда время бежит? Раз — и мимо.
Сам того не желая, Джеймс опрокинулся в прошлое: зимой — цыпки на ногах, сырой и грязный пол раздевалки в подвале.
— У нас все впереди, — раздухарился Клайв Ньюмен. — Боже, нам лишь четверть века, верно, мой ангел?
— Ага, — буркнула соседка Джеймса. Слышала ли она вопрос? Триша и впрямь походила на эфирное создание: распушенные волосы — такие же светлые, как кожа ее лица. Большие глаза слегка навыкате придавали ей тревожный вид. Какая странная пара, подумалось Джеймсу.
— Тоже занимаетесь бизнесом? -негромко спросила она. Вокруг нарастал шум, снова чокались. Обращалась она исключительно к Джеймсу, понижая голос, чтобы исключить из разговора Клайва. Тот увлекся было едой, а секунду спустя уже полез в спор с приятелем, сидевшим напротив.
— Ну, — протянул Джеймс, — в данный момент я почти ничем не занимаюсь.
— Вам тут нравится? — Она не спрашивала, что да почему.
— Не очень.
— Мне тоже. — Она оглядела стол, особо выделив ту молодую особу в жемчугах, с глянцевыми темными кудрями, ниспадавшими на плечи. Носовой прононс этой дамы взмывал над низкими нотами мужских голосов. Судя по акценту — из богатых и благополучных, она бойко, пренебрежительно парировала реплики собеседников-мужчин. Триша снова опустила взгляд на свои руки, ногтем большого пальца раздвинула присохшую кожицу вокруг лунки другого ногтя.
— Надеюсь, в данный момент вы не работаете, — намекнул Джеймс.
Девушка расхохоталась. Оттолкнув от себя тарелку, к которой так и не притронулась, она достала пачку сигарет. Улыбка застыла на ее лице, потом рассыпалась на осколки, но появилась вновь, словно кукловод дернул за веревочки. Девушка подалась вперед, ближе к Джеймсу, и сказала, еще больше понижая голос:
— Не так все просто. Можете назвать это работой. Вашему приятелю Клайву требуется компания, пока он в городе. По мне так он урод. Но если он не свалится под стол, придется мне нынче с ним спать. — Она откинулась на спинку стула и слегка улыбнулась Клайву, а тот все пил, физиономия уже побагровела.
— Можете смеяться, если хотите, — нервно произнесла она. Потом резко повернулась к Джеймсу, вся во власти терзавшей ее мысли: — Можете сказать, что моя жизнь — ничтожна, постыдна. — Она подалась вперед, черты ее лица заострились, словно в ожидании удара — не дрогнет!
Джеймсу показалось, что его внезапно вырвали из сонного царства, бросили в эпицентр чужой тайной ярости, но, как ни странно, он тоже не дрогнул.
— Нет, — возразил он, — я вовсе не собираюсь ничего такого говорить. Честное слово.
Девушка оперлась локтем на стол, приютила подбородок на ладони. Он словно бы разочаровал ее. Люди за столом перекрикивались, смеялись, никто уже не разговаривал, только обменивались анекдотами.
— Так ты богатый или что? — спросила она, укрываясь за завесой шума. — С чего это у тебя столько свободного времени? — Она вспомнила про свою тарелку и взяла с нее кусок хлеба.
— Да нет, — сказал Джеймс. Почему-то он проникся доверием, даже нежностью к этой незнакомке. — По правде говоря, я умираю.
Девушка замерла — легкомысленной беседе конец. Слова собеседника просочились в ее мозг, на лице проступила растерянность, затем — потрясение и наконец какое-то торжественное спокойствие.
— Очень жаль, — сказала она, и это прозвучало искренне. — Много ли тебе осталось?
Джеймс заглянул в большие темные глаза, перевел взгляд на свои руки.
— Трудно сказать. Думаю, не слишком.
До сих пор он никому не говорил. Полтора года продержался на лекарствах, и вдруг они перестали действовать. Снижение сопротивляемости, сказали врачи. Джеймса жег стыд: как мог он позволить болезни, против которой его столько раз предостерегали, проникнуть в свое тело, и только потому, что стремился к наслаждению и с готовностью доверялся людям, не заслуживавшим доверия! Однако он давно научился не думать кое о каких вещах. Стыд отступил, и Джеймс запретил себе погружаться в эти мысли.
И тут Клайв навис сверху, обхватил обоих за плечи, протиснул между ними свой раздутый лик.
— О чем это вы? — чересчур зычно поинтересовался он. — Я тут всего на неделю, Финн, мне нужна моя девочка. — Зажав в ладонях личико Триши, Клайв развязно чмокнул ее в губы. — Ладно, подвинься.
Джеймс пересел на соседний стул. Триша поглядела на него через плечо Клайва, на миг он увидел в ее встревоженном взгляде отражение собственной нежности. Клайв гладил ее по щеке. Девушка успела улыбнуться Джеймсу, потом с отвращением прикрыла глаза.
В фойе ресторана, когда вся компания собралась уходить, Клайв потребовал, чтобы Джеймс и назавтра присоединился к ним в пабе на Кингз-роуд. Подойдет еще один однокашник, Лафтон. Джеймс отговорился — дескать, много работы, засиживается допоздна.
Они стояли возле автомата с сигаретами, девушка рядом с Клайвом, она едва доставала ему до плеча.
— Рад знакомству, — сказал ей Джеймс, но в этот момент между ними вклинился официант. Официант прошел мимо, но Триша тем временем отвернулась. Повторять не хотелось, было бы навязчиво. Просто помахал на прощание рукой и вышел из ресторана, опередив остальных.
Впереди автобус затормозил на повороте у остановки, с задней площадки высыпалась кучка пассажиров, рассеялась в разные стороны. Джеймс пошел на восток, вслед за быстро таявшими в тумане фигурками людей.
Скамья у парковой стены пустовала, но фонарь уже горел. Лучше бы пойти домой, уговаривал он себя. Но за живой изгородью из буков послышались шаги, учащенное дыхание. Джеймс пошел дальше. На опушке рощи он увидел небритого мужчину в майке, тот осторожно продвигался вперед, обходя посверкивавшие в темноте лужицы грязи. Еще несколько шагов, и Джеймс остановился у сарая, чуть в стороне от тропы. Молодые и старые мужчины бродили под деревьями, останавливались, пристально всматриваясь в сумрак, белые воротнички или белки настороженных глаз вспыхивали в свете фонаря, и каждая такая вспышка мгновение словно плыла в темноте. Джеймс пропускал всех мимо, пытаясь убедить себя — как он всегда старался, только напрасно, — что лучше будет уйти, пока не поздно.
Но вот уже мужчина с редеющими черными волосами, в костюме, в начищенных ботинках, приблизился, остановился возле него. Джеймс стоял неподвижно, забывая дышать. Приглушенные слова приветствия, плоская ладонь на его вздымающейся груди. Он подался вперед, ослабил узел галстука на шее незнакомца, губы их встретились. Джеймс прикрыл глаза, тело его обмякло, ослабло от желания и тоски. Руки заскользили по чужой спине, он вцепился незнакомцу в плечи, потом пальцы его сошлись на чужом затылке. В непроглядной тьме ему показалось на миг — как странно! — будто он обнимает ту девушку из ресторана, это ее тонкая фигурка, ее бедра. Осторожнее, ласковей сделались его прикосновения, словно он оберегал старого, ослабленного человека, словно его руки несли исцеление. А потом шею оцарапала отросшая за день щетина, рука наткнулась на свободно болтавшийся галстук, и свой призрачный танец он исполнял уже не с девушкой из ресторана, но с отцом. Пальцы, нащупывающие ширинку, презерватив, теплые губы — и ничего, кроме разочарования.
Однажды утром, месяц спустя, представитель «Бритиш Телеком» постучал в его дверь. Джеймс давно уже, не вскрывая, выбрасывал всю почту в мусорное ведро, и это привлекло нежданных гостей. Ему посылали извещения, сказал человек из телефонной компании, ему звонили, но теперь номер пришлось заблокировать. В чем дело? Клиентам, испытывающим финансовые затруднения, предлагается льготная схема оплаты.
— Не в деньгах дело, — возразил Джеймс. — Мне телефон не нужен.
Посетитель растерялся так, словно принял Джеймса за безумца, а телефон казался ему психотропным средством. Он даже в окошко заглянул, высматривая приставленных к сумасшедшему санитаров.
Неделей раньше, во вторник, отключили кабельное телевидение, а вскоре Джеймс отметил, что газета больше не появляется по утрам на крыльце. Как-то вечером, садясь в такси (он, как всегда, ехал в кинотеатр), Джеймс увидел, как двое парней в темных очках колотят кулаками в дверь его дома. Он узнал в них сотрудников агентства, собиравшего квартплату для компании «Шипли». Поскольку за квартиру он платил исправно, хоть и пренебрегал другими счетами, Джеймс пришел к выводу, что агентство заодно занимается и просроченными кредитными картами.
— Держите, — сказал Джеймс, протягивая служащему телефон, обвитый шнуром, точно пуповиной (аппарат уже неделю стоял в таком виде под лестницей). — Полагаю, вы пришли за ним.
Вечером, в меркнувшем над парком свете, он писал:

Дорогой папа!
Давно уже миновало летнее солнцестояние, дни становятся короче. Полагаю, письмо должно начинаться именно так, с констатации никого не задевающих фактов.
Время тянется медленнее с тех пор, как я бросил работу. Я много думаю о прошлом, и настоящее становится менее реальным, отгороженное воспоминаниями: например, как ты стоишь у задней двери в своем синем костюме, прислонился головой к каменному косяку, а двор тем временем растворяется в сумерках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24