https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_vanny/s-dushem/
— А если ничего у нас не выйдет?— Значит, ничего не выйдет.Вот оно! Как гора с плеч! Все так легко и просто. Никто ни на кого не давит. Поживем — увидим. Просто сделаем то, что делают миллионы людей каждый день: кинем кости и посмотрим, что нам выпадет. Испытаем судьбу.— Ладно, — говорю я, — значит, если люди увидят нас взявшимися за руки и подумают, что мы — пара, они будут правы?— Да.Мы целуемся, и этот поцелуй не похож на все предыдущие. Этим поцелуем мы словно скрепляем наше соглашение. Страшно и восхитительно одновременно. Вот оно, думаю я, конец твоей прошлой жизни и начало будущей. Я понимаю, что наши жизни переплелись теперь так же тесно, как и наши языки. Но наши отношения не закончатся вместе с этим поцелуем. Только решение одного из нас сможет их разорвать. Это произойдет, только если мы перестанем верить в слова, которые только что сказали друг другу. Кто знает когда. А может, этого и не произойдет. В том-то и кайф. Потому что есть вероятность, что мы останемся вместе навсегда. Эта мысль вызывает у меня блаженную улыбку, мы снова устраиваемся на траве, я обнимаю Эми и засыпаю.В галерею возвращаюсь часам к четырем, разморенный от солнца, ошалевший от происшедшего. Из почтового ящика у двери торчит конверт. Открываю его и читаю: «Позвони мне на мобильный, немедленно. Поли». Блин! Черт, вот невезение! Единственный раз слинял с работы, и, конечно же, в этот день приехал Поли! Вхожу в зал, беру себя в руки и звоню ему. Так, он явно в плохом настроении. В убийственном настроении. С помощью невероятного количества ругательств он объясняет мне, что я выставил его дураком перед его новой подружкой, потому что он не смог провести ее в собственную галерею, где какой-то хрен сменил замки. Но это, как оказалось, цветочки. Главная новость еще впереди. Я. Послушайте, Поли. Я напорол дел, признаю. Мне очень жаль. И я обещаю, что такого больше не повторится. Поли. Да уж, будь уверен, что не повторится. А знаешь почему? Я. Почему? Поли. Потому что ты на хрен уволен, вот почему. Сейчас же закрывай галерею и отдай ключи Тиму Ли из «Художественной керамики» рядом с нами. И чтобы после этого я тебя не видел и не слышал. Ясно? Я. И это все? Поли. Это все. Я. Знаете, мне кое-что не ясно. Поли. Что? Я. Почему вас так плохо слышно? Поли. Потому что я в вертолете. А тебе-то какое… Я. Где вы сейчас конкретно? Поли. На полпути к Парижу. Я. Ой… Поли. Что значит «ой»? Я. Это значит, ой, придется вам разворачиваться и лететь сюда. Потому что я оставляю ваши гребаные ключи в вашем гребаном замке и дверь вашей хреновой галереи оставляю открытой.Конечно, угрозы своей я не выполнил. Ведь если Поли пожелает нанять адвоката, тот будет в сто крат круче моего; кроме того, я в растерянности, а не в ярости. Поэтому я послушно в последний раз запираю дверь галереи и оставляю ключи Тиму.По сравнению с этим несчастьем Столетняя война — сущий пустяк. И пагубные последствия нашей ссоры не поддаются описанию. Ноль доходов = ноль возможностей жить так, как сейчас, = ноль вариантов (за исключением одного — вернуться в ряды серых служащих дерьмовых фирм) = конец амбиций и начало нудного бессмысленного существования.Все, я больше не хозяин своей жизни. Сажусь на велосипед и еду к дому, жить в котором мне отныне не по карману. Меня охватывает чувство полного бессилия.Раньше у меня такого не случалось. Почти никогда. * * * Чистосердечное признание No 4: Бессилие Место действия: моя комната в общаге, Эдинбург. Время действия: 11.30 ночи, 2 октября 1991 года.Элла Трент была красоткой. Нет. Элла Трент была потрясающей красоткой. Ноги — как у дублерши Джулии Роберте в «Красотке». Лицо Умы Турман, когда она танцует с Траволтой в «Криминальном чтиве». Грудь Джеми Ли Кертис в «Поменяться местами». И холодное обаяние Лорен Баколл. Если бы существовал на свете колледж, куда принимали по внешности, а не по умственным способностям, то на обложке их проспекта была бы Элла Трент. Когда она входила в комнату, парни не просто устремляли на нее взгляды, они себе шеи сворачивали.И я только что ее закадрил.Этого, конечно, никогда не должно было случиться. Вот она, а вот я. Север и Юг, лед и пламень, Красавица и Чудовище. Две противоположности, которые никогда не должны соединиться. У меня не было ни малейшего шанса понравиться Элле Трент. Она и рок-звезда или известный актер? Да. Она на свидании в фешенебельном ресторане? Да. Она и Джек Росситер под проливным дождем у дверей «Последней капли»? Нет. Никогда и ни за что на свете.Понятное дело, я не жаловался на столь невероятный поворот событий. Мне было девятнадцать лет, и я учился на втором курсе художественного факультета в Эдинбурге. Единственная причина, по которой я смог закончить первый курс, — то, что мы с Эллой Трент сидели рядом в библиотеке. Когда я не сидел уткнувшись носом в книги, я сидел упершись взглядом в нее. Я смотрел, составлял планы и схемы. В конце концов я набрался храбрости и заговорил с ней. После нескольких ловких ходов с моей стороны (то ручку одолжу, то еще какую мелочь) мы уже стали кивком приветствовать друг друга.Однако меня интересовало не содержимое ее шариковой ручки. Пять моих самых заветных эротических фантазий — в обратном порядке, для большего возбуждающего эффекта:5. Заняться сексом втроем с Хейли и Бэки, близняшками с моего курса.4. Попасть в плен к амазонкам в качестве племенного бычка для получения потомства.3. Быть выпоротым мадемуазель Шапталь, моей школьной учительницей французского, и чтобы непременно она порола меня мокрым палтусом.2. Остаться единственным выжившим в авиакатастрофе мужчиной, на необитаемом острове, с другими спасшимися — претендентками на титул «Мисс Мира».1. Достичь оргазма одновременно с Эллой Трент после долгого и бурного секса.За исключением рыбного фетиша под номером три (влияние моей рыбно-картофельной студенческой диеты), вполне стандартный для молодого человека список. Но вы посмотрите, в каком порядке стоят мои фантазии! Элла Трент круче неограниченного доступа к амазонкам? Нет, ну в самом деле. Придется это признать: она — номер один. Тут уж ничего не попишешь.И вот мы у меня в комнате. Только что я тискал ее у входа в «Последнюю каплю» и потом в такси, по дороге сюда. Пока мы раздевались, я жадно пожирал ее глазами, смакуя каждый момент. Мне выпал шанс воплотить в жизнь самую желанную мечту. И если она делала это просто потому, что была под кайфом или потеряла свои очки и по ошибке приняла меня за Брэда, студента из Австралии, который ей нравился, — даже если и так, что тут такого? На тот момент ее присутствие в моей комнате было победой в долгой завоевательной кампании. Я подготовил почву для знакомства в библиотеке. Я выследил ее в «Последней капле» и «нечаянно» наткнулся на нее в баре. Я с ней болтал, очаровывал с таким усердием, словно от этого зависела вся моя жизнь.И мой план сработал.Она находилась в моей комнате, она лежала голая на моей кровати. Я увидел и победил. И вот-вот должен был кончить. Точнее, согласно моим эротическим фантазиям, мы должны были кончить вместе. Мы были на кровати, и все шло как надо. Нет, это будет не просто перепих. Это будет Секс Века. Я решил, что буду сексалепен, трахитителен, просто трахаделичен! Я буду ее Клинтом Иствудом, Шоном Коннери и Ричардом Гиром одновременно. Этого требовало от меня мое самолюбие.И поначалу так оно и было. Мы со стонами катались по простыням, сжимая их в пальцах от страсти. Нежные поглаживания переходили в жесткую хватку и щипки. Это была не прелюдия, это была симфония, опера и канкан! Никогда в жизни я не хотел женщину так сильно!— Нет, — сказала она, — сначала надень презерватив. Пожалуйста, скорее!Мой план воплощения в жизнь самой великой мечты сработал, но кое-что другое работать отказывалось — я обнаружил это к своему ужасу, натягивая резинку. Либо кончилось действие двух с половиной литров пива, которые помогли мне набраться храбрости и влезть на Эллу. Либо я увидел ее совершенное тело и понял, что мне никогда не суметь удовлетворить его. Либо просто впал в шок от того, что сделал невозможное.Какой бы ни была причина, результат не заставил себя ждать. Я почувствовал, как что-то опустилось у меня в животе, и увидел, как опустилось все под животом. Я наблюдал, как мой петушок в резиновом скафандре медленно скукоживается, сдувается, словно лопнувший шарик. Нет. Этого не может быть. Только не это. Не сейчас. Не с ней. Я не могу этого позволить. Запаниковав, я начал отчаянно представлять себе все фантазии с номера два по номер пять. Но мой член решил распорядиться по-другому. Если раньше я не мог заставить его упасть, теперь я не мог заставить его встать — первый раз в жизни. Он скоропостижно скончался. Мы с Эллой видели, как сник, увял, осел и умер.— Поверить не могу, — сказал я.— Только не надо мне говорить, — ответила Элла, встав с кровати и подбирая с полу трусы, — что раньше у тебя такого не было.Я закрыл лицо руками:— Во всем виновата моя мать. — Что?— Это она назвала меня Брэдом, мне мое имя никогда не нравилось, — пояснил я с очень сильным австралийским акцентом. ФОТОГРАФИИ В большинстве случаев, насколько я помню, перемены в моей жизни происходили медленно. Настолько медленно, что я их не замечал. Вот, например, переходный возраст. Только что тебе было одиннадцать лет, и ни одного волоска на лобке. Но десятью годами позже у тебя там уже столько волос, что можно подушку ими набить, мало того, волосы уже торчат из носа и курчавятся на ногах. Ты в полном недоумении, думаешь: «Как я до такого дошел? В какой момент я превратился из мальчика с нежной кожей в волосатого мужика?» Ответа на этот вопрос нет. Потому что на перемены ушли годы, а не секунды.Но иногда все бывает по-другому. Иногда ветер перемен срывает тебя с места и через секунду выбрасывает далеко-далеко. Это ошеломляет, поражает. Ты стоишь, оглушенный, видишь, как далеко тебя занесло, и понимаешь, что назад дороги нет. Вот так и сейчас. Я в своей спальне, утро, восемь часов. Лежу в постели в обнимку с красивой девушкой, ее голова покоится на моей груди, и ее сонное дыхание попадает в ритм биения моего сердца. Еще пару недель назад моей реакцией на такую картину было бы:а) в моей постели спит девушка; отлично, значит, мне вчера удалось кое-кого снять;б) в моей постели спит девушка… черт! значит, я не могу от нее сбежать;в) в моей постели спит девушка; надо ее разбудить; блин, как же ее зовут?Но я знаю, как ее зовут. Ее зовут Эми. Сегодня воскресенье. Прошло полторы недели с тех пор, как меня уволил Поли. Прошло полторы недели с того дня, как мы поговорили с Эми и решили, что теперь нет ее и меня, но есть мы. И сейчас моя реакция на ее присутствие в моей постели:а) Эми спит в моей постели; отлично, значит, я ее все-таки охмурил;б) Эми спит в моей постели; хорошо — мне бы не хотелось, чтобы она спала в чьей-нибудь другой;в) Эми спит в моей постели; здорово, потому что просыпаться без нее плохо.Поначалу я сопротивлялся, но потом понял, что перемены не всегда ведут к худшему. В данном случае — точно не к худшему. Потому что эти перемены не ограничились только моим отношением к Эми. Как сказали когда-то хиппи, весь мир изменился. Мои преданные и старые друзья — постеры с голыми красотками, коллекция расплющенных насекомых «умри, муха!» на моем окне, красные махровые носки и семейные трусы — сорваны, счищены или выброшены в стиральную машину. Не обошли перемены стороной и саму постель. Простыни, наволочки и пододеяльник теперь чистые и выглаженные. В пепельнице всего четыре окурка вместо сорока. А подарок Мэтта на мой двадцать пятый день рождения — выпуск «Плейбоя» за март 1971 года — вытащен из-под матраса и перепрятан в коробку на антресолях.Но перемены бывают и к худшему. И если речь идет о работе — это так.Первое желание по возвращении домой, когда меня уволили, — вылепить копию Поли из шакальего говна, начертить мелом пентаграмму на дорожке в саду и, читая молитву в обратном порядке, протыкать его внутренние органы вязальными спицами. Отбросив эту идею из практических соображений (найти шакалье говно в это время года очень сложно), я придумал кое-что более подходящее.Поработал над самолюбием и убедил себя, что раньше я был служащим с безупречной репутацией, так что смогу без проблем найти внештатную работу. Правда, бывают моменты, когда мир решает продемонстрировать твою ничтожность и давит на тебя изо всех сил. Так вот, после того как десять старых знакомых отказали мне в работе, я решил, что тот самый момент настал. Но я отважно смотрел судьбе в лицо. Мне оставалось только одно достойное средство добычи денег — просить милостыню. Список потенциальных благотворителей выглядел следующим образом:А. Мой отец. Мой родитель распрощался со мной, Кейт, Билли и мамой через неделю после моего восьмого дня рождения. Нелюбимые жена и двое детей вкупе с возможностью сменить Брайтон на Лондон сделали его восприимчивым к любовным чарам симпатичной Мишель Дав, тогдашней своей секретарши. Несмотря на мамины предсказания, отец с Мишель и по сей день женаты и счастливы. Они живут в особняке на Халланд-парк и в свободное от воспитания двоих детей (Дэйви, четырнадцати лет, и Марты, тринадцати годов от роду) время тратят деньги, которые компания моего отца заработала на недвижимости в восьмидесятые, в период бешеного спроса. Мы с отцом встречаемся два раза в год (на мой день рождения и на Рождество). Вероятность того, что он даст мне денег, равна нулю. Вероятность того, что он даст мне взаймы, минимальна. Вероятность того, что он снова предложит мне помочь с трудоустройством в Сити, — максимальна.Б. Мой брат. Билли, при своей страстной любви к техническим изобретениям, работает в Док-ланз, в маркетинговом отделе компьютерной фирмы. У Билли не выплачена ссуда на дом, и ему надо кормить семью. Он справляется и вполне счастлив. Но еще ему надо думать о будущем, о детях. Поэтому мне не стоит заставлять его играть роль отца, как в те времена, когда мы с Кейт были маленькими.В. Моя мама. Попросив денег у нее, я встану в один ряд с такими моральными уродами, как Нерон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36