«Служить, служить»… В стороне Гурнеманц различает другую человеческую фигуру. Конечно, это Парсифаль. Вы, наверно, помните, лейтенант, как после разрушения замка Клингзора Кундри прокляла юношу, расстроившись из-за того, что он не поддался ее чарам…
— Да, — признал Бэкон.
— По причине этого проклятия Парсифаль годами блуждал, не в силах разыскать замок Монсальват и рыцарей Грааля. Наконец, после долгих и опасных странствий ему удалось приблизиться к своей цели… Гурнеманц узнает пришельца и, опечаленный, рассказывает о том, что случилось в его отсутствие. Победив Клингзора, вселенский орден начал приходить в упадок. Титурель умирает, а старый Амфортас, лишенный небесного упокоения, уже даже не позволяет проводить праздничную церемонию, чтобы ускорить собственную смерть. — Глаза Бэкона замерцали зловещим блеском. — К счастью, Парсифаль прибыл и теперь исправит положение: у него есть копье Лонгина… Первым делом он обращает в христианство Кундри, освобождая ее, таким образом, от бремени проклятия Клингзора. Женщина приходит в себя и опускается перед Парсифалем на колени. Затем следует одна из самых красивых сцен во всей опере, — на мгновение восторженное чувство охватило меня, — «Очарование Святой Пятницы». Музыка — можете мне поверить, лейтенант — великолепная! Парсифаль входит в замок Монсальват и видит там многострадального Амфортаса. Тот просит юношу помочь ему поскорее умереть. Вместо этого наш герой касается копьем гноящейся раны старика и прекращает его мучения. Рыцари Грааля вновь собираются вместе. «Чудо исцеления», — поют они. И произносят такие загадочные слова: «Искупление искупителю»… Красиво, правда? Однако хотите расскажу, как заканчивается опера и сама легенда, лейтенант?
— Прошу.
— Кундри подходит к алтарю, где стоит Чаша Грааля, — торжественно продолжил я, — и падает замертво, освободившись наконец от своих прегрешений. Понимаете, лейтенант, она должна умереть, чтобы спасти душу. Для нее это единственный способ искупить свою вину.
Не успел я,закончить фразу и открыть ему глаза на остающийся у него последний выход, как послышалось чье-то тяжелое, хриплое дыхание. Мы разом обернулись и увидели, как в комнату вваливаются двое высоких, богатырского сложения мужчин в деревенской одежде, а за ними, на втором плане, в почти непроглядном сумраке коридора, я сумел различить красивое лицо Инги.
— Что происходит, лейтенант?
— Мне жаль, Густав, — сказал он виновато. — Игра закончена.
— Я проиграл?
— В этой партии мы все проиграли. — То были его последние слова, обращенные ко мне. Будто поцелуй Иуды. Против своей воли или нет, но Бэкон предал меня.
Следующие несколько часов я провел в багажнике автомобиля. Очнулся уже где-то на территории этой убогой окраины цивилизации, до сих пор именуемой Германской Демократической Республикой. По словам моих похитителей, их геттингенская команда, членом которой была Инга, собрала обширное досье с обличающими меня доказательствами. Тем не менее, несмотря на допросы и пытки, которым меня подвергали в течение нескольких месяцев, они так и не пришли к однозначному заключению, что я и есть Клингзор. Сомневаясь и стремясь скрыть свой провал, а также избежать дипломатического скандала, они решили запрятать меня в этот мрачный сумасшедший дом. С тех пор прошло уже больше сорока лет; четыре десятилетия, на протяжении которых, так же как мой дорогой и всеми позабытый Георг Кантор, влюбленный в бесконечность, я мог только размышлять над непонятными совпадениями, сначала спасшими меня от смерти, а потом, при еще более запутанных обстоятельствах, обрекшими меня на долгие годы лишения свободы. Еще я думаю иногда о том, что понес заслуженное наказание. По крайней мере, моя любимая Наталия, мне представилась возможность непрерывно вспоминать тебя и молить тебя о прощении день за днем, до самой смерти.
Бэкон предал меня из-за женщины. Он сознательно отправил меня на пытки и изгнание, в Тюрьму и, возможно, даже на смерть. Несколько месяцев гоняясь за призраком, лейтенант Фрэнсис П. Бэкон в итоге стал жертвой проклятия страшного человека, скрывающегося под именем Клингзора. Современная, но такая же роковая Кундри заставила и его стать лжецом, преступником… Может ли служить ему оправданием то, что я когда-то поступил точно так же? Что, в определенном смысле, я сделал его таким? Возможно, он наказан сильнее, чем я: ему никогда не отделаться от сомнений, омрачающих его любовь. И чем больше он любит эту женщину, тем мучительнее неопределенность, посеянная в его сознании по его собственной вине. А вообще мы с ним оба похожи на несчастного и жалкого Амфортаса: отлученные от Бога, обречены вечно страдать от своих незаживающих ран.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46