– Это было бы правдоподобно. Я бы, вероятно, поверил.
– Ну, что это за тест?
– Имеет ли это смысл, правдоподно это или нет.
– ДА, ПРАВДОПОДОБИЕ! Промежуточным тестом реальности является главным образом правдоподобие. Авторитет – это просто одна из форм правдоподобия. Другие возможные формы: нравится нам это или нет, считает ли это правдоподобным большинство людей, кажется ли это естественным, вероятно ли это и т. д. Теперь следующий вопрос: какова суть всех этих элементов правдоподобия?
– Соглашаюсь ли я считать тебя авторитетом или нет, – говорит Барбара, – соглашаюсь ли я считать это правдоподобным.
– Правильно, соглашение. Мы должны согласиться с общим мнением, мы должны согласиться, что естественно быть снегу в декабре, естественно быть автобусу в Токио. Но помните, что наше согласие с промежуточным тестом не означает, что в декабре действительно бывает снег, а в Токио – есть автобусы. Только физичность может ультимативно доказать это. Как бы там ни было, соглашение является основой как физичности, нашей первичной оценки реальности, так и правдоподобия, нашего вторичного, или промежуточного, теста реальности… Да, Брэд?
– Но мне кажется…
* * *
Обсуждение природы реальности продолжается.
Мы ерзаем на стульях, включаемся в дискуссию и выключаемся из нее. Тренер выдвигает положения, иллюстрирует их, отводит возражения, отвечает на вопросы и медленно продвигается вперед. Перед первым перерывом он выводит на сцену пять учеников и ставит четырех из них вплотную одного за другим, а пятого чуть позади.
Затем тренер резко толкает первого. Четыре человека, как костяшки домино, падают в руки пятого.
– С точки зрения четвертого человека, – говорит Мишель, отправив учеников на места, – почему он упал в руки пятого?
– На него упал третий.
– Хорошо. Третий вызвал эффект его падения в руки пятого. Он пережил себя как эффект номера три. А что третий? Какова его точка зрения?
– Его толкнул номер два! – кричит кто-то.
– Да, падение номера два вызвало эффект падения номера три, который кажется причиной эффекта падения номера четыре. А что второй?
– А его толкнул первый!
– Хорошо. Номер один вызвал эффект падения номера два, который вызвал эффект падения номера три, который вызвал эффект падения номера четыре… Но кто действительно сделал это?
– Ты сделал, – кричат несколько человек.
– Правильно. Я толкнул Вена, это было причиной эффекта падения Вена, что вызвало эффект падения номера два и т. д. Причина – эффект, причина – эффект, причина – эффект, или, в действительности, причина эффект, эффект, эффект, эффект, эффект.
Очень хорошо. Однако подождите. То, что я толкнул Вена, явилось эффектом инструкции Вернера, не так ли?
После короткого молчания раздается несколько утвердительных ответов.
– А инструкции Вернера для этого процесса явились эффектом того, что он видел, как его отец толкал его мать, когда ему было четыре года. А то, что его отец толкал его мать, явилось эффектом того, что мать называла отца лентяем, что явилось эффектом того, что ее отец говорил, что мужчина всегда должен быть занят. А то, что ее отец говорил, что мужчина всегда должен быть занят, явилось эффектом того, что его отец однажды его отшлепал, когда он… Эффект, эффект, эффект, эффект, эффект, эффект, эффект, – бубнит Мишель.
– При таком типе анализа – все эффект. Причины нет. И этим типом анализа вы пользовались всю жизнь.
Он согласуется с вашей реальностью. Кроме того, он научен, не так ли? Ты переживаешь себя как эффект того, что сделал кто-то другой, а этот другой переживает себя как эффект чего-то из своего прошлого. И ТАК ДО БЕСКОНЕЧНОСТИ! Эффект, эффект, эффект, эффект, эффект…
У нас есть простое название для этого типа поверхностного анализа. Мы называем его «ЛОЖНАЯ ПРИЧИНА».
И этот тип анализа управляет вашей жизнью. После перерыва мы увидим, кто действительно сделал это…
* * *
– Сейчас мы переходим к ответу на основной вопрос: «Кто это сделал?», – говорит Мишель после короткого тридцатиминутного перерыва. – Ответ на основной вопрос – не так уж плохо за двести пятьдесят долларов. И когда мы на него ответим, правда освободит вас. По всей вероятности, правда сначала заставит вас описаться, но позднее вы, возможно, переживете свою свободу. 'Начиная отвечать на вопрос «Кто это сделал?» или «Как нам спастись от реальности ложной причины?», мы рассмотрим сначала природу нереальности. Что такое нереальность? Джордж?
– Всё.
(Смех.)
– Терренс?
– Воображение.
– Бред?
– Мысли.
Фантазия… верования… концепции… сознание…
ум… чувства… счета из прачечной… Бог… дух… иллюзии и т. д.
– Хорошо. Спасибо. Прежде чем продолжить, отметим, что нереальность не должна быть ничем, чем является реальность. Если реальность физична, нереальность должна быть нефизична. Правильно?
(Ответа нет.)
– ПРАВИЛЬНО? ПРОСНИТЕСЬ ЖЕ, ПРАВИЛЬНО?
– ПРАВИЛЬНО! – кричит дюжина голосов.
– Если реальность измерима, нереальность должна быть неизмерима. Правильно?
– Правильно! – кричат многие.
– Если о реальности иногда судят по правдоподобию, нереальность не может быть правдоподобной. Правильно?
– Правильно!
– Если реальность основана на соглашении, нереальность не должна зависеть от соглашения. Правильно?
– Правильно.
– Нереальность не должна зависеть от авторитета общественного мнения, соображений естественности и прочих частей правдоподобия, правильно?
– Правильно!
– И если реальность неразрывно связана с концеп циями, то нереальность не должна быть связанас концепциями.
Хорошо, посмотрим, к чему мы пришли. Нереальность – это нечто, что не может быть физическим, измеримым, правдоподобным и не должно зависеть от соглашений или концепций. Можете вы придумать чтонибудь, что подходило бы под это описание?
Мишель отходит от левой доски, на которой он записывал различные характеристики реальности и нереальности, и смотрит на молчащих учеников.
– Что нефизично, неизмеримо, неправдоподобно и не зависит от соглашений или концепций?
– Ум, – предполагает кто-то.
– Сознание, – кричит другой.
– Нет, – говорит тренер, – вы не поняли. Вы даете мне концепции. Это не зависит от рассудка, концепций или соглашений.
– Мысли, – говорит одна женщина.
– Воображение.
– Переживание, – говорит кто-то.
– ДА, ПЕРЕЖИВАНИЕ! – кричит тренер. – Переживание нефизично, неизмеримо, не определяется правдоподобием и не зависит от соглашений. Нереальность – это переживание. Нереальность – это переживание… не чувства… не мысли… не размышления… не анализ… ваше переживание.
Он делает паузу, смотрит на доску, на которой он написал «переживание» на стороне «нереальности», затем смотрит на учеников.
– Еще минуту, мы еще не закончили. Если реальность – это эффект, эффект, эффект, то нереальность – это причина, причина, причина, источник всех вещей. И конечно, наше переживание – это источник, как некоторые из вас уже догадались…
Что же получается? Слева у нас – «реальность», которая физична, измерима, базируется на соглашении и создает мир эффекта, эффекта, эффекта. Справа – «нереальность», которая нефизична, неизмерима, не базируется на соглашении и которую мы должны признать источником, или причиной, всех вещей…
Он делает паузу.
– Что-нибудь не так?
Он ждет, долгое время ответа нет. Наконец доносится голос с заднего ряда.
– Да, – говорит Митч, – только одна проблема: переживание – это самая реальная вещь, которую я знаю.
Как, черт побери, оно попало на сторону нереальности?
Тренер ведет себя так, как будто он не слышит Митча. Он просто смотрит на учеников.
– Да! – вдруг кричит он и снова поворачивается к доске. – Маленькое затруднение: переживание – это наиболее реальная вещь из всех нам известных. Это источник всех вещей. На нем основано абсолютно все. Оно реально.
С другой стороны, у нас есть то, что большинство людей называют «реальностью». Она полностью зависит от соглашения. Если достаточно большое число людей согласятся, что мир плоский – бац! – у нас есть реальный плоский мир. Если физики соглашаются, что атом – это мельчайшая частица материи, атом становится реально мельчайшей частицей материи. Конечно, когда они потом соглашаются, что мельчайшая частица материи электрон, реальность меняется. И конечно, через некоторое время они согласятся, что мельчайшая частица – это не электрон, а… позитрон или кусок антиматерии, или чтонибудь еще. Зависит от того, будут они соглашаться в будний день или в выходной.
– Вы турки! – кричит на нас Мишель. – Из маленького затруднения получилась гигантская проблема. То, что все называют реальным, в действительности – иллюзия. А то, что все называют нереальным, в действительности – самая реальная вещь, какую мы знаем. То, что мы обозначили на доске как «реальность» – это «нереальность», а то, что обозначили как «нереальность» – это «реальность».
Мишель смотрит на нас, затем подходит к доске, перечеркивает слово «реальность» и пишет над ним «нереальность», перечеркивает слово «нереальность» и пишет «реальность». Затем снова выходит на край платформы.
– Однако я хочу вас предостеречь, – громко продолжает он, – не выносите этого из зала… не то вас лишат права голоса. Если вы начнете говорить людям, что физики тратят свое время на игру с иллюзиями, вас посадят под замок. Физикам, конечно, все равно, они знают, что их профессия основана на интеллектуальной игре с договорными нереальностями, но остальные лишат вас права голоса.
И попробуйте сказать людям, что единственная реальная вещь – это ваше переживание. Большая радость.
Когда мы говорим о нереальной физической вселенной, мы должны называть ее кодовым словом «реальность». А когда говорим о нашем реальном переживании тренинга, нам приходится называть его «нереальностью». Действительно, с точки зрения общества, «реальный» тренинг это что-то, что можно измерить, записать, с чем можно согласиться… – Мишель смотрит с сардонической ухмылкой. Он садится на стул. – Да, Генриэтта?
– Ты хочешь сказать, что физическая вселенная нереальна?
– То, что мы называем физической вселенной, полностью базируется на соглашении. Атом, например, – это просто соглашение между физиками. Сейчас физики договариваются о существовании все большего числа частиц, которых они не видели. «Хорошо, Чарли, – говорит один физик другому, – что-то должно вызывать этот феномен. Давай назовем это позитроном и посмотрим, какие у него могут быть свойства». – «Ладно, Бэлли, говорит Чарли, – давай только назовем какую-нибудь другую частицу чарлитроном». Иногда физикам удобно считать, что свет это – волны, иногда – что движущиеся частицы. Их не интересует, что такое свет на самом деле.
Они знают, что им никогда этого не узнать, потому что свет реально не может быть ничем, кроме их переживания. Они знают, что оперируют в мире нереальности, в котором свет не может быть ничем иным, кроме того, на что они согласятся. И ничем другим… Да, Генриэтта, физическая вселенная нереальна, но только никому этого не говори, не то тебя лишат права голоса.
Генриэтта, нервничая, стоит с микрофоном. В зале раздается смех.
– Но если мы попадем под автобус, то он нас задавит. Ты сам говорил, что задавит.
(Смех.)
– Правильно, – отвечает Мишель, – вне всяких сомнений, нереальная физическая вселенная материальна, она может убить. Настоящая реальность – это наше переживание. Но ты лучше поверь соглашению о том, что надвигающийся на тебя автобус материален, чем бы он ни был в переживании других людей. «Автобус» – это соглашение, он нереален, и он может убить. Поняла?
– Я думаю, да, – говорит Генриэтта, садясь.
(Смех.)
– Да, Элания, встань.
– Все это очень интересно, но я не понимаю, как это отвечает на вопрос: «Кто это сделал?» Ты обещал ответить на этот вопрос.
– Совершенно верно, мы все еще не выяснили, кто это сделал. Однако теперь, когда мы знаем, что реально, а что нереально, нам будет несколько легче, чем если бы мы оперировали в мире иллюзий, мире эффекта, эффекта, эффекта… Ответ настолько прост, что мне даже неловко его произносить. Реально переживание, верно?
– Да.
– Хорошо. Кто является причиной, или источником, твоего переживания?
Элания стоит с достоинством, но не отвечает секунд десять.
– Ну… – неуверенно начинает она, – причиной одних моих переживаний являются одни люди или вещи, а других – другие.
– НЕТ! ВСЕ ТВОИ ПЕРЕЖИВАНИЯ ИМЕЮТ ОДИН И ТОЛЬКО ОДИН ИСТОЧНИК.
– Один источник? – робко спрашивает Элания.
– Один источник, – мягко отвечает тренер, игнорируя дюжину поднятых рук. – Кто или что является источником всех твоих переживаний?
– Ну… я, – тихо говорит Элания.
– Да, ты! – кричит Мишель. – Не твоя мама, не твой муж, не я, не твой эдипов комплекс, а ты!
– Но я не являюсь источником всего, что я переживаю. Когда меня сбивает автобус, он тоже отчасти является причиной моего переживания.
– Автобус – это соглашение. Ты должна согласиться, что этот сгусток вещества является автобусом, до того как ты переживешь удар.
– Соглашусь я, что это автобус или нет, меня все равно убьет.
– Тебя, конечно, убьет. Но твое переживание будет определяться твоими соглашениями о нереальной физической вселенной. Ты являешься источником этих соглашений и всех последующих переживаний.
– Это кажется несколько абстрактным, – говорит Элания, садясь под легкие аплодисменты.
– КОНЕЧНО, ЭТО КАЖЕТСЯ АБСТРАКТНЫМ! Вы не хотите признать, что вы отвечаете за все cвои переживания. Если бы вы это сделали, вам пришлось бы оставить все свои игры, тотально зависящие от ваших претензий на то, что другие люди виноваты в том, что с вами происходит.
Если реальноствлуществует только по соглашению, каждый из вас отвечает за свою «реальность». Каждый создает свои собственные переживания. Вы не можете назвать ничего, за что вы не несли бы ответственность.
Кирстен? Возьми микрофон.
Кирстен с раздражением берет микрофон и быстро говорит:
– Ты, кажется, хочешь сказать, что острые боли в руках и плечах от моего наследственного артрита – это моя вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32