— Вы не из этих мест? — спросил молодой человек, тщательно подбирая слова на арамейском.
— Да, — сказал Кефа.
— Добро пожаловать в Триполис.
— Спасибо.
— Вам нравится наш город?
— Я здесь всего два часа, — раздраженно сказал Кефа.
— Тогда вы ничего не видели. Я вам покажу город.
— Вы очень добры, но я здесь по делу, — сказал Кефа.
— Прошу вас. У вас есть время. Вы — мой гость.
— У меня нет времени, — сказал Кефа. — Мое дело не терпит отлагательства.
— Какое дело не может подождать несколько часов?
— Я ищу одного человека, — сказал Кефа.
— Ну тогда я могу вам помочь. Я знаю всех в Триполисе.
Кефа подумал, что это скорее всего правда. Он хотел бы поскорее избавиться от надушенного грека, но было глупо упускать случай.
— Я ищу человека по имени Симон из Гитты, или Симон Волхв.
Что-то блеснуло в лучистых карих глазах, и они затуманились. Возможно, это было разочарование.
— А где Гитта? — спросил молодой человек.
— В Самарии.
— А… Это далеко.
— Не важно, где Гитта, — сказал Симон. — Мне важно знать, где Симон. Мне сказали, он в Триполисе.
— Это Триполис.
— Я знаю, — сказал Кефа сквозь зубы. Молодой человек долго изучал стол, потом поднял свои карие глаза на Кефу и широко улыбнулся.
— Я его не знаю, — сказал он и встал. — А теперь я покажу вам город.
Время от времени, после своей первой встречи с Иешуа на Озере, Кефа испытывал моменты потрясающего умственного просветления. Они наступали неожиданно, врываясь в путаницу его мыслей подобно волнам света, чистые, как свежий ветер в знойный день. В такие моменты он понимал все, что обычно озадачивало его. В такие моменты он точно знал, что должен делать, и был способен сделать это. В такие моменты он даже мог читать чужие мысли.
Кефа взглянул на молодого человека и понял, что он лжет.
— Сядь, — сказал он.
Он попросил еще вина. Когда вино принесли, он разлил его в два кубка.
— Ты потом покажешь мне город, — сказал он. — Я с удовольствием составлю тебе компанию. Но сначала ты выпьешь со мной.
Они подняли тост друг за друга. Молодой человек вымученно улыбался.
— Извини, если я был невежлив, — сказал Кефа.
— Вы вовсе не были невежливы.
— Я долго был в пути и устал. Если мне не удастся найти моего друга, я напрасно потрачу время, а моему другу может грозить опасность.
— Опасность?
— У него есть враги. Есть люди, которые хотят его убить. Один из них, — Кефа едва сдерживался, чтобы не засмеяться, — сейчас его ищет.
— Неужели? — Глаза грека заблестели от волнения. — Должно быть, вы близкий друг, если взяли на себя такой труд.
— О да, — соврал Кефа с легкостью, которая была отвратительна. — Мы с Симоном дружим с детства. Мы почти как братья.
— Удивительно, но вы даже похожи друг на друга.
Наступила пауза, подобная той, когда тяжелый предмет падает на землю. Кефа взял себя в руки:
— Так ты его знаешь?
Грек застенчиво улыбнулся:
— Простите, вы не похожи на его друга, точнее, вы не одеваетесь как его друг. Понимаете, он не хочет, чтобы знали, где он останавливается.
— Ты можешь мне сказать, где он остановился?
— Я не знаю. Но я могу отвести вас к человеку, который знает. Симон и Елена остановились у родственника моего друга, в нескольких милях от побережья.
Кефа едва удержался, чтобы не сорваться с места. Он налил еще вина.
— Мне повезло, что я тебя встретил, — сказал он. — Почему ты подошел ко мне и заговорил?
— Мой кузен содержит бордель. Когда удается, я привожу новых клиентов.
Кефа не сводил глаз с кувшина с вином. Молодой грек вдруг сказал:
— Как вы докажете, что вы его друг?
— Огонь Един и свет Един, — мягко сказал Кефа. Молодой человек склонил голову:
— Да будет все Едино.
— Аминь, — сказал Кефа. Они улыбнулись друг другу.
— Идем скорее к твоему другу, — сказал Кефа.
— Его нет дома сегодня. Он навещает свою мать. Завтра утром я отведу вас к нему.
— Но… — сказал Кефа.
— Никаких проблем. Послушайте. Сегодня днем я покажу вам город. Если не хотите, не обязательно ходить в бордель моего кузена. Завтра утром вы встретитесь с моим другом, и он отвезет вас в дом своего родственника, и вы увидите Симона.
— Нет необходимости, правда…
— Ну что вы. Мой друг будет рад отвезти вас. Самому трудно найти дорогу. Поэтому вы можете провести день в свое удовольствие, а вечером… — Он сделал многозначительную паузу. — Лучшего дня для приезда нельзя было и выбрать. Сегодня вечером мы совершаем Обряд. Вы будете нашим гостем.
Желудок Кефы сжался, и к горлу подступила тошнота. Он отчаянно боролся с приступом. Молодой человек смотрел на него.
— Эта рыба, — пробормотал Кефа, — наверное, она была несвежей.
— Как ужасно! — Грек бросился в харчевню и стал поносить хозяина за постыдно низкое качество его стряпни. Он вернулся с торжествующим видом, и Кефа позволил увезти себя на экскурсию по городу.
Экскурсия длилась три часа и включала распитие еще нескольких кувшинов вина с многочисленными знакомыми его гида. Кефа, сославшись на усталость, удалился на непродолжительный отдых и пришел в заранее условленное место встречи — общественный сад в центре города, — когда начало темнеть. В голове у него стучало.
Появился грек в сопровождении еще одного мужчины и двух молодых женщин. У женщин в руках были цветочные гирлянды, которые они обвили вокруг шеи Кефы. Он слабо сопротивлялся.
— Да, да, — настаивал молодой грек. — Вы наш почетный гость. Это традиция.
Они взялись за руки и, с Кефой посредине, пошли по дороге. Навстречу двигались двое.
Когда они поравнялись, один из прохожих остановился словно вкопанный и воскликнул в изумлении:
— Боже милосердный, вот он где!
Ноги Кефы стали словно деревянными и отказывались идти.
— Кефа! — воскликнул Марк. — Что ты здесь делаешь ?
Четверо спутников Кефы отпустили его руки и с удивлением смотрели то на Кефу, то на двух незнакомцев, то снова на Кефу.
— Это мои друзья, — сказал Кефа, ни к кому не обращаясь.
Человек, который его узнал, смотрел на него ледяным взглядом. Кефа хорошо его помнил: дальний родственник Иакова Благочестивого. Счетчик мелких монет, который никогда не улыбался.
— Двадцать человек, у которых дел по горло, ищут тебя по всей стране, — сказал родственник Иакова. — У меня для тебя сообщение от Иакова. Срочное дело. Ты тотчас должен вернуться в Иерусалим.
— Послушай… — сказал Кефа.
— Тотчас.
Мужчина в тоге с пурпурной каймой был низкорослым и плотным, с грубоватым лицом. Конечно, не всегда можно судить по лицу. Деметрий встречал людей с очень непривлекательными лицами, и на поверку они оказывались сущими добряками. Он пытался сосредоточиться на положительной стороне ситуации и не поддаваться холоду, который окутывал все его существо.
— Выйди вперед! — рявкнул человек в тоге. Его глаза впились в Деметрия, словно клещи. Деметрий понял, что лицо выражало его суть.
Охранники вытолкнули его вперед, на четырехугольную мозаику, изображающую нимф и морских богов, один из которых, сидящий верхом на дельфине, подносил к губам винный бурдюк. Вино лилось по его бороде и расплескивалось на спине дельфина — похожее на кровь, как подумал Деметрий. Он заморгал, чтобы яснее видеть. Некоторые вещи он видел необычно отчетливо, а другие были окутаны какой-то дымкой.
Голос губернатора был окутан дымкой. Он дважды задал один и тот же вопрос: Деметрий слышал его, но не понимал, чего от него хотят.
— Отвечай мне! — кричал губернатор. — Каковы твои политические взгляды?
Деметрий сосредоточился. Он говорил осторожно, словно боясь, что может лишиться голоса:
— У меня нет никаких политических взглядов.
Наступила пауза, словно от него ожидали чего-то другого. Ну да. Но он не знал, как правильно обратиться. После отчаянных поисков нужного слова он пробормотал: «Мой господин».
Охранники прыснули. Губернатор пренебрежительно откинулся назад в своем огромном резном кресле:
— У тебя нет политических взглядов? Ты не сочувствуешь повстанцам? Не интересуешься подрывными религиозными течениями?
— Нет, — сказал Деметрий. — Нет, мой господин, совершенно нет.
— Если у тебя нет политических взглядов, — сказал губернатор, — как ты оказался в компании людей, общепризнанной целью которых было ниспровержение государственной власти?
Деметрий тупо смотрел на него.
— Согласно записям, находящимся передо мной, — сказал губернатор, — ты был схвачен отрядом кавалерии, посланным на подавление религиозного бунта на берегах реки Иордан. Что ты там делал?
У Деметрия закружилась голова. Он увидел толпы людей, сверкающие мечи, себя, но моложе, намного моложе. Сколько ему теперь было лет?
— Я не знаю, — пролепетал он.
— Что ты делал в несанкционированной религиозной процессии? — заорал губернатор.
Деметрий покачал головой. Вопрос был неправильный. А если вопрос был неправильный, как он мог дать правильный ответ?
— Вы не понимаете, — сказал он.
Губернатор наклонился вперед и пристально смотрел на него, словно не верил своим ушам.
— Я был там не потому… Это было ошибкой, — сказал Деметрий.
— Это действительно так.
Охранники опять ухмыльнулись. Губернатор посмотрел на них свирепым взглядом, и они притихли.
— Там был проповедник, который обещал, что воды расступятся и он переведет людей на другой берег, — объяснил Деметрий. — Я пошел, чтобы это увидеть.
— Ты когда-нибудь видел, чтобы течение реки остановилось по чьему-нибудь приказу.
— Нет, мой господин.
— Веришь ли ты, что такое возможно?
Деметрий пытался заставить свой мозг работать, но тот вел себя как ржавый замок.
— Нет, мой господин.
— Как долго вы шли к реке?
Это был легкий вопрос.
— Почти два дня, мой господин.
— На жаре? Без воды? Вы спали на открытом воздухе?
— Да.
— Ты шел два дня по жаре, по горной местности, только чтобы увидеть так называемое чудо, в которое ты не верил?
Молчание. Холодный пот прошиб Деметрия с головы до ног. Он кивнул.
— Что ты там делал? — завопил губернатор.
Господи, молился Деметрий, помоги мне.
— Ты иудей?
— Нет, мой господин.
— Ты собирался когда-либо принять иудейскую веру?
— Нет, мой господин.
— Когда ты принимал участие в процессии, ты знал, что это была иудейская религиозная процессия?
— Да, мой господин.
Губернатор подозвал кивком секретаря, стоящего в стороне, взял из его рук документ и пробежал глазами.
— В заявлении, которое ты сделал старшему офицеру, когда тебя схватили, ты сказал, что твоим последим местом жительства был город Себаста, где ты жил в еврейской общине, называющей себя «Люди Пути».
— Я никогда не был полным членом этой общины, мой господин.
— Нет, ты просто жил вместе с ними, ел вместе с ними и слушал их. Известно ли тебе, что основатель секты, с которой ты связался, был казнен как политический преступник? И что его последователи ожидают всемирного бедствия, которое приведет к крушению Империи?
— Мне всегда был непонятен этот момент, — сказал Деметрий.
Губернатор посмотрел на него с таким презрением, что у Деметрия застыла кровь.
— Мальчик, который идет два дня, чтобы увидеть что-то, что он считает невозможным. Мальчик, который общается с революционерами и не знает, что они революционеры. Мальчик, который слушает разговоры о крушении Империи и не понимает, что это значит. Мальчик, который ест с иудеями и не собирается принимать их веру. Кто ты — дурак или маленький гадкий лгун, симпатизирующий иудеям?
Что-то перевернулось в душе Деметрия. От этого чувства у него начался зуд по всему телу и участилось дыхание. Это был гнев. У него было такое ощущение, будто какая-то сила оторвала его от пола.
— В этом документе, — сказал губернатор, снова заглянув в свиток, — ты указал, что ты раб. Это правильно?
Деметрий понял, что ему суждено умереть.
— Да, мой господин.
— Где твой хозяин?
— Я не знаю, мой господин.
— Ты сбежал?
— Нет, мой господин.
— Тогда как ты оказался в этой группе бунтовщиков из Себасты?
«Действительно, как? — подумал Деметрий. — Как вообще я сделал то, что сделал?» Все было лишено какого бы то ни было смысла.
— Мой хозяин исчез, — сказал он.
— Исчез? Ты полагаешь, я в это поверю? С чего ему было исчезать?
Не было ни причины, ни цели. Деметрий смотрел в мозаичный пол. Бог, пивший из винного бурдюка, был похож на Симона.
— Я думаю, он исчез, потому что был магом, — тихо сказал Деметрий. Причины не было. Но можно было создать причину из ничего.
Судебное разбирательство происходило где-то далеко. Где-то далеко было лицо губернатора, перекошенное приступом бешеного гнева. Деметрий посмотрел на это лицо и увидел человека, который тоже когда-нибудь умрет. Он заглянул в сверкавшие гневом глаза и увидел на их дне страх.
Он почувствовал, как его губы растянулись в улыбке.
— …Обман, дерзость и неуважение к власти, — произнесло лицо.
А потом с неожиданной ясностью:
— Признан виновным по обоим пунктам обвинения. Приговаривается к казни обычным методом, приговор будет исполнен послезавтра расчетом девятой когорты. Ввести следующего заключенного.
Деметрия вывели.
На столе валялись остатки пиршества. Симон отложил косточку фазана, которую обгладывал, и опустил пальцы в серебряную чашу с водой.
— Прекрасно, — сказал он и от души отрыгнул.
В общем-то, так наедаться перед совершением Обряда не рекомендовалось, но было невозможно убедить людей соблюдать умеренность в проявлении гостеприимства. Он подумал, не принять ли ему соответствующее правило.
На соседнем ложе был мальчик лет шестнадцати-семнадцати, который не сводил с него глаз, но не решался заговорить. Симон не поощрял серьезных разговоров во время еды: нельзя одновременно наслаждаться и разговором, и едой. А мальчик, как он был уверен, собирался задать серьезные вопросы. Мальчик ожидал посвящения. Он был похож на Деметрия.
— О чем ты думаешь? — спросил Симон.
Мальчик покраснел от смущения и благодарности.
— Меня кое-что тревожит, — признался он. Он нагнулся вперед, чтобы остальные не услышали его. — Мне не говорят, каковы правила.
— Что? — сказал Симон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41