Полчаса спустя, размышляя над загадкой, зачем вдоль главной дороги из аэропорта в центр Афин выстроились магазины электроприборов, причем каждый размером с футбольное поле, я сошел в Синтагме, перед изящным зданием парламента с шоколадными солдатами, и отправился по Стадио искать полученный от Роуз адрес.
«Плака Дейли Ньюз» оказалась англоязычной газетой, больше нацеленной на военнослужащих США и невозвращенцев, чем на туристов. Шеф, сказала мне Роуз, был похож на Лу Гранта после передоза ЛСД и любил вставлять в середину новостей длинные цитаты из Аллена Гинзберга. Работа Роуз заключалась в том, чтобы выписать за ночь как можно больше этих самых цитат.
Я немного подождал в приемной, пока Роуз не закончила. Она хорошо выглядела, но почти не загорела. Роуз вообще была самой бледной из всех, кого я встречал, с угольно-черными кудрями и веснушками, что вместе с определенной массивностью объясняло, почему она провела свое калифорнийское детство в спальне у проигрывателя, а не на пляже, помогая Жанам и Динам извлекать доски для серфинга из кустов. Она уложила газеты, и мы направились к мясному рынку.
Это справедливо для большинства городов: если в шесть часов утра вы хотите выпить, то вам прямая дорога на мясной рынок. Там мы уселись и, вдыхая аромат крови, потягивали «хайнекен», а Роуз рассказывала мне о газете и об островах – какие стоит посетить, а на каких слишком много воодушевленных англичан. Еще она рассказала о своей соседке по квартире, в прошлом королеве красоты с острова Гуам, а теперь барменши, влюбленной в ливанского торговца оружием. Потом Роуз спросила, что произошло в Лондоне.
– Что ж, – ответил я. – Ты слышала о Невилле?
– Да, – сказала она. – Да, – и состроила печальную гримасу, столь свойственную людям, когда они получают известие о смерти человека, которого едва знали. – Мерзавца поймали? Ведь это случилось… когда? Полгода назад?
– Нет. То есть не поймали. Никто не… Роуз, я думаю, это моя вина.
И я рассказал ей всю историю целиком. Про шантаж, про фарс на Хампстед-Хиз, про исчезновение Фрэнк и Росса, про угрозы Этериджа.
– Это должен был быть я, они охотились за мной. Она рассмеялась.
– Точно! Ты страшно похож на Невилла! То есть вы одинакового роста, и цвет волос у вас почти одинаковый, а если Нев был еще и без очков, они вполне могли перепутать. Почти одинаковые, верно! Разве что цвет кожи немного разный, но, наверное, они были очень заняты и не заметили, что зарезали черного. Это ведь все объясняет, как ты думаешь?
Я с несчастным видом смотрел в землю, и она смягчилась.
– Послушай, Джефф, он был твоим другом. Произошла ужасная, отвратительная вещь, но ты не виноват. Тот парень, Этеридж, не стал бы убивать тебя или твоего приятеля из-за какого-то мелкого недоразумения. Давай, будь реалистом!
И мне полегчало. Настолько, что мы выпили еще пива, а потом поймали такси и отправились к Роуз, в Панграти, подальше от «Хилтона», в один из тех бесчисленных афинских закоулков, куда ни один турист и близко не подойдет. Я уснул на матрасе в свободной комнате, а когда проснулся, за окном уже почти стемнело.
Роуз ушла, но на кухне обнаружилась странная женщина, по-видимому, Чери, полинезийская – если, конечно, Гуам в Полинезии – королева красоты. Только она не была похожа на королеву. Не то чтобы я видел кучу королев красоты, но Чери сильно отличалась от моего представления о девушках, которые расхаживают по комнате в купальниках, в то время как Терри Воган отпускает шуточки насчет их походки. Да и не особо было похоже, что она приехала с острова Гуам. Высокая, с сильными, квадратными плечами, со светло-каштановыми, выгоревшими на солнце волосами и вздернутым носом.
Оказалось, она австралийка, но ее отец десять лет работал на Гуаме. А конкурс красоты стал шансом уехать подальше с захолустного атолла. Что же касается победы, она считала, что здесь немаловажную роль сыграл цвет ее кожи (она была единственной белой участницей).
Тут Чери издала один из тех глубоких, неприличных смешков, которыми славятся австралийки.
– Ну что ж, – сказала она, – Роуз велела присмотреть за тобой. Ей пришлось уехать на работу. Давай сходим куда-нибудь.
И мы отправились в небольшое путешествие. На маленькой площади купили сувлаки, воспользовались фуникулером, чтобы подняться на вершину горы Ликабеттус. Выпили на площади Колонаки, а вокруг нас колесили на мотоциклах божественно красивые люди. Чери быстро отбросила трезвость, и к моменту прибытия в бар возле Плаки, где она работала, мы оба отлично проводили время.
Бар оказался ошибкой. Во-первых, барменша пыталась всучить нам бесплатные коктейли, чтобы мы дуэтом исполнили «Just Another Tequila Sunrise». Во-вторых, мы начали раздражать кого-то из посетителей. Когда мы только вошли, завсегдатаи смотрели на меня как на обычного туриста, но время шло, и среди клиентов постепенно начали преобладать представители Северной Африки: ливийцы и египтяне или, может быть, тунисцы.
Вернувшись после очередного посещения туалета, я попал как раз в самый разгар драки, один мужик выпихивал другого через дверь и спускал по лестнице. В другой раз за мной направился какой-то тип и спросил:
– Что ты делаешь, разговаривая с Чери?
– Разговариваю с Чери, – ответил я. По-моему, получилось довольно забавно. Он, однако, не засмеялся.
Вернувшись в бар, я спросил у Чери, кто это был.
– Черт! – сказала она. – Он друг Сэмми.
Сэмми звали ее ливанского дружка, «классного парня, но немного ревнивого, если ты понимаешь, о чем я». Эта ревность действовала Чери на нервы, и она призналась мне, что собиралась послать его. Что же касается рода деятельности Сэмми: «Ну, ему нравится считать себя гангстером».
И тут я понял, что благоразумие Чери было не свойственно. Следующее, что она сделала – повернулась и поцеловала меня. Я получил бы большее удовольствие, если бы не видел через ее плечо дружка Сэмми, который изобразил, что перерезает себе горло.
Внезапно он оказался прямо перед нами. Оттолкнул Чери к стойке и притянул меня к себе за рубашку.
– Ты не знаешь, с кем трахаешься, – сообщил он.
– Ой, перестань, она совершеннолетняя, – ответил я, охваченный спиртным мазохизмом.
Не успел друг Сэмми ответить, как его оттащил вышибала. И, оказавшись от него на достаточном расстоянии, я заметил, что в той руке, которая не держала меня за рубашку, приятель Сэмми сжимал нож.
Чери схватила меня за руку и поволокла в женский туалет, а оттуда к пожарному выходу. Последний лестничный пролет я не прошел, а пролетел, но алкоголь защитил мое тело от ударов. Мы скрылись в лабиринте Плаки. Пять минут сворачиваний и блужданий по узеньким улочкам – и если наши преследователи не потерялись, то мы потерялись точно.
Было где-то между двумя и тремя. Большинство ресторанов закрылось, бары подумывали о закрытии, а бары, маскирующиеся под публичные дома, уже отчаялись заманить в свои порталы пьяных туристов. Мы втянулись в поток, поднимающийся к Акрополю, наверное, решив, что сверху будет проще увидеть погоню. Но никто не появился, и мы немного посидели перед Акрополем, держась за руки. Потом спустились вниз, приобрели пару бутылок пива и снова вернулись на наш наблюдательный пункт. Перед рассветом Чери задремала, положив голову мне на колени, и какую-то долю секунды я ощущал, что на меня, должно быть, смотрят боги.
Когда она проснулась, мы побрели вниз, мимо восстановленной Агоры и Тезеона к блошиному рынку Монастирики и станции метро. Оттуда сели на поезд к Пирею. Сэмми, сообщила Чери, был страстным и пылким, а также ревнивым и жестоким. Я сказал ей, что еду на острова, так почему бы ей не присоединиться? Круто, ответила она.
Покупка билета в Пирее оказалась чрезвычайно сложной задачей. Она отняла целую вечность, и в результате мы понятия не имели, что за билеты и на какую лодку купили, а также – откуда эта лодка отходит. С другой стороны, билеты стоили очень дешево. Поэтому пришлось потратить некоторое время на расспросы каждого встречного, не знает ли он, откуда отходит лодка на Парос, и в результате Чери встретила соотечественницу-австралийку, напоминавшую человека, у которого за плечами подъем на Эверест в шортах и пересечение Атлантики на доске для серфинга. Она указала нам правильное, как мы надеялись, направление. А потом мы стали ждать.
И ждать. К десяти утра стало жарко, а лодка так и не появилась. По толпе ожидающих циркулировали разные слухи, но только в одиннадцать вышел какой-то человек в униформе и сообщил, что у них проблема.
– Возвращайтесь к трем.
Тогда мы засели в тихой кафешке рядом с доками. Целый час пытались поддерживать беседу, однако ожидание убавило из нашего настроения свежести, и каждый погрузился в собственные думы. Начала сказываться усталость. Мы решили немного поспать по очереди. И продолжили ждать в задымленном парке, где Чери дремала, а я читал Дика Фрэнсиса, приобретенного в портовом книжном киоске.
К трем часам мы все вернулись на пристань. Примерно через час снова вылез парень в униформе и велел прийти к восьми. К семи я закончил Дика Фрэнсиса, а Чери начала огорчаться. Она позвонила Роуз и узнала, что Сэмми шатается около квартиры и угрожает всевозможными расправами. Роуз собиралась пару дней пожить у друзей, и ее сложившаяся ситуация отнюдь не радовала.
К одиннадцати стало ясно, что никто никуда не поплывет. Мы устали, продрогли и почти не разговаривали друг с другом. Я оставил все вещи у Роуз, и Чери, конечно же, тоже. Мы решили попытать счастья с Сэмми и попробовать добыть их.
Квартира находилась в цоколе блочного здания, вход со двора. Дверь была оборудована наполовину функционирующим домофоном. Посетитель мог говорить с жильцом, но не мог войти – жильцу приходилось самому спускаться к входной двери.
Вместо того чтобы завалиться прямо внутрь, мы решили прибегнуть к осторожности. Один угол здания занимала пекарня-кондитерская, которая, как и положено, работала по ночам. Через нее Чери провела меня во двор, откуда можно было заглянуть в квартиру. Внутри горела лампа и четко вырисовывался чей-то силуэт.
План был прост, но результативен. Я отвлеку человека в квартире, а Чери воспользуется черным ходом. Итак, я направился к входной двери и, когда ответил мужской голос, сказал, что я друг Чери, и не могли бы вы меня впустить? Не успел я произнести и половину, как услышал на другом конце домофона звук захлопывающейся двери. Похоже, Сэмми решил со мной разобраться. Я отступил в пекарню и наблюдал, как из подъезда вылетел мужчина и с криками понесся по улице за каким-то неудачливым случайным прохожим. Минуту спустя появилась Чери с нашими сумками, и мы припустили в направлении, противоположном тому, куда устремился Сэмми. Настроение немного улучшилось.
Но через пару минут ходьбы вернулась усталость. Никому из нас не хотелось провести еще одну ночь в сидячем ожидании, поэтому мы сняли номер в тихом отеле поблизости от Олимпийского стадиона. Взбираясь по лестнице, мы с трудом разлепляли веки. Думаю, нас обоих удивило, что, едва закрыв дверь, мы рухнули на кровать и, сорвав с себя существенные детали одежды, занялись сексом, быстро и энергично, сверху Чери, отчаянно постанывающая. И скрежещущая зубами, когда мы оба кончили, если не совсем вместе, то, по крайней мере, один за другим. А потом мы уснули.
11. ДЖЕФФ ОТПРАВЛЯЕТСЯ ПОПЛАВАТЬ
На следующее утро мы проснулись поздновато, около семи, но удача была с нами. Сегодня на Парос плыли целых две лодки. Когда мы добрались до Пирея, первая только что отчалила, зато вторая уже стояла наготове. Мы поднялись на борт и через шесть часов дремоты на палубе днем прибыли в главный порт острова, Парикию.
Туда направлялось много народу. Тем летом Парос пользовался популярностью, и даже во время сиесты в портовых кафе толклись модные молодые люди в мешковатых шортах и темных очках. Следующий час мы провели в поисках комнаты. Обычно, сказала мне Чери, выстраиваются целые очереди из местных, уговаривающих снять комнату именно у них, всего за пару фунтов за ночь. Однако в Паросе нам пришлось помучиться, и в итоге дело кончилось двумя матрасами на чьей-то крыше. Быстро окунулись на городском пляже, сменили одежду и отправились осматривать островные достопримечательности. Коктейли, муссака, салат и ретсина на обед, потом дискотека, где можно было поиздеваться над музыкой. В тот год нас ждал «Spandau Ballet» со своим вездесущим «True», и от этого отвертеться не удалось.
На следующий день мы поехали в Наоссу, симпатичный белый порт, обращенный к Наксосу. Не успели выйти из автобуса, как какая-то женщина предложила сдать нам виллу. Мы поблагодарили и побрели за ней вверх, к холмам, пока не добрались до простенькой чистой двухкомнатной постройки.
Ближайшие четыре дня мы посвятили отпуску. У меня были еврочеки, а у Чери – время. Мы плавали, и Чери занималась виндсерфингом, а я читал; мы взяли напрокат мотоциклы, и поглотили кучу меч-рыбы, и посещали дискотеки, гораздо более пристойные здесь, в Наоссе. Ходили слухи, что все афинские диджеи погрузились на палубы и рассредоточились по островам.
На пятый день, в субботу, мы преимущественно делали то же самое. Разница состояла в том, что, когда мы спустились вечером в город, везде мельтешили уличные торговцы с флаерами:

Живьем и только что из Лондона!
«БАР НИКО» ПРЕДСТАВЛЯЕТ
сам РОСС – поет свои хиты!!!!
Вход всего 1000 драхм
– Эй! – тотчас оживился я. – Он из Лондона. Это может быть забавно!
– А кто такой Росс? – поинтересовалась Чери, которая была скорее стакс-н-мотаунской девочкой.
– А, один парень, недавно достигший своего пятнадцатиминутного апогея славы. Но я немного знаком с ним. Понятия не имею, как его сюда занесло.
Однако, я знал, как. В общих чертах. И появление Росса не стало для меня сюрпризом. Месяц назад Роуз в одном из телефонных разговоров упомянула, что слышала, будто Росс собирается на островные дискотеки, и разве это не странно?
– Точно, странно, – ответил я тогда и закрыл тему. Но неделю спустя я позвонил Роуз и сказал, что решил провести отпуск в ее части света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18