— О… там что-то видно… точно, и яркое такое!
— Это Люминос. Ничего другого там быть не может. — Альбертина отодвинула Отто в сторону и заглянула в подзорную трубу. Ей не верилось, что этому новичку так повезло и он за несколько секунд навел, трубу на Люминос. — Тьфу, никакая это не звезда, просто огни реактивного истребителя, — разочарованно пробормотала она.
— Реактивного истребителя? — Отто, не снимая шапки, почесал в затылке.
— Ну, говори, почему полиция за вами гоняется?
— Это старая история, забудь о ней. Как ты сказала, Люминос? Ты что, астроколка?
— Ты хотел сказать «астрономка»? Звезду Люминос открыл мой отец. А ты уходишь от ответа. — Странный мальчишка этот Отто, подумала Альбертина, и совсем не похож на мальчишек из «Дома детского счастья». Когда в театральном зале он крепко схватил ее за плечи и заглянул ей в глаза, ее словно жаром обдало. Но, может быть, эта странная вилла так на меня влияет, подумала Альбертина, отгоняя от себя лишние мысли. Днем все наверняка будет по-другому.
— А где твой отец? — спросил Отто.
— В Сибири. Оттуда Люминос особенно хорошо виден.
— Я бы тоже не прочь был уехать куда-нибудь, — вздохнул Отто. — Ну и что же ты сама-то здесь делаешь, если эта хаза не твоих родителей? — Отто небрежно прислонился к стене у окна.
— Это тебя совершенно не касается.
Отто медленно подошел к Альбертине, обошел вокруг нее и снова прислонился к стене.
— Эй, ты чего? — недоуменно спросила Альбертина и в тот же миг увидела, что Отто что-то держит в руках. Маша. Она сунула руку в карман жилетки — и действительно, матрешек на месте не было. — Как тебе это удалось?
— Ну, я же профессионал! — Он крутил Машу в руках. — Вещичка ничего себе! — Отто построил матрешек в ряд с такой ловкостью, которой позавидовал бы любой фокусник.
— Не смей! — закричала Альбертина.
— Да я просто посмотреть взял, и все, — стал оправдываться Отто.
Альбертина оттолкнула его в сторону. При этом она прикоснулась к его руке. И снова мягкое, блаженное тепло заструилось у нее по всему телу. Альбертина Шульце, ты ведешь себя сейчас так же глупо, как те девки в романах, которые читает Яцци, — подумала Альбертина.
— А где самая маленькая? — спросил Отто.
— Ниночка с папой, она присматривает за ним!
— Ну и папаша у тебя! Колесит по Сибири, а тебя бросил!
— Не смей говорить ничего плохого о моем папе! — взорвалась Альбертина. — Он давно бы уже вернулся, если бы… — Она замолчала.
— Если бы что? — не отставал Отто.
— А вот это тебя совершенно не касается! — Она схватила куколок и вложила их обратно одну в другую. — Сегодня вы будете спать вместе со мной. На всякий случай, — пробормотала она и тут же разозлилась на себя, что позволила себе беседовать с матрешками прямо на глазах у какого-то постороннего мальчишки.
Когда она обернулась, Отто уже лежал, закрыв глаза, на раскинутом веером листе пальмы.
— Эй, погоди! — крикнула она. — Ты так и не сказал, почему полиция за вами гоняется.
— Тебя это совершенно не касается! — Отто в точности повторил интонации Альбертины. Он громко всхрапнул и перевернулся на другой бок.
Альбертина потрясла его за плечо, но безрезультатно. Царство снов уже поглотило Отто целиком.
— Ну и не надо, подумаешь! — Обидевшись, Альбертина легла в кровать из лилий. Глупый зазнайка, и больше ничего, этот самый Отто. Но какой-то загадочный зазнайка, а глаза у него темно-зеленые, как тропические леса Амазонки, пронеслось у нее в голове. — Такой тип не способен испортить нам настроение, правда, Маша? — Минувший день был полон событий, и свинцовая усталость вдруг навалилась на Альбертину. Не прошло и пяти минут, как она уже крепко спала — вдыхая сладкий запах водяных лилий.
Через несколько секунд Альбертина уже полностью погрузилась в царство снов. Она мчалась по этому царству, которое удивительно напоминало сибирские степи, но не на лошади, нет, ее несла на себе звезда — быстрее света. Но все равно недостаточно быстро, потому что она никак не могла догнать Отто, скакавшего на другой звезде где-то впереди нее.
Над ее головой храпел Пауле, его храп напоминал скрип пилы, и казалось, он уже своей пилой спилил целый тропический лес. Но ни этот храп, ни испуганные стоны, которые то и дело издавала во сне Клара, не могли уже потревожить Альбертину.
Отто, который лежал на листьях пальмы, приоткрыл один глаз. Он осторожно огляделся, удостоверяясь, что Альбертина спит. Потом прокрался к лилейной кровати, натянул Альбертине одеяло до самого подбородка и пошел к окну. Знать бы, что она имела в виду, когда говорила «реактивный истребитель», думал Отто, глядя в подзорную трубу и обшаривая все небо.
Темные личности
Куликов видел, как на вилле погас последний огонек. Теперь и восточная башня погрузилась во мрак грозовой ночи.
Эти двое уже больше часа наблюдали за виллой из своего укрытия. Их чуть было не обнаружила девчонка, когда угодила в лужу и брызги попали прямо в лицо Гомецингеру. Судьба и та лее самая лужа наказали Куликова за его злорадный смех уже несколько минут спустя: не успела девчонка убежать со всех ног, как мимо промчался желтый автомобиль и окатил Куликова градом камней, грязи и воды.
— Пусти, теперь я посмотрю! — Куликов — худой и высокий, походивший на стервятника, — локтем отодвинул своего сообщника в сторону.
— Там все равно ничего не видать. — Гомецингер попытался отобрать бинокль. Его никогда никто не смог бы запомнить, даже если он безо всякой маски ограбит банк. Он был воплощением невзрачности и незаметности.
— Тогда почему ты туда уставился? — Куликов с силой рванул маленький бинокль к себе.
Гомецингер не удержался на ногах и свалился с постамента прямо в колючие розовые кусты.
— Ой-ё-ё-ё-ёй!!!
— Ш-ш-ш, тихо! Что это за идиотская штуковина? — проворчал Куликов. Бинокль целиком умещался на его широкой ладони, поблескивая золотом и перламутром.
— Другого у меня не было. С этим моя жена в театр ходит.
— Слушай, мы ведем с тобой серьезное наблюдение, задание выполняем, а ты театральный бинокль притащил? — Куликов поднес к глазам бинокль. — Не видно ни хрена.
— Про что и речь. Идиот! — проворчал Гомецингер, продолжая вытаскивать колючки из разных частей своего тела. — А-а-а! Черт! Они все уже внутри, в доме. Кстати говоря, а кто это у нас такой знаменитый охотник на крупную дичь и забыл дома свой походный тесак?
— Да ладно тебе. Что значит — все?
— Девчонка, старая перечница, ее муж-простофиля и сумасшедший дворецкий со своей пушкой!
— Но ведь Б…
— Так, никаких имен не упоминать! — прервал его Гомецингер и с опаской огляделся.
— Но ведь он сказал, что приедет наследница и мы должны ее похитить, пока…
— А теперь там их уже трое, и хуже всего то, что у этого служивого колобка пушка в руках. Нет, пора сматываться, баста.
— Но Б… тьфу, ну он, он ведь нам шею свернет…
— Никаких «но»! Или прикажешь похитить всю семейку — на всякий пожарный?! — Гомецингер крадучись приблизился к кованым воротам и неожиданно с громким воплем выскочил вон.
— Считаешь, что мы мало шуму наделали, хочешь добавить? — Куликов притворил за собой ворота.
— Они… они… они… — Гомецингер жадно хватал ртом воздух, — эти маски… они ше… шевелились.
— Пить надо меньше, я тебе давно говорил. Совсем мозги пропил? Что там может шевелиться? — Куликов потряс ворота, но все было тихо. Он потащил Гомецингера к грузовичку, который был спрятан за большим кустом бузины. Правое переднее крыло было почти сплошь покрыто ржавчиной, а левое давно утрачено вместе с фарой — возможно, во время погони за каким-нибудь злобным секачом. «Куликов — Охота на мелкую и крупную дичь» — написано было на передней дверце.
Когда Гомецингер вскрикнул, в кузове грузовичка началась какая-то возня, которая постепенно переросла в громоподобный рев.
— Ты что, этих своих тварей с собой прихватил? Да? — Голос Гомецингера сорвался на крик. — Ноги моей не будет в твоей гнусной тачке! Все, наверное, действие снотворного прекратилось?
— У меня весь кузов обит железом, не бойся! — ответил Куликов. — Кроме того, я научился теперь ими управлять, они у меня как шелковые! — Он достал маленькую флейточку, величиной не больше карандаша, и сунул ее в рот, ощеря желтые зубы.
Мелодия «Сурка» тихо зазвучала в ночи — и тут же в машине Куликова воцарилась тишина, возня прекратилась.
— Да пошел ты знаешь куда со своими гнилыми опытами — Гомецингер уже не раз предсказывал Куликову, что в один прекрасный день он сам станет жертвой своей страсти к дрессировке животных.
— Давай поворачивайся! — огрызнулся Куликов, запихивая Гомецингера в машину.
По американским горам на первый этаж
На следующее утро Альбертину разбудил громкий стук. Во сне она сражалась с китами в рыцарских доспехах и с саблезубыми тетками. Еще немного — и она схватит крапчатого вора-карманника, который всякий раз, когда она протягивала к нему руку, превращался то в воду, то в сладкую вату, то в воздух, то в цветочную пыльцу и снова ускользал от нее. Альбертина вздрогнула, подняла голову и стала протирать глаза.
— Фройляйн Альбертина! Вы уже проснулись?
— Быстро прячьтесь! — пробормотала Альбертина сквозь сон. — Отто! Клара!
— Доброе утро, фройляйн Альбертина, пора вставать! — закричал за дверью месье Флип.
Альбертина быстро оглядела цветочный кабинетик. Никакого Отто видно не было, как, впрочем, Клары с Пауле.
— Эй, где вы? — прошептала Альбертина.
— Что вы сказали? — Месье Флип неслышно вошел в комнату и теперь смущенно стоял у порога. На нем были старомодный черный фрак и панталоны в полоску. — Тысяча извинений. Мне хорошо известно, что не полагается входить в комнату к даме, если она об этом сама не распорядилась. Но вынужден нижайше просить вас учесть и то, что в девять часов в библиотеке доктор Винкельфукс огласит завещание. Ах да, и еще — желаю вам доброго утра. — Он пододвинул к лилейному ложу маленький столик со столешницей из поперечного среза дерева. На него он поставил поднос, где под двумя серебряными крышками скрывались лакомства, принесенные им Альбертине на завтрак.
Ее желудок тотчас откликнулся урчанием на все эти манипуляции, отчасти от предвкушения еды, отчасти оттого, что, кроме скудного завтрака в «Доме детского счастья» и трех бутербродов с сыром, она со вчерашнего дня ничего не ела. Но ведь этой порции не хватит на нас всех — если иметь в виду еще Отто, Клару и Пауле, подумала Альбертина. Даже если под одной из крышек скрывается гора оладий, а под другой — огромная миска шоколадных хлопьев.
— К моему величайшему стыду, я должен признаться, что кухня… — месье Флип мгновение подумал, потом продолжил: — … Кухня способна обеспечить вас только весьма спартанской трапезой. Я не был готов к приему такого количества гостей. — И он поднял обе крышки.
— Этого даже мне одной не хватит, — вырвалось у Альбертины.
Вареное яйцо одиноко каталось по большой тарелке. На другой лежали три желтоватых лепешки, которые имели отдаленное сходство с хлебом.
— Получилось так, что вашей тете придется обойтись без завтрака, — заявил месье Флип. — Очень хочется надеяться, что от этого она не сделается еще более злобной. Но смею успокоить вас, яиц у нас, как правило, достаточно. Милли, Молли и Миранда — особы очень надежные. — Он подозвал Альбертину к окну, за которым виделись три белоснежные курицы, копавшиеся на заднем дворе. — Там, за самшитовым лабиринтом, скрывается, кстати, наш огород. К сожалению, в этом году я использовал его исключительно для выведения новых сортов капусты. Если не считать нескольких кустов крыжовника. Ваша двоюродная бабушка Лиззи и я жили исключительно натуральным хозяйством.
— А это что такое? — спросила Альбертина, беря в руку лепешку.
— Стручковый хлеб.
— Стручковый хлеб? — Альбертина никогда ничего о таком не слышала. Опасения закрались ей в душу. Надо надеяться, это не плод их натурального хозяйства?
— Такие хлебные стручки растут только на севере Алеутских островов. Или нет, в Северной Албании… Не помню. Само растение уже давно вымерло. Но зерна в стручках могут храниться вечно, и со времен предпоследнего путешествия у нас в погребах сохранилось два бочонка этих зерен. Из них можно приготовить практически все что угодно. Они очень питательны.
Альбертина попробовала лепешку. У нее был привкус грецкого ореха, а если жевать достаточно долго, то появлялся привкус абрикоса.
— Впрочем, я заболтался. Мне уже давно пора. — Месье Флип взглянул на карманные часы. — Я откланиваюсь и жду вас за дверью, пока вы не оденетесь.
— Извините, месье Флип. Скажите, пожалуйста, вчера в дом приходила полиция?
— Полиция? Разве что для того, чтобы арестовать Кору Рабеншлаг за ее подлость и за безвкусную одежду? — Месье Флип захихикал. — Вот было бы здорово! Милостивой барышне, должно быть, снились сны. В этом доме человеку снятся грандиозные сны. Это нормально, можно даже сказать, что вилла Вюншельберг населена бесчисленными снами, — сказал месье Флип и закрыл дверь.
Альбертина не могла справиться с разочарованием. Неужели все это ей только приснилось? Значит, ее посетил один из этих самых, как выразился месье Флип, грандиозных снов? Стало быть, Отто, Клара и Пауле были плодом ее фантазии?
— Маша, ответь честно, положа руку на сердце! Все это я напридумывала или все-таки здесь кто-то был?
Но Маша отказывалась отвечать. Альбертина торопливо проглотила яйцо и запихнула в рот еще одну лепешку. Она быстро оделась, проверила, на месте ли матрешки, засунула в чемодан пижаму и, поспешив к окну, молниеносно демонтировала «Спектр-2004» и заботливо уложила трубу на пижаму. Потом бросила последний грустный взгляд на эту замечательную комнату и открыла дверь.
Внизу, у подножия лестницы, ждал ее месье Флип, а рядом с ним стояла помесь велосипеда и повозки.
— Учитывая тот факт, что мы с вами находимся в жестких рамках времени, которые призывают нас поторопиться, я имею честь предложить вам нашу старинную домашнюю рикшу. Это подарок магараджи Эшнапура, перед которым вашей двоюродной бабушке дозволено было выступить на празднике в канун нового, тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29